Роман Суржиков - Кукла на троне

– Так иди и подопри ее. Задвинь чем-нибудь, чтобы Лед не ворвался.

Глаза куцего полезли из орбит:

– Почему я?!

– Потому, что ты знаешь дом. И потому, что пленника нельзя оставить одного.

– Я… я боюсь… не пойду!

– И еще потому, – вкрадчиво добавил Инжи, – что я прирежу тебя, если останешься.

Он развернул куцего и пнул в коридор. Тот побежал, вопя на ходу: «Бабы, на помощь! Сзади дверь ломают!» Заскрипели шаги по лестнице, взвились голоса женщин.

Удары с черного хода звучали ритмично, размеренно. Лед никуда не торопился.

– Наслаждается делом, – отметил Инжи.

Присел рядом с пленником. Поймал за шкирки малютку, рванувшуюся было на голос Анны Греты. Погладил по головке:

– Не бойся, малютка. У нас все будет хорошо. Дядя Ребро нам поможет.

Он вперил в пленника долгий выжидающий взгляд.

– Развяжи меня, – попросил Ребро.

– Не знаю, сможешь ли ты убить Льда… – с сомнением протянул Инжи. – Но ты можешь попытаться. В этом твой последний шанс. А мы с крохой можем сбежать – в этом наш шанс. Поможем друг другу?

– Развяжи! – повторил пленник.

– Не так просто, дружок, – сказал Инжи, слушая ритмичные удары топора. – Ты знаешь мою слабость, но я не знаю твоей. Скажи мне такое, чтобы я начал тебе доверять.

– И что же?

– Тебе виднее. Мне кажется, дружок, что ты надеялся отделаться ото Льда. Ты веселился, когда он ускакал, и приуныл, когда вернулся. Ты так и подговаривал нас прикончить его, хотя он – твой напарник. Зачем тебе его смерть?

– Ненавижу его, – буркнул пленник.

– Врешь.

– Он – кровожадный гад.

– Ты тоже.

– Я боюсь его.

– Мы его боимся, а тебе-то с чего?

– Он убьет меня, если узнает.

– Узнает что?

Пленник запнулся.

В глубине дома слышался скрип и скрежет. Бранилась Анна Грета, что-то увесистое падало на пол, кто-то кряхтел, сдвигая мебель. Поверх всего монотонно выстукивал топор. Удары из глухих стали трескучими – доски разлетались щепой.

– Что узнает? – повторил Инжи.

Пленник жевал губы.

– Прощай, – сказал Парочка и поднял на руки девчушку. – Приятной встречи с другом.

– Стой! Лед убьет меня, когда узнает, что я сделал.

– И что ты сделал?

– Взял кое-что. У командира.

– Ту горстку монет? Не смеши! Больше у тебя ничего не было.

– Вы плохо искали.

Раздался громкий треск. Истошный вопль куцего. Крик Анны Греты: «Навались!»

Пленник вывернул ладонь правой руки и дотянулся пальцами до предплечья левой. Оттянул рукав. Парочка увидел темный шрам по форме подковы.

– Смотри, – сказал Ребро и вогнал ноготь в край шрама.

Скривившись, скрипя зубами, он повел ногтем вдоль шрама, вспарывая по всей длине. Сунул пальцы в открывшуюся рану, ухватил и дернул.

Инжи зажал глаза девчушке. Зрелище было муторным до боли в зубах. Лоскут кожи откинулся и повис, как кровавая шелуха. На внутренней его стороне проступил узор синих линий. В первый миг Инжи принял их за жилы, но, приглядевшись, понял ошибку. Линии складывались в схему. Хитросплетение кругов, квадратов, линий, звезд. Часовой механизм, вычерченный на изнанке человеческой кожи.

– Твою Праматерь!.. Что это такое?

– Абсолют, – одними губами прошептал пленник.

– Абсолют?..

У черного хода раздалась возня, лязгнул спущенный арбалет. Пленник прижал лоскут кожи обратно к предплечью, и кровь почти сразу перестала течь.

– Ты видел. Теперь развяжи меня.

– Я ни черта не понял, приятель. Что на этой схеме? Кому она нужна?

