Александр Аразин - Неприкаянное Племя: Сурвивалист

Древко копья треснуло и, недолго думая, Харальд превратил волшебное оружие в два меча. Во-первых, в подобной давке так удобнее сражаться, а во-вторых... Во-вторых, перед смертью он постарается забрать с собой как можно больше противников. Бунтовщики запомнят этот день не своей победой, а тем как сражались монахи. Он не сдастся и не отступит. Вперёд, только вперёд, туда, где за чужими копьями прячется ничтожество, способное убить тысячи людей, ради своей выгоды. Убить этого ублюдка - другого не дано! Харальд не думал о том, что задуманное невозможно, что между ним и бароном Милич стоят уже не только рыцари, но и спешно отозванные с центра пехотинцы. Назад пути не было. Может, и можно свернуть, прорваться в обход холма, укрыться в овраге, но северяне не бегают. Победить можно и смертью... Если иначе нельзя.

Беспокоили братья-драконы. Жертвуя собой, он жертвовал и ими, но по-другому он не мог. Он бы тысячу раз умер за каждого из них, он любил их, проклятье (!), как же он их всех любил, но это они умирали за свою княжну. Нет, за Серый Мисаль! Придут лучшие времена, но за них нужно драться. Драться, и неважно, что будет с тобой... орден превыше всего!

Холодное осеннее солнце, бешеный галоп марала, трепещущее на ветру знамя, какие-то тени впереди - и смерть. Говорите, на смерть, как на солнце, в упор не взглянешь? Вранье! Пока есть за что умирать, смерти нет!

Где-то справа запела труба. Чужая! Словно в ответ проревел Вихрь, гордо и вызывающе, сзади раздалось ответное ржание. Он не один, ещё не один. С ним братья-драконы, они живы, их кони отвечают на зов. Живы, но все ли? А вот это уже хорошо. Плащ в красно-чёрную шахматку! Лотавец, и не из простых (неужели шиманьские закончились?), а за ним - целый отряд. Да чтоб вы трольего молока обпились, сколько же вас! Ну, будешь прятаться за чужие спины или пойдёшь вперёд? Пошёл... Прекрасно! Жаль, ты не Милич, не Шиманьский, не Дримко, но ты ответишь за всех.

Красно-чёрный взял разгон и пошёл тяжёлым галопом, подняв копье, которого у Харальда не было, как и щита. Однако у него был Вихрь, костяной меч, сделанный другом, и ещё он ничего не боялся и ни о чем не жалел. Марал, захрипев, рванул вправо, обходя врага, и северянин наотмашь ударил верным клинком. Сверкнуло что-то неистово-синее, под ноги обезумевшему коню скатилась отсечённая голова, а монах, не оглядываясь, бросился дальше, рубя наотмашь всех, кто ему попадался.

Его проклинали, молили о пощаде, призывали сдаться. Он не слышал и не слушал, подхваченный последним, неистовым порывом, который возносит смертного превыше богов. Все ненужное, наносное, чужое было сорвано и унесено вихрем битвы, в душе Харальда не было места ни сомнениям, ни страху, ни отчаянию. Он исполнял свой долг, как исполнял его всю жизнь. Как пришитые, мчались по проложенной их лидером кровавой тропе чатра, но их становилось все меньше... Самая большая тайна «драконов», секрет, дающий им значительное преимущество, - это способность делиться своей силой с братьями. Только чем меньше воинов в отряде, тем меньшую поддержку они могут оказать друг другу.

Держаться, не отставать, не дать противнику нанести удар брату в спину. Что значит жизнь в сравнении с дружбой, что значит смерть в сравнении с честью?! Так уходили в песню по солнечному лучу герои былого, так умер наставник Сен Чжи, в одиночку удержав врата обители, так дрались на перевале Шагну монахи и послушники Мисаля, так погибали драконы.

Впереди нависала какая-то чёрная громадина. Каменная кладка! Крепостная стена! Замок барона Милич, они всё-таки прорвались... Нет, лишь крепостной ров, а сами врата далеко, за сотнями латников, выстроившихся плотным строем, до входа не добраться... если не попробовать. Как говорил отец: «Глаза боятся, а руки делают». Вперёд!

