Альма Либрем - Каена

— Старт, — выдохнул коротко он — и сорвался с места, скрываясь за первым же рядом нескончаемых деревьев.

Ученики на мгновение замерли. Они, казалось, пытались дать преподавателю фору, на мгновение остановиться и позволить ускользнуть. Может быть, наивно полагали, что двадцать один против одного — это серьёзный перевес.

Но всего миг — и он затерялся где-то в лесу. И все рванулись вперёд, скопом, не задумываясь о том, что, может быть, не следовало действовать вот так нагло и рвано.

Громадина Тони свернул куда-то направо. Рэ — по наитию скорее, чем для того, чтобы бежать за чьей-то спиной. Его сокурсник только обернулся и издал недовольный рык, но ничего больше не сказал. Может быть, полагал, что сам поймает Мастера, сожмёт в стальных объятиях, смертельных для кого-то с тонкими костями. Он ещё смеялся, что эльфов сможет раздавить и превратить в мелкую крошку.

Белую и остроухую.

Мастер и вправду застыл между деревьями. Рэ остановился — скользнул в сторону, — а Тони помчался вперёд. Куда б он ни рванулся, всё равно окажется в его лапищах. И, казалось, стальные объятия уже почти сомкнулись — но Мастер ухватился руками за тонкую ветвь дерева и будто бы взлетел наверх.

Он не проронил ни слова, но Рэ слышал немой укор. Эльфы всегда близки к деревьям. Эльфа в лесу не поймать.

Мастер не был эльфом. Человек с горой шрамов. Но откуда тогда эта дикая гибкость, эта быстрота? Неужели просто иллюзия, которой так уверенно управляет откуда-то изнутри сам преподаватель?

Рэ не верил в это. Он слышал возмущённый рев Громадины, чувствовал кожей странную боль Мастера — каждый его шрам отпечатывался, отмечался на его собственных руках. Парню было не по себе — но он заставил себя не бежать. Ни вперёд, чтобы поймать преподавателя, ни назад, в Академию. Побегом было что первое, что второе.

— Чего встал? — недовольно спросил Громадина.

— Я ищу.

— На месте не ищут.

— Но ведь мы не просто воины. Мы ещё и маги, — возразил Рэ. Ему хотелось отойти в сторону и сосредоточиться на собственных мыслях, на том, как шумели отголоски магии в крови, а что получалось? Только странный громкий гул где-то за границами сознания. Словно лес пытался показать — он не знает Мастера, человека с горой шрамов. Он знает гибкого эльфа, способного перепрыгивать с ветки на ветку и мчаться со скоростью ветра. Вот только эльф для леса свой, а своих деревья не выдадут.

Рэ тоже помчался. Петляя, повторяя чужую траекторию. За спиной раздражённо зарычал Громадина Тони, но он не слушал. Разумеется, его бывший соперник не станет следовать по пятам только потому, что Рэ выбрал странный путь. Нет, он станет придумывать стратегии.

Невозможно поймать эльфа в лесу. Разве только Мастер не эльф — и не должен, собственно, носиться по этому участку, не должен ускользать от любой магии.

Рэ остановился. Он не мог найти человека. Он его не видел. Только тень с бесконечными неощутимыми шрамами, тень страшную, дышащую чужим ужасом и болью, которой не должно быть.

Тенью боли.

Он не получал все эти раны. Не его кожу изрезало осколками, не на его спине оставила свои яркие, страшные следы ненавистная плеть. Не он страдал, не он проклинал нанёсшего неисцелимые увечья. Но в какое-то мгновение Рэ был готов поклясться: и не Мастер тоже.

Боль наслаивалась. Он петлял между деревьями, миновал самые громадные, те, которые никогда не выбрал бы его преподаватель. Он скользил по промозгшей земле, чувствуя странный зов. И срывал маски, слой за слоем, одну за другой. Унижение, ужас, шрамы. Одни сменялись другими, и картины, карты, которыми были разрисованы руки, плечи, щёки…

Рэ застыл. Он должен найти не Мастерову душу — только его самого. Схватить за руку и вернуть обратно, а не попытаться добраться до спрятанного далеко-далеко чувства. До эмоций, которые уже вряд ли вообще реально вернуть.

Он обернулся вокруг своей оси — и протянул руку, хватая замерцавшую впереди пустоту. Ледяной осенний воздух сначала казался ему неосязаемым, а после постепенно, капля за каплей, нагревался, обращаясь теплом кожи.

Рэ замер. Он должен был убрать собственную ладонь, но так хотелось подтвердить эту слабую, сомнительную победу.

— Поймать эльфа в лесу, — не отступив, промолвил Мастер, — может только эльф.

— Вы ведь не эльф, — хрипловато отметил Рэ. — По крайней мере, не должны им быть.

— Именно, — кивнул он, стряхнув ученические пальцы со своей покрытой шрамами руки. — Что ж, — он усмехнулся. — Победа, — он прищурился, и, когда Рэ не проронил ни слова, добавил: — Ты больше не будешь без пары.

— Простите, что?

— Завтра, после ужина, — Мастер пожал плечами. — Нам пора.

Что-то было не так.

Рэ хотелось спросить, зачем Мастеру всё это сдалось, зачем ему такой нерадивый ученик, зачем — ученик вообще. Но он не осмелился. Что-то определённо смущало; он смотрел в глаза преподавателю и задавался вопросом, что именно. Мастер не отвечал — потому что, в первую очередь, не мог знать, не мог предполагать его глупого, бездумного беспокойства. Но… Что же?

— Зачем? — наконец-то переспросил Рэ. — Зачем я вам нужен?

Мастер не ответил. Только равнодушно пожал плечами, раскручивая вокруг себя водоворот заклинания.

Рэ содрогнулся.

Эльфа в лесу может поймать только эльф.

Сегодня я для вас — эльф.

Парень непроизвольно сжал ладонь в кулак, всё ещё вспоминая о тёплой, чуть сухой коже Мастера.

К горлу подкатила дурнота, когда он посмотрел на его руки — покрытые сотнями, даже, наверное, тысячами шрамов.

Наощупь кожа казалась такой гладкой, как и его собственная. Без единого изъяна.

Словно у эльфа.

Год 117 правления Каены Первой

Люди, наверное, полагали, что быть придворной дамой — это ходить в прекрасных нарядах, улыбаться королю и королеве и купаться в злате. Шэрра сама думала так о старых временах. О том времени, когда ещё не было в их стране Каены. Когда Вечные стояли на страже угасающего постепенно общества и пытались даровать ему остатки счастья. Пусть умирать от старости эльфийскому народу грозило слишком скоро, но у них был шанс прожить отмеренный век счастливо.

До той поры, как вместе с Туманами, вместе с Тварями пришла она.

Теперь никто не ходил в красивых платьях, кроме Её Величества. И никто не хотел; но Шэрра с удовольствием бы променяла всё то, что ей дали, на спокойствие в родной деревушке. На привычную бедность.

Королева Каена не была жадной. Она позволила облачиться в привычно траурный, но такой красивый наряд, довольно осмотрела шелка, что обвивали тонкий стан девушки. Она поделилась своим одеянием, и Шэрра чувствовала запах крови, что витал теперь за нею облаком.

Но, впрочем, не в том беда, что Каена оставила на своей одежде чужую жизнь. Не в том даже, что приходилось омывать утром алтарь. Не в том, что каждое утро вот уж две недели она приходила в одно и то же время, чтобы зажечь в кромешной тьме свечу и полить кровью мёртвого руны, а потом смыть всё это водой с ароматом златого дерева.