– Абсолют, – повторил Ребро так, будто одно это слово все объясняло. Горько усмехнулся. – Чертовски досадно – биться за него и подохнуть, не дойдя двух шагов. Не представляешь, как обидно.

– Что такое абсолют?

– Скажу, если доживем до рассвета.

– Ты украл абсолют у своего командира? Хотел сбежать с ним и продать кому-то?

– Только схему. Но она – главное.

В глубине дома раздался свирепый удар, грохот падения. Женщины заорали, звякнула сталь.

– Мама!.. – вскрикнула крошка Джи, сорвалась с места. Инжи удержал ее. Встряхнул пленника:

– Что такое абсолют?

– Сказал: на рассвете.

Инжи наклонился к нему и прошептал одно слово. Ребро не ответил, но Инжи увидел, как расширились зрачки. Тогда он расстегнул ремни на руках и ногах пленника.

Пока Ребро растирал затекшие ладони, Инжи встал, отступил на пару шагов, спрятал девчушку себе за спину. Указал пленнику на коридор, в конце которого все громче слышались вопли.

– Иди. Испытай удачу.

– Дай кинжал. Не думаешь же, что я убью его голыми руками!

Нож будто сам собою оказался в ладони Парочки. Лег удобно – идеально для броска.

– Ножа я тебе не обещал, только свободу.

Ребро покосился на штору, за которой – прихожая и выход из дома. Инжи стоял ровно между нею и пленником.

– Мы можем сбежать, – сказал Ребро.

– Это я с крохой могу, – возразил Инжи. – А ты обещал убить Льда.

– Не больно хочется, – сказал Ребро и двинулся к шторе, обходя Парочку.

Инжи прочистил горло и выкрикнул во всю силу:

– Эй, Лед! Ребро украл схему абсолюта!

Пленник побагровел, как свекла, стиснул кулаки, выпучил глаза.

– Какой же ты гад!

– Видишь, крошка: теперь дяде Ребру точно придется убить Льда. Иначе дядя Лед его из-под земли достанет.

Долгую секунду пленник взвешивал: броситься на Инжи, задушить голыми руками? При этом рискнуть получить в шею нож, и точно потерять время. А время безумно дорого. Истошный крик боли донесся от черного хода. Топот женских ног. Тяжелые шаги преследователя. Лед был уже в доме!

Избитое лицо пленника перекосилось от страха и злобы. Он схватил кочергу – единственное оружие, какое попалось под руку, – и ринулся к двери заднего коридора. В ту же секунду ему навстречу вылетела Рина. Она держала арбалет и сумку с болтами. От пупка до бровей ее покрывала чужая свежая кровь. Ребро шатнулся в сторону, пропустив Рину – она будто и не заметила его, – а сам прижался к стене сбоку от двери. Рина встала по центру комнаты, развернулась и голой рукой потянула тетиву арбалета.

– Идем, детка, – Инжи поволок крошку Джи к выходу. Она заартачилась:

– Где мама?

– Мама нас догонит на улице…

– Нет же! Вот она!

Анна Грета вбежала в зал, и кроха, вывернувшись из рук Инжи, кинулась ей навстречу. А за спиной Анны Греты, в проеме коридора возник Лед.

Сейчас, в свете ламп, Инжи впервые смог рассмотреть его. Лед был высок, молод – не старше тридцати, и красив, если не считать слишком острых скул и холодных волчьих глаз. Губы кривились от насмешливого презрения. Верхнюю пересекал тонкий шрам.

При его появлении все замерли на вдох. Ребро, стоявший всего в шаге, не обрушил кочергу на голову Льда. Анна Грета застыла, прижимая к себе девчушку. Инжи перестал пятиться к выходу, оцепенел, касаясь шторы спиной. Только Рина продолжала взводить арбалет. Может, в суматохе она потеряла «козью ножку», а может, и вовсе забыла о ее существовании. Так или иначе, Рина взводила арбалет голой ладонью. Уперла его в половицу, согнулась и упрямо тянула, тянула тетиву на себя. Из пальцев вовсю лилась кровь, но крестьянка все боролась с тетивой, исподлобья глядя на врага. Лед изучал ее с нескрываемым любопытством. Он остановился на расстоянии атаки, воткнул меч в половицу и сказал Рине: