Альма Либрем - Каена

— Она полагала, что теперь-то проявит волю. Она сама открыла мне границу, когда исчерпалась фантазия. Сказала, чтобы я не возвращался, пока не приведу тебя. Что без тебя мне закрыты все входы и выходы. И я хочу вернуться, — его пальцы сильнее сжали её ладонь, но Шэрра просто молча слушала. Она знала, что побег ничего не даст. Роларэн поймает её в любом уголке вселенной — благо, на то у него сил хватит. И времени. Не спрятаться от Вечного и не скрыться — эльфы бессмертны за границей Златого Леса. Он бессмертен всюду.

— Хочешь вернуться, чтобы сдаться ей? Она ведь об этом мечтает, — прошептала Шэрра. Она замерзала — она оживала от этого бесконечного снега. И знала, что не может умереть. Эльфы холодны, эльфы давно уже мертвы изнутри — и она сама тоже была мертва давным-давно. А теперь, увидев его, почувствовав жар чужих губ, на миг — хотя и не стоило, — подумала о большем. О том, что могло бы быть, родись она в другое время.

— Я хочу вернуться, — рассмеялся Роларэн, и его смех звоном перерезал метель, — только потому, чтобы вновь ступить в Златой Лес. Я должен отправиться к Каене. Теперь у меня есть силы. Теперь я знаю…

— Силы для чего? — спросила как-то очарованно Шэрра. — Согласиться на то, что она просит? Простить ей смерть своей дочери?

— Простить… — прошептал Роларэн. — Вернуть её, может быть, — он повернул голову набок. — Если ты вернёшься со мной, возможно, не выживешь. Если откажешься — я не стану тебя ловить. Но тогда вряд ли меня пропустит Златой Лес.

— Если ты вернёшься — что будет? Кроме моей предполагаемой смерти? — Шэрра приподнялась на локтях. Она устала от человеческого мёртвого мира. Она почти что не могла за него хвататься. Словно овца на заклание, она пришла в эту Академию в чужом обличии, чтобы прижиться — и не смогла. И за Роларэном пойдёт на смерть, если найдёт достойную причину. Не желание покориться Каене и прислужиться ей в этой жизни.

— Однажды я видел в ней двоих. Милое испуганное дитя из прошлого и тирана из этой жизни. Я не боялся и страшился её одновременно. Теперь та часть, которая её ненавидит, больше её не боится. А та, которая любила, хочет её спасти. Но ты ведь знаешь. Каену может спасти только одно от дальнейшего её падения, — Рэн провёл второй, свободной рукой по снегу. — Её собственная смерть. Я хочу закончить всё это. Замкнуть круг. Она заслуживает на что-то большее, чем просто трон. И срок её жизни давно уже закончился.

— Каену? Убить? — рассмеялась Шэрра. — Разве это возможно?

— А разве возможно — держать в руках чужую палицу? — тихо спросил Роларэн.

— Это её, верно?

— Да, — кивнул Роларэн. — Часть Каениэля. То, что осталось от неё… настоящего. Истинного. А всё остальное — просто фальшь и подделка.

— Подлинник убивает фальшь, — голос Шэрры прозвучал хрипло. — Это её убьёт? Что же. Я согласна.

Она повернулась к нему — волосы рассыпались вихрем по снегу. Роларэн смотрел куда-то в небеса, в пустоту, а она всё ещё чувствовала жар его дыхания, мёртвого — и такого в тот же момент живого. Она тогда не знала, что он прячется за ликом Мастера. А он — знал о том, кто она такая. И ответа на вопрос, зачем вообще был нужен этот поцелуй, она тоже не ведала — боялась, что никогда и не услышит в своей жизни. Ответ ускользнул от неё в пустоту давным-давно, оставив по себе одну только боль.

— Зачем всё то было? Этот глупый поцелуй? — прошептала она. — Это потому, что я напоминаю тебе твою жену?

— Если бы ты была моей женой, — прошептал он, — и родила бы ребёнка слишком больного, чтобы спасти его можно было только вечной кровью, что бы ты сделала?

