Геннадий Башунов - Не люди [СИ] [Другая версия «Могильщик. Трое отвергнутых»]

Это было странно. Горы диковатой на вид еды, рыбалка как будто для развлечения, а не для прокорма. Странное отношение отдыхающих к матросам, будто те малые дети, которым нужно рассказывать, что делать. Это была картина из другого, неправильного, мира. Но никого из присутствующих на лодке это не смущало.

Хасл смотрел на эту картину будто бы с двух ракурсов. Или в разные временные моменты — лодка будто бы одновременно и покачивалась на лёгкой озёрной волне, и лежала на мертвом дне. Люди и живы, и мертвы.

Потому-то он и не удивился, когда картины начали стремительно смешиваться, дёргаться, переходя одна в другую.

Одна из женщин со смехом берёт с подноса пирожное, откусывает, и её лицо и кисть превращаются в кровавое месиво, брызжущее кровью в разные стороны. Хасл понял, что это был сигнал, так как гребцы и матросы бросают вёсла и хватаются за ножи и те странные безделушки. Охотник знает: у них нет шансов против пятерых отдыхающих, но всё же двоих они успевают забрать с собой. Они умирают, их глаза лопаются, они задыхаются, на их телах из неоткуда появляются раны… Им конец.

Но у одного из матросов есть что-то такое, что переламывает ход битвы, последнее средство. Вернее, завершает драку абсолютной ничьей, потому что после использования этого все на лодке превращаются в обгоревшие силуэты, засыпанные жирным чёрным пеплом.

И лишь она, та, что откусила то злополучное пирожное, ослепшая и сходящая с ума от боли бултыхается в озёрной воде. Она не сможет доплыть до берега, но продолжает сопротивляться. Лодка с несколькими пробоинами идёт на дно, а злоба людей, умерших на ней, начинает отравлять воду, делая её непригодной для человека на долгие годы.

— Попей, любимый, — говорит Мирека и, ухватив Хасла за волосы, тычет его лицом в вонючую тухлую жидкость. — Сделай глоток, а то у тебя в горле пересохло.

От неожиданности охотник вдыхает отравленную воду, начинает задыхаться…

— Очнулся уже, брось его.

Хасл вытер плечом лицо, убирая мокрые волосы с глаз. Он находился в гостевом домике Друга, в этом сомнений не было. Молодого охотника и два мёртвых тела бросили к большому камину, а полдюжины человек собрались за столом. Эзмел, Эрли, Викле, Хоркле, а так же кто-то из каменщиков и лесорубов, их охотник не узнал — они сидели спиной к Хаслу, да и полутьма мешала. Те, кто участвовал в ночной охоте, выглядели не так, как следовало бы перед встречей с Другом — заспанными, в растрёпанной и наспех почищенной одежде. При виде друга на миг охотника укололо возмущение, смешанное с удивлением — вместо Эрли за столом должен был сидеть он, но тут же Хасл понял какая это глупость. Не Эрли похищал могильщик, и не Эрли на глазах у всех оказывался в чреве Зверя.

Единственное общее между сном и реальностью — это жажда.

— Воды, — прохрипел он, но никто даже не обернулся.

— Что ж, — слишком ровным голосом произнёс Эзмел, — я обещал позвать Друга, и я его позову. Надеемся, он придёт как можно скорее.

— Воды, — повторил молодой охотник.

— Заткнись, — с болью в голосе ответил Эрли. — Ты мне, паскуда, ещё ответишь, куда вы подевали настоящего Хасла.

— Может, поспрашивать у него про настоящего Хасла до прихода Друга? — подал голос Викле. — У меня есть пара рабочих методов.

— А если это настоящий Хасл? — резко возразил старый рыбак. — Давайте все заткнёмся и просто сосредоточимся на зове.

Каждый из сидящих за столом закрыл глаза, положил правую руку на сердце и, беззвучно шевеля губами, воззвал к Другу. Хасл тоже позвал его, хотя и не мог прикоснуться к метке. Несмотря на это, охотник почувствовал, как каждый луч выжженной на его груди звезды налился горячей кровью.

Зов услышан, осталось только подождать…

— Я не чувствую его присутствия, — с нотками паники в голосе проговорил Эрли. — Он не откликается!

— Заткнись и продолжай звать! — рыкнул Эзмел. Его лицо раскраснелось от напряжения, на висках выступил пот.

Они пытаются, но у них ничего не выходит. А у него — бах! — и получилось. С первого раза.

Хасл зашёлся лающим смехом.

— Я вызвал его, — прохрипел он. — Не волнуйтесь так. И когда Друг скажет, что я — это я, возможно, я найду время, чтобы опробовать пару методов допроса на Викле. Старый ублюдок, ты же должен помнить — настоящим людям нельзя причинять вред? Быть может, ты хотел пытать меня из личной неприязни, а вовсе не из-за того, что я могу быть чужаком?

— Если даже ты и есть Хасл, Друг бы меня понял, — огрызнулся хуторянин. — Столько народу погибло, а ты…

— Заткнитесь! — панически завопил Эрли. — Неужели вы не понимаете? Этот оборотень пытается помешать нам позвать Друга! Он отвлекает нас…

— Успокойся, — оборвал тощего охотника Эзмел. — В любом случае, я не слышу какого-то отклика, а слова этого… человека… можно проверить.

Рыбак встал из-за стола и, вытащив короткий узкий нож из-за пояса, приблизился к Хаслу. Уверенным движением Эзмел вспорол одежду на груди пленника и какое-то время задумчиво изучал метку, держа нож в опасной близости от его горла.

— Так и есть, его шрам покраснел. Странно.

— Во мне проснулся Дар Друга, — усмехнулся Хасл. — Ты сам видел это вчерашней ночью. Считай, что я его представитель среди вас. Так кому как не мне взывать к нему? Кому как не мне он должен ответить?

На скулах Эзмела ходили желваки.

— Хочешь сказать, что ты вызвал его по собственному разумению и собственной воле? — медленно спросил рыбак. — Никто не заставлял тебя?

— Конечно, — фыркнул охотник.

— И Друг ответил на твой зов?

— Ты сам это видишь.

— Ну и отлично. — Старик выпрямился и пошёл обратно за стол. — Подождём пару часов. Но если Друг не придёт, и он лжёт, пробуем вызвать Учителя ещё раз.

— Ты не уйдёшь от правосудия, оборотень, — зло сказал Эрли.

Хасл фыркнул в ответ. Своего он добился — на него поглядывали со всё большей опаской. А когда Друг скажет, что он — это он… что тогда? Тогда перед ним не будет никаких препятствий до того самого Йоля, когда Друг придёт за ним. Викле избраннику Друга и слова поперёк сказать не сможет. К нему и так многие относятся с симпатией и уважением, но сейчас люди будут выступать за него всем скопом.

«Только бы пережить ещё два Йоля… Мирека, никто не сможет встать между нами, никто, даже сам Друг».

Возможно, он задремал. А может, просто так глубоко ушёл в свои мысли, что не заметил, как пролетели полтора часа. За это время женщины натаскали еды и выпивки и накрыли стол. Угощение было богатым, как и всегда во время прихода Друга, но всё же не таким, как на Йоль. Участники ночной охоты подрёмывали на своих местах. Хаслу же казалось, что дело с неизвестным убийцей давно решено, а могильщик уже втихую смотал удочки, пользуясь тем, что многие мужчины собрались здесь. Откуда могильщику знать об этом собрании, молодому охотнику было невдомёк.