Ульяна Соболева - Мертвая тишина [СИ]

— Мы её уморили, — тихо засмеялся.

Как же редко за все эти годы я слышала его смех. По пальцам можно пересчитать. И как неожиданно сладко он звучит здесь, на этом оазисе посреди рек крови и вакханалии смерти. Я так безумно устала от этой невозможности быть вместе. От постоянного страха потерять его навсегда, что теперь жадно впитывала каждую секунду, проведенную вместе.

— Это она тебе сказала?

Улыбнулась уголками губ и зарылась в волосы мужа, ероша их и сжимая, возвращая его голову к себе на грудь и чувствуя, как подушечки его пальцев чертят хаотичные линии на моем животе.

— Тссссс, малыш. Она засыпает.

На глаза навернулись слёзы — какой же он чуткий и прекрасный отец. Всегда был таким. Это заложено внутри него — безумная любовь к своим детям. Мой мужчина. Мой целиком и полностью, и это сводит с ума, потому что я знаю — он так решил. Давно. Много лет тому назад решил быть моим, и что бы ни произошло, это оставалось неизменным всегда.

Я все ему расскажу чуть позже. Утром. Когда проснусь в его объятиях. Расскажу, где прячется Сэми и наши дети. Расскажу, как Ками и Ярик скучают по нему, как задают миллион вопросов о нем. Расскажу, где скрывается отец и Рино. Никто, кроме Ника не сможет нас защитить от нейтралов. И у него есть план… я знаю, что есть. Иначе он бы туда не сунулся. Иначе не пролилось бы столько крови бессмертных — он бы не допустил.

Но я так же знала, что мой муж способен ради нас убивать кого угодно, и у него не возникнет проблемы выбора. Возможно, это ужасно, но именно это заставляло понимать, что рядом с ним не страшно ничего.

Конечно, Ник мне не расскажет, что именно он задумал, а я и не стану спрашивать. Мне достаточно его непоколебимой уверенности в этом, которую чувствую в его словах, голосе, в его властности и в его поцелуях, и даже в его дыхании. Я не умею иначе. Я не умею не верить в него. Это неправильно. Это не я.

— Когда она должна родиться?

Опустил голову ниже, прислушиваясь к шевелению ребенка.

— Примерно через пару месяцев. Я хочу, чтоб ты был рядом, когда это случится.

— Я буду, малыш. Пусть весь этот мир на хрен сгорит. Но я буду.

И я не сомневалась ни на секунду — будет. Даже если настанет конец света.

Я сама не заметила, как уснула, а проснулась от странного ощущения внутри. Меня словно жгло огнём, разрывало мне грудную клетку на части с такой силой, что я не могла вдохнуть, как будто кто-то режет моё тело лезвиями изнутри. Подскочила на постели, лихорадочно подбирая вещи с пола и натягивая на себя, стараясь справиться с паникой. Очень энергично шевелилась малышка внутри, словно билась и нервничала.

— Ник…,- прислушиваясь к тишине, — Ник, где ты?

Бросилась к двери, и в ту же секунду в нее ввалился один из нейтралов с перерезанным горлом, из которого фонтаном хлестала кровь мне на платье. Втянув шумно воздух, я попятилась назад, оглядываясь в поисках оружия, но, увидев Зорича, с облегчением выдохнула, и тут же сердце зашлось в приступе паники снова.

— Ты что творишь? Убирайся! Уходи! Этот здесь не один. Есть еще трое. Они вернутся и убьют тебя. Ты с ума сошел? Ник ничем не сможет тебе помочь! Уходи-и-и-и!

Я пришел за вами, Марианна.

Отрицательно качнула головой, глядя, как Зорич прячет тонкий кинжал из хрусталя за пояс, педантично вытерев его перед этим белым платком.

— Я не пойду с тобой. Ник отвезёт меня обратно в город сам. И это будет правильней и надёжней всего. Оставь мне нож и уходи… я… я скажу, что это я убила охранника.

В тот момент я сама не понимала, что говорю. А тревога внутри всё нарастала и нарастала. Зорич был слишком настойчив и чем-то напуган. И самое паршивое — я понимала чем. Он боится возвращения Ника. Ищейка боится своего господина до дрожи во всём теле… Значит, и он больше ему не верит.

— Вы обязаны пойти со мной. Вы слышите? Всё изменилось. Всё не так, как вы думаете, и не так, как вам кажется. Он не отпустит вас.

— Что ты говоришь? И ты… ты во всё это веришь?

— Я верю своим глазам, а мои глаза видели, как взорвалось здание, в котором должны были быть вы… И приказ отдавал он.

— Ник не знал. Ты не можешь так думать… ты не можешь вот так о нём. Столько лет. Ты же его знаешь… и.

— Вот именно. Я его знаю… Точнее, знал. Тот Ник сначала выкроил бы своё сердце из грудины и даже потом вернулся бы с того света, чтобы спасти вас и своих детей… а этот отдал приказ вас убить и отдал приказ окружить и схватить собственного сына. Я уже ни во что не верю, но я верю в клятвы, и я дал клятву прежнему Николасу Мокану, что буду защищать вас и его детей ценой собственной жизни, и мне плевать, если для этого мне потребуется защищать вас от него самого. Идёмте!

Слишком эмоционально для всегда спокойного ищейки, и мне вдруг стало невыносимо больно, так больно, что захотелось заорать: «И ты, Брут?».

— Я никуда не пойду. Я доверяю Нику. Я верю ему, как себе. Он спасёт всех нас. И ты… ты не можешь ему не верить. Это же Ник!

— Это больше не Ник. Это нейтрал. И он всем нам доказал это.

— Ты не понимаешь! Он воюет за нас, просто в тылу врага. Он рискует ради нас. Я чувствую. Я это вижу. Я знаю-ю-ю.

— Ничего вы не знаете. Они загнали Сэма в ловушку, и ваш сын ранен. Вы должны пойти со мной, может быть, он умирает.

Внутри, там, где бьют в солнечное сплетение, сильно защемило, как от нехватки кислорода, и я схватилась за живот, чувствуя, как тошнота подступает к горлу.

— Ранен?

— Да! Сэм ранен и он зовет вас. Хватит искать оправдания тому, чему их найти невозможно. У нас нет времени, если вернется охрана, меня убьют, а вас уже точно никуда не отпустят.

И я ушла с ним. Я ушла. Чувствуя, как от ужаса происходящего начинаю сходить с ума. Разрываться между Ником и Сэмом… и это невыносимо больно. Это настолько адски больно, что у меня внутри всё разъедает серной кислотой и хочется рвать на себе волосы. Зорич выводил меня из леса, продираясь через чащу, разрубая кустарники и прокладывая дорогу там, где её, по сути, и нет вовсе. Я ехала сюда совсем другим путём, а мне казалось, что Серафим словно боится чего-то и сильно торопится. Мы вышли из леса не со стороны Асфентуса, а со стороны дороги. Там нас уже ждала машина, в которой за рулём сидел мой старший сын.

— Мам! Что вы так долго?! Давай, быстрее! Здесь не самое безопасное место!

Всхлипнув, я бросилась к нему, а потом остановилась, прижав руки к груди, и тогда он вышел из машины, а я, отрицательно качая головой, попятилась назад.

— Ты… ты не ранен?!

— Конечно, не ранен, — и перевел взгляд на Зорича.

— У меня не было выбора, она отказывалась идти.

Я смотрела то на одного, то на другого, и внутри опять начало жечь раскаленным железом. Они меня обманули. Зорич обманул.

Внезапно затрещала рация в машине, и я узнала голос одного из ищеек: