Юлия Рудышина - Кащеева наука

Кричит, плащом, как крыльями, машет, наступает на меня. Я чуть назад отклонилась, когда понесло на меня запахом тлена и старого склепа – едва не задохнулась от вони. А так как скамеечка была простая, без спинки, то и сверзилась я с нее, только ноги в старых онучах вверх и взметнулись.

Но не успела я травы коснуться, как Кащей черным вихрем меня подхватил, и вот я уже стою на краю обрыва – словно в иной мир он меня вытащил. Вокруг тучи клубятся, словно стадо чернорунных овец, полыхают молнии, но грома не слышно… Вообще тишь стоит вокруг дивная, как будто бы звуки не долетают сюда, словно преграда между вершиной скалы и грозой. И оттого еще страшнее тучи да блискавицы глядятся.

А Кащей – снова тот юный витязь с пронзительными льдистыми глазами. Колкий взгляд у него, опасный. И шепчет он мне жарко о чувствах своих, о том, что не должна и глядеть я ни на кого, что он силу мою освободит, что вместе мы в Нави править будем. Шепчет, что царицей меня сделает, что в шелках да парче ходить буду, с золотой посуды есть да на колеснице алмазной ездить. Все будет в моей власти…

Да только не нужно мне этого ничего. И увидел он в моих глазах ответ.

Отшатнулся, словно ударила я его. Птицей, вороном чернокрылым обернулся, да и со скалы – камнем в пропасть.

Тут же буря на меня диким зверем набросилась, от резкого порыва холодного ветра я едва не задохнулась, пошатнулась, да и следом за Кащеем в пропасть упала…

Миг – и вот уже снова лежу я на траве, надо мной яблони шумят, небо синее-синее, как васильки. И нет ни ветра, ни грозы… ни Кащея. Только трава колется – в иней закована.

На ветке старого дерева, что надо мной нависла, горлица сидит, смотрит на меня внимательно, словно бы запомнить пытается. И вдруг говорит птица дивная:

– Правильно ты сделала, что отказала царю навьему, правильно…

И спорхнула с ветки, улетела прочь.

– Аленка! – Иван из-за терема вышел, а мне подумалось – чего он делал в той стороне сада? Нас там обычно темному волхвованию учат, да и ворота с другой стороны… Но я, забыв все, к нему бросилась.

А он обнял меня, и слышу – сердце бьется часто-часто под алым кафтаном узорчатым. Разрядился, как на праздник какой, рубаха тонкого шелку блескучего, соболья шапка, на сгибе локтя висит шуба из такого же меха. Явно царевич только с дороги – ведь за пределами этой части Зачарованного леса осень мглистая, первые заморозки… Не успел переодеться – и ко мне? Всякий раз, как видела Ивана в богатых царских нарядах, понимала – не пара мы.

Но вспоминалась первая наша встреча – как притворилась я слабозрячей, чтобы скрыть, что не знаю, куда мне идти на подворье Василисином, и как потом смеялся царевич надо мной да над придумкой этой, он-то решил начаровать мне здоровье, седмицу над книгами лекарскими провел, потом еще три дня травы нужные добывал. Вспомнилось, как к костру тянул на Радогощь, а я вырвалась и убежала под девчачий хохот, как боярыни, которые целительство изучали, увидели, что несусь я от царевича ланью перепуганной. Они ему путь тогда и загородили – пока из их хоровода вывернулся Иван, я уже опять за столом сидела, причем таким образом, что места вокруг и напротив заняты были – не подступишься.

Пошла бы сейчас с ним к огню? Прыгнула бы?..

– Ты не балуй! – Я из рук его вывернулась, памятуя о том, что Кащей говорит, что для Ивана уже невесту нашли. Может, он свататься ездил?

– У меня сестра исчезла, – вдруг сказал он глухо. – Был у нее жених – Сокол Соколович, так вот и он, хоть и сильный колдун, не ведает, куда Марья подевалась. Не только у нас здесь девки пропадают. Серому пришлось в теремах отцовских остаться – еще две сестры у меня, сторожить их будет.

А мне стыдно стало за свои подозрения. Чую – покраснела до самых ушей. А ведь говорили же, что из-за сестры он поехал в стольный град, да и ежели б сватовство было – почему боярыня тут осталась? Колобродят слухи да сплетни, не дают жить.

Сама прильнула к Ивану, гляжу на него снизу вверх, а он моей косой забавляться начал – то накрутит ее на руку, то примется кончиком ее щекотать мне щеку. Я его не пыталась разговорить, просто радовалась, что он рядом. Никто не знает, что дальше будет, пусть хоть воспоминания у меня хорошие останутся.

Правда, слова наставника по темным искусствам прочно засели в сердце – о том, что навряд ли возьмет Иван замуж. И то правда, какая из меня царица?.. Я вздохнула и взгляд отвела, чтобы царевич не заметил в нем тоски.

– Что я пропустил, пока домой ездил? – спросил он.

– Сегодня же общий сбор у лешего, – вспомнила я, подхватываясь, – после того, как пропала соседка моя… Вань, а как ты думаешь, это кто-то один виноват в пропажах девчат? Сначала Варвара, потом сестра твоя… еще Любава. Кто следующий?..

Если бы я только знала кто!.. Если бы знала, к чему приведет новая беда!.. Но в тот день никто даже представить не мог, что случится в волшебной Василисиной школе в Марьину проклятую ночь.

…Шла Навья седмица по миру, ждали люди праздник осенних дедов, но здесь, в Зачарованном лесу, несмотря на то что сама Мара-зима с нами рядом ходила в виде Марьи Моревны, наставницы по черному колдовству, не было страшно, как прежде всегда бывало. Верилось – Василиса Премудрая защитит своих воспитанников.

…Закончится Навья седмица Марьиной ночью, когда врата в Навь распахнутся и из царства мертвых любая мерзость сможет в Явь выйти. Беречь себя надобно в это время, предков чтить да помнить – всем воздаст повелительница зимы и холода, кому – уютом и теплом очага, светом негаснущей свечи, а кому – холодными колючими метелями да мороком проклятой ночи.

В эту седмицу Митрофанушка при помощи Кузьмы наводил порядки и чистоту в теремах да на подворье, сурью – питный мед – готовил к Макошиному дню, который завтра в Яви наступает, важно домовым все успеть, ведь должны прекратиться все работы по дому, время рукодельниц наступит. Будут помогать они Макоши прясть нить судьбы, защищая ее от злых помыслов Марены. Доля и Недоля будут с мастерицами в горенке сидеть, помогать пряхам.

В нашем селении во время Навьей седмицы зазывали духов предков, потрапезничать с детьми, кои живут в Яви. Но я завсегда звала и тех духов, кому некуда идти, тех, которые без помина остались, никто ведь не знает, что ему суждено. Вдруг когда и самому придется промеж мирами летать бесприютно?

…Иван меня от мыслей этих отвлек, достав из кошеля камушек самоцветный – огненно-алый, теплый он был, в глубине его разгоралось ярое пламя, согревая и душу веселя. Цвет любви и страсти, цвет власти и могущества. Я на солнце через кристалл взглянула – и медовый оттенок принял камень, золотые искры в нем распустились дивным цветком.

– Это сердолик, – сказал Иван, – из сокровищницы отцовской камень. Хочу, чтобы всегда с тобой он был. Защитит да убережет он от бед. Боюсь, что следом за своей соседкой и до тебя тать проклятущий доберется. Береги себя, Аленушка.