Ульяна Соболева - Мертвая тишина [СИ]

В голове очень тихо раздалось насмешливое:

«Знаем мы, как ты можешь решать относительно неё, зависимый ублюдок. Лучше б ты так на порошке плотно сидел…»

Зажмуриться, сосредотачиваясь и взрываясь приказом в мыслях Марианны.

«Я здесь… Посмотри на меня, Марианна».

Она резко открывает глаза, наполненные слезами, и моё сердце… то самое… сгорающее в ледяном пламени сердце, падает в желудок, потому что я слышу её шёпот:

«Любимый… ты пришёл… Любимый…».

Обжигающей дрожью по телу, гребаными кислотными мурашками от этого ядовитого «любимый», чтобы услышать голос внутри: «Скольких, кроме тебя, она так называла, когда ей что-то было нужно? Не счесть!»

— Пришёл, Марианна. Пришёл. И ты ещё горько пожалеешь об этом.

Сэма трясло. Его знобило так, будто в его руках были высоковольтные провода. Он смотрел в окно, как отец, стоя у изножья кровати, вливал энергию в Марианну. Напряжённый, сосредоточенный, со вздувшимися на лбу и больших ладонях венами, он насыщал своей силой мать. Сэм ощутил, как его собственное плечо сжала чья-то сильная рука, и услышал хриплый низкий голос.

— Они справятся. Они всегда со всем справлялись.

Молча кивнул. Он не мог говорить. В горле пересохло, язык казался распухшим, а зубы стучали.

— Эй, парень, успокойся. Всё позади. Это же Мокану. Он поможет ей.

Сэм снова кивнул, неспособный посмотреть на двоюродного брата. Он знал, что Рино тоже едва с ума не сошёл, пока вёз их сюда. Возможно, это было жестоко — просить именно Смерть везти их к отцу, рисковать, оставив Викки и маленького сына в убежище, но он был Хозяином города и знал все дороги как свои пять пальцев.

Ник резко выдохнул, распахнув глаза, и Сэм подался к окну, стискивая зубы, чтобы не закричать. Волна страданий, ещё более сильная и ужасная, накрыла Марианну. И если её ощутил Сэм, находясь за стенами дома, то Ника она ударила прямо в солнечное сплетение. Отец согнулся и резко вскинул голову, поворачиваясь к нему и оскалившись… и только сейчас Сэм замер и ощутил, как ужас пробирается в его сердце. Глаза Ника были абсолютно белыми с голубым ободком зрачка. Он не заметил этого раньше, будучи занятый умирающей матерью.

— Дьявол… отец…

Вырвалось нечаянно, и хватка Рино на плече стала сильнее.

Что произошло с Мокану? Что должно произойти, чтобы чьи-то глаза потеряли цвет? Какие ужасы они видели? Точнее… что могло стать кошмаром для такого Зверя, как Николас Мокану?

А потом словно обухом по голове понимание ещё одной несостыковки: всё это время Ник не подошёл к Марианне. Не прикоснулся к ней. Всё это время… этот грёбаный час, что Сэм простоял на холоде, уверенный, что своим присутствием помешает отцу… помешает этим двум, между которыми всегда была связь настолько сильная, что даже их дети казались рядом с ними лишними… помешает им снова потянуться к друг другу… Но, нет. В этот раз — нет.

Всё это время Мокану не сделал и шага к матери, стоя возле её ног. Не подошёл, не провёл рукой по волосам, не коснулся лица. Он просто вливал в неё энергию. На расстоянии. Так, будто просто выполнял механическую работу. Так, будто его волновал только ребёнок. Сэм машинально перевёл взгляд на левую руку отца, которой он вцепился в перекладину кровати. И в эту же секунду дерево хрустнуло, не выдержав натиска. Почему он сдерживает себя от близости с женой?

— Что за…

«Голос Рино», — отметил краем сознания Сэм.

— Твою мааать! Влад… Зачем?

Сэм резко повернулся к брату и прикусил губу, увидев появившихся словно из ниоткуда вампиров. Много вампиров. Мужчины, женщины. Ослабленные и обозлённые, они возникали словно тени из-за силуэтов разрушенных зданий. Несколько ликанов, выглядевших гораздо лучше из-за возможности питаться и днём, и ночью. Опальные волки, некогда зажиточные хозяева лесных территорий, а теперь выступившие против своего предводителя Алексея и переметнувшиеся в лагерь Влада Воронова, обещавшего им вернуть их земли.

Сэм чертыхнулся про себя, желая прямо сейчас посмотреть в глаза деду и высказать ему всё, что он думал об этой подставе. Да, парень расценил заботу короля именно так. Несмотря на то, что умом понимал — Влад волнуется за их безопасность и не доверяет ни на йоту своему брату. Вот только он ошибся, считая, что Сэм станет просто смотреть, как уводят в плен измождённого отца. Он мог его ненавидеть, мог быть несогласен с ним в любых вопросах, мог не разговаривать с отцом годами и убивать того презрением. Но всё это касалось только его и Ника. Противостояние, в котором рано или поздно останется только один победитель. Иногда Сэм думал о том, что простил бы Нику что угодно, даже полное уничтожение расы вампиров. Что угодно, кроме слёз и боли матери.

Сэм снова уставился в окно, отворачиваясь от хищников, столпившихся за спиной. Он видел, как отец отошёл к самой стене, прислонившись к ней телом. Так, словно ему тяжело было удержаться на ногах. Ник неотрывно смотрел перед собой, не обращая внимания на периодически мелькавшую в окне ликаншу. И Сэм сильнее впился клыками в губы, понимая, что отец наблюдает за матерью.

Наблюдает, но даже не думает приблизиться к женщине, только что подарившей ему ещё одну дочь. Впрочем, парню пришлось одёрнуть себя мысленно: на этот раз трудно сказать, кто кому подарил этого ребенка, чей неожиданный и такой долгожданный крик заставил остановиться, как вкопанных, вампиров позади него.

Всё же для их расы рождение ребенка всегда оставалось самым настоящим чудом, и Сэм услышал приглушённые удивлённые возгласы и почувствовал, как заструилось в воздухе их сомнение: ворваться ли в дом прямо сейчас или подождать, пока всё закончится.

В этот момент Ник медленно, будто ему тяжело давалось даже это простое действие, повернул лицо к старшему сыну, и в обесцвеченных глазах вспыхнула такая вселенская боль, что Сэму пришлось вонзиться ногтями в собственное запястье, чтобы не закричать.

Николас исчез с поля зрения, и Сэм встал возле входной двери, готовый защитить отца ценой собственной жизни, если понадобится. Влад, Изгой, Габриэль, Крис, Фэй… Они все там рехнулись, решив, что Сэм позволит кому бы то ни было причинить вред своему отцу.

Рядом сквозь сжатые зубы, не стесняясь в выражениях, громко матерился Рино, стараясь отогнать назад народ, видевший в том, кто должен был появиться перед ними, своего злейшего врага. Почему-то Сэм был уверен — отец не станет телепортироваться изнутри. И не только потому что отдал всю энергию матери, но и потому что… просто потому что он был Николасом Мокану и не мог отказать себе даже в такую минуту в удовольствии подразнить никчёмных тварей, вообразивших, что смогут справиться с вершителем, даже истощённым.