Вихрь, послушный своему господину, мотнул головой, ударил ветвистыми рогами - рослый солдат рухнул, подбив стоящего рядом, а черногривый ринулся в образовавшуюся брешь. Эти ублюдки никогда не сражались с северными варварами и не знали, как противостоять воину на марале. Обезображенные лица, скрежет металла, ржание, вопли... Мелькнул чей-то шлем, увенчанный головой ястреба, кто-то замахнулся секирой, кто-то попытался достать копьём... Встретится ли он с друзьями или врагами на том свете? А может быть, там нет места земной вражде и земной присяге? Совсем юный солдат, с искажённым одновременно в ужасе и ненависти лицом, замахивается копьём. Харальд слегка повернул корпус, пропуская неумелый удар, и вонзил меч точно в глаз новобранцу. Клинок пробил кость и вошёл в мозг - мгновенная смерть, резкий рывок рукояти вверх, чтобы оружие не зажало в черепе. Покойник в ещё новенькой, не застиранной форме, падает в грязь, под конские копыта, и вперёд! Где есть я, там нет смерти, где есть смерть - нет меня. Поэтому смерть - ничто для меня...

О том, что погиб брат Вэйдун Харальду сообщило вражеское копье, ударившее в спину. Чужой наконечник пробил броню, но рана не была глубокой. Похоже, воин и сам испугался своей удачи, или же прыжок почуявшего неладное марала помешал предателю воспользоваться обретённым преимуществом. Северянин вздыбил скакуна, повернулся и полоснул убийцу мечом. Тот зашатался, поскользнулся в грязи и рухнул на уже мёртвого монаха, дольше всех защищавшего лидера. Харальд осмотрелся. Безумная атака захлёбывалась. Сзади ещё шла рубка, но на последний рывок их не хватит. Его не хватит! Если б не рана, он добрался бы до ублюдка, но между ним и вратами все больше и больше врагов, порыв иссяк, а цель была так близко! Все было зря! Атака, бой, сама жизнь...

Харальд чувствовал, как немеет рука, по боку стекала кровь. Рана ерундовая, но как же она мешает! Дух - практически на нуле. Зажав левый меч подмышкой, варвар открыл инвентарь и нащупал Зелье Регенерации... последнее. Возможно стоит оставить его про запас, когда ситуация станет совсем уж безвыходной? А в том, что так произойдёт, он не сомневался.

Впереди возник какой-то рыцарь с незнакомым гербом. Харальд поудобнее перехватил меч, но ударить не успел - Вихрь мотнул головой, насаживая противника на рога. У ездовых оленей варваров свои обычаи. Северянин ещё держался в седле, и мечи по-прежнему были продолжением его рук, но кровь не останавливалась, а лёгким не хватало воздуха. Его убьют или он просто истечёт кровью? Марал совершил очередной кульбит, спасая седока от чужой алебарды, и движение это отдалось резкой болью. Харальд прикусил губу и махнул мечом - жалкая пародия на коронный удар, но противник упал. Отчего-то стало жарко, как в преисподней, из багрового марева появились ещё двое, но он как-то управился и с ними.

Неужели он - последний?! Нет! Рядом прозвучала забористая ругань, так материться может только Попадос. Судя по громкости, Миша совсем рядом, прикрывает спину командира. А вот ещё один рыцарь, только он теперь такая лёгкая добыча. Лёгкая? Нет, рано он себя хоронит! И этого противника северянин пережил, нанеся сдвоенный удар мечами - первый клинок враг отразил щитом, а второй подлой змеёй прокрался под стальную юбку и вспорол яремную артерию. Харальд вновь поднял оленя на дыбы, пытаясь сквозь застилавший глаза туман рассмотреть врата замка и, если повезёт, барона Милич на надвратной башне. Не видно, лишь железные, безликие фигуры... До вожаков не добраться. Лучше бы ты, Харальд, оставался в рабстве... зачем тебе свобода, если не смог спасти друзей? Все мертвы. Нет! Миша жив! И Дэмин... Живы... Они смогут...