Александр Аразин - Неприкаянное Племя: Сурвивалист

Второй раз за небольшой промежуток времени я почувствовал себя оплёванным. Только если первый раз меня унизила Катаржина, то второй - мне стало противно от того, в кого я превращаюсь.

«Надейся, - продолжал ехидничать внутренний реалист, - что у тебя достаточно друзей, которые остановят, когда ты начнёшь превращаться в людоеда. Людоед... какое-то слишком мягкое определение. В украинском языке говорят: «людожер» (от слова «жрать») - так более точно!»

Грохот колёс экипажа, раздавшийся на улице, когда карета выехала с грунтовой дороги на мостовую внутреннего двора монастыря, оторвал меня от грустных мыслей. Выходя из кареты, я гордо вскинул голову и осмотрел подворье грозным взглядом; соорденцы и послушники должны видеть перед собой сильного лидера, способного справится с любыми неприятностями. Плевать, что мне хотелось забиться в тёмный угол, подальше от Шиманьских, Бреговичей, Катаржины и прочих неписей. В этом мире есть люди, за которых я отвечаю и, если ради общего блага придётся поступиться личной жизнью или принципами - сделаю это.

- Серега! - Раздался голос тёзки. Он и Фармак поджидали меня, прячась от моросящего дождя, под козырьком конюшни. Офицеры кутались в дорожные плащи и явно не горели желанием выходить из-под навеса, чтобы поприветствовать своего мисальдера.

Накинув капюшон на голову, я быстро пересёк плац и подошёл к друзьям:

- Что-то случилось?

- Всё нормально, - начал докладывать гном. - Мы с Фармаком пообщались и разработали план совместных действий...

- Ничего не хочу знать! - я даже полшага назад сделал. - Ребята, буквально час назад, Катаржина меня спросила о наших агентах, и только то, что я не знал никаких деталей, спасло их от раскрытия. Вы договорились и решили, как действовать совместно? Вот и отлично! Я полностью вам доверяю, а нюансы меня не интересуют.

- Плодотворно ты пообщался с женой. Что ещё интересного сказала княжна?

- Она решила отстранить мисаль от подавления бунта. Катаржина хочет сама возглавить городские полки, которые отправятся в уделы дворян.

- Вполне логично, - гном достаточно спокойно отреагировал на мои слова. - Они из одного круга и дворяне гораздо охотнее пойдут на контакт с ней, чем с кем-то из нас.

- Ты думаешь, она исходила из таких соображений? Признаться, под таким углом я не смотрел на её решение... но, нет. Катаржина, однозначно, пытается уменьшить влияние ордена в епископстве.

- А почему бы твоей жене, Сергей, - напомнил о себе Фармак, - не преследовать обе цели? Насколько я смог узнать, младшая дочь князя Брегович не самый талантливый экономист или управленец, зато она прекрасно разбирается в интригах. Её отец пытается взять под контроль Риницу, но девушка очень тонко лавирует, сохраняя независимость.

- Уверен? - я вопросительно уставился на убийцу.

- Абсолютно. Катаржина пытается соблюсти баланс между различными группировками: Серым Мисалем, Ксаверием Шиманьским и Бреговичами. Она решила, что сейчас перевес явно на нашей стороне и пытается немного снизить репутацию ордена, подняв влияние воеводы, которого посоветовал ей родной отец. Однако и уничтожать Мисаль ей не выгодно или возрастёт влияние одной из оставшихся группировок.

Слова Фармака показались мне не лишёнными смысла. По крайней мере, над этим стоило поразмыслить, а не отмахиваться, как от бессвязного лепета младенца:

- Но это же очень тяжело! - вырвалось у меня, когда представил, с какой филигранной точностью действует Катаржина. - Она, как канатоходец - один неверный шаг, и упадёт вниз.

- Это ты упадёшь, - гном твердо посмотрел мне в глаза: - это я упаду или, вон, Фармак. А княжна с детства занимается подобными манипуляциями. Вот заставь меня вылезти на канат..., да я и шага не сделаю, как полечу вниз, махая лапками, а профессионал не только пройдёт, но ещё и вензеля всякие будет выделывать. Серёга, не равняй нас с местной аристократией - не то воспитание.

- То есть, нам с ней не справится, - пришёл я к неутешительному выводу.

- Если будем, как идиоты карабкаться на канат, то нет!

Я уже как-то запутался во всех этих сравнениях и аллегориях, поэтому молча уставился на гнома, пытаясь сообразить: какую мысль он пытается донести. При чем тут канат? Зачем на него лезть? Постепенно ко мне начало приходить понимание, но Фармак не стал ждать, пока я соображу, и сказал прямо:

- Если Катаржина сильна в интригах, надо заставить её покинуть зону комфорта и заставить вступить на нашу территорию.

- У нас одно из сильнейших на всем континенте воинских подразделений. Вы предлагаете, по примеру аристократов, поднять восстание?

Показалось, будто после моих слов все стихло; обитатели монастыря старались не задерживаться на улице, спеша укрыться в тёплых комнатах. Мелкий дождь покрапывал, еле слышно стуча по навесу конюшни. Тяжёлая задумчивость читалась в сплошном покрове серых туч, которые нависали над замком, раскинувших свою плотную завесу над всем княжеством. Вдалеке, на севере, тяжело ворочалась гроза. Её отдалённый рокот донёсся тихим порыкиванием, но скоро, очень скоро она доберётся и к нам.

Три плана.

Громыхайло смотрел в чёрное окно. На улице бушевала гроза; короткая вспышка молнии осветила крепостную стену, массивные башни и, утопающий в потоках воды, внутренний двор монастыря; только через несколько мгновений раздался треск и покатился плавно, удаляясь и уплывая куда-то, в бесконечную небесную даль.

Не то чтобы гном любил грозу, просто ему не хотелось смотреть в глаза взбешенного мисальдера и слушать тишину, повисшую в кабинете. Офицеры ордена молчали, изредка, обмениваясь короткими взглядами, ёрзали в креслах, пытаясь устроиться, но неудобство они испытывали не из-за мебели, а из-за темы совещания.

Голос мисальдера разорвал тишину:

- Значит, все согласны с таким предложением? - Он стоял около своего кресла, еле заметно покачиваясь с пятки на носок.

Громыхайло отлично знал этот ровный, невыразительный тон, которым тёзка задал вопрос. За последнее время, он успел неплохо изучить Сергея и представлял в каком тот сейчас пребывает состоянии. Бывшему оперативнику было легко «читать» парня: все эмоции (радость, злость, удивление) отражались в его голосе, но хуже всего, когда он доходил до крайней точки ярости. Тогда срабатывал некий переключатель, Сергей пытался совладать с чувствами; его лицо и речь становились невыразительными, мертвенно-спокойными.

- Да, - коротко ответил Фармак.

«Дурак, - про себя, подумал гном. - Тут бы перевести разговор на другую тему, теперь же все шишки посыплются на тебя».

- Я воздержался, - подол голос Олег и, посмотрев на казначея, добавил: - А Оксана высказалась против.