— Нашла бы для ребёнка эту вечную кровь, — прошептала она. — Сделала бы всё, что могу. Что ещё мать может сделать ради своего ребёнка, кроме спасти его?

— Убить. Презирать. Сломать, — хмыкнул Роларэн. — Ты можешь остаться. Быть счастливой. В конце концов, жить, пока живётся.

— Могу, — согласилась Шэрра. — Но только с кем? Это не любовь, Рэн. Это долг. Но лучше долг перед Вечным, чем любовь со смертным, — смех её звучал горько и перешёл в тихий плач. А после она притихла — и умолкла, засыпая на снегу.

Год 120 правления Каены Первой

Холод отступил ещё во сне. Перед глазами было белым-бело — а после внезапно вспыхнуло жаром, словно кто-то вспомнил о ней и об обещанной заботе — впрочем, кто? Шэрра так и не заставила себя проснуться; может быть, она просто отдала земле уже последние капельки своего тепла и в награду получила-таки быструю смерть? Всяко лучше, чем Каена, к которой она по собственной глупости согласилась идти и не в силах теперь сменить решение и отказаться.

Сны были наполнены снегом и кровью. Девушка будто бы видела кровавые зёрна, рассыпанные щедрой рукой по белой пелене, укрывшей мир. Она чувствовала, как капельки воды стекали по щекам невидимых эльфов, как кровавые слёзы стекали по их скулам, по подбородкам. Становилось то теплее, то почти жарко, то и вовсе холодно, и пальцы скользили по тающей под нею воде. Было то влажно, то поразительно сухо, и мороз подкрадывался незаметно, вместе с мирной смертью — замёрзнуть… Разве не простое решение всех проблем?

Когда же Шэрра заставила себя всё-таки вернуться в реальность, то поняла — нет, умереть ей не удалось. Вечность сковала её цепями вместе с Роларэном; теперь она почти осознавала, до какой же степени одиноко мужчине было с его бессмертием. Сколько лет и кого подпитывал он чарами, чтобы не дать умереть? Жена его была смертной, мужчина сам говорил об этом. И дочь… Обеих убила королева Каена. От первой осталась хотя бы могила.

От матери Шэрры — девушка сейчас едва-едва помнила очертания её лица, но зато осознавала и ласку да нежность рук, и мягкость взгляда, и силу едва-едва бьющейся в сердце магии, — ничего не осталось. Разве что дочка. В ней самой волшебства оказалось больше. Знать бы только, откуда, увидать, может быть, раз в жизни родного отца. Только она не была уверена в том, что сама этого хотела. Эльфов в этом мире слишком мало достойных.

Когда-то, когда она была совсем-совсем маленькой и вспоминала высокого, статного эльфа с глазами, будто бы зелень невиданных в Златом Лесу деревьев, она представляла себе, что его мать не могла выбрать мужчину хуже. А может, это был и он сам — ведь они знакомы, разве нет? Он дал ей тот цветок, даровавший матери ещё годы и годы… Не позволил умереть от руки Каены. Разве это не мог быть он?

Но когда ей исполнилось восемнадцать, от былой мечты не осталось и следа. А потом, повстречав того самого эльфа, она подумала — нет. И хорошо, что нет. Она ни за что не хотела бы быть его дочерью.

Шэрра усмехнулась. Она носила имя его жены, она была похожа на неё, как говорил Роларэн, как две капли воды. И она почти — почти — его любила. Так, как и он её. В ней — и в нём, — была магия. Колотилась в сердце с той силой, на которую только могла быть спокойна. Их разделяли века, она — смертная эльфийка, он — вечный. А ещё, Шэрра знала, что между ними не будет чувств больше долга. Ни с его, ни с её стороны. Он вряд ли сможет, она — тоже. Поррой Шэрре думалось, что где-то за пределами её смертности таится какое-то знание, просто она не может до него добраться. Может быть, тогда, когда достигнет, и поймёт, что именно в Роларэне приковывало её, пробуждало сумасшедшую верность.