Эмили Мартин - Создания Света

— Мы набросали послание Ассамблее, — сказала Мона. — Написано шесть писем, но печати на них еще нет. Хочешь их увидеть?

— Нет, — сказала я, водя ложкой в бульоне. — Уверена, они хорошие.

— Ро и Арлен отправятся завтра утром, — сказала Мона. — Мой флагман сопроводит твой флот по реке и причалит в Лилу.

Я кивнула и сделала невольно глоток супа. Он приятным жаром окутал мой язык.

Последовала тишина. Мона сжала пальцы на коленях. Ро провел рукой по лицу. Они не говорили, Элламэй заерзала в кресле.

— Джемма, знаю, об этом тяжело думать, — сказала она. — Но если твои корабли уплывают, что-то нужно решать насчет тела Селено.

— Ты можешь похоронить его здесь, — поспешила сказать Мона. — Но не знаю…

— Он этого не хотел бы, — сказала я.

Еще одна неловкая пауза. Я сделала глоток супа. В бульоне были белые луковки, маленькие и сладкие.

— Просто… — начала Элламэй. — Твой народ строит гробницы, да?

Выступы на утесе, полные сгорбленных фигур, тени пустыни плясали на солнце, дым можжевельника уносил ветер. Мы с ним дважды стояли бок о бок у королевских гробниц в одежде, лишенной красок, слушали бесконечную молитву о мертвых. Оба случая были жуткими — в первый раз мы были потрясены внезапным сердечным приступом его отца, а во второй мрачно готовились к коронации, что была через пару часов после похорон его матери. Вместо можжевельника и тишины улицы были полны шалфея и радостного шума из-за коронации Седьмого короля.

Ему было плохо всю неделю.

— Не знаю, есть ли у нас нужные материалы, — робко сказала Мона. — Мой народ хоронит в воде. И если тело не подготовить, и он пробудет больше недели в море…

— Когда речной народ проводит погребальные костры, — сказала я Ро, не поворачиваясь к нему, — что потом делают с пеплом?

Он обвел большими пальцами край чашки.

— Некоторые хранят его в семейном мавзолее, — он был справа, его глосс был приглушен, ухо все еще звенело от взрыва. Я повернула голову с неохотой, чтобы лучше его слышать. — Но многие рассеивают их над реками.

Я кивнула.

— Думаю, такое подойдет. Так будет проще для всех.

Они молчали. Элламэй провела пальцами по кудрям. Валиен потер мозоль от тетивы.

— Джемма… — начала Мона.

— Это не обязано быть проще, — сказала Элламэй.

— Почему нет? — рявкнула я. — Это решит проблему, ведь он лежит в крыле целителей под простыней.

Элламэй склонилась, подставка подвинулась под ее ногой. Она протянула руку, но не достала дальше своего колена.

— Я слишком далеко, блин… Вал, возьми ее за руку.

Валиен склонился и нежно сомкнул пальцы на моих. Я удивленно посмотрела на него, а потом на Элламэй.

— Джемма, — сказала она, темно-карие глаза смотрели на меня. — Мы знаем, что в этих обстоятельствах все намного тяжелее. Ты не дома. Он не был тут счастлив. В озере Люмен у вас обоих плохие воспоминания. Он убит его огнем. И все мы боролись против Алькоро и Селено. Но, Джемма, ты все еще наш друг. Без политики и войны. Мы переживаем за тебя. Мы понимаем, что Селено был не таким, как мы думали. Мы знаем, что вы были важными друг для друга. Его смерть не обрадовала нас, и забота о его теле — не неудобство. Он был твоим мужем. Он был королем твоей страны. И он был тем, кого ты знала лучше всех. Он заслужил достойных похорон.

Мои руки задрожали вокруг миски с супом, слезы появились мгновенно. Я резко вдохнула, а потом сдалась — я опустила миску со стуком, склонилась, всхлипывая в руки. Ладони опустились на меня стаей, теплом на спине, плечах и коленях. Не меньше двух платков сунули мне в ладони.

— Это я в-виновата, — сказала я. — Во всем, что случилось, что пошло не так, в-виновата я.

— Блин, блин, — сказала Элламэй. — Вал, помоги встать, — подставка скрипнула, стук повторился пару раз, она прыгала по полу. Она отодвинула поднос с едой и села на чайный столик, выпрямив ногу в сторону. Ее ладони прижались к моим локтям.

— Это не твоя вина, Джемма, — сказала она.

— Если бы я была с ним… Если бы я догнала его с флагом, они бы н-не выстрелили…

— Или убили бы обоих, — возразила она. — Джемма, это была не твоя вина. Смертью винить нельзя.

— Ама, — прохрипела я. — С-смертью Амы можно. Это была наша вина.

Ладонь сжала мое колено.

— Да? — тихо сказала Мона. — Я долго думала об этом. Но если так, почему Кольм всегда винил себя? Он отпустил ее руку, пока бежал. Он оставил ее, не оглянувшись, — она провела рукой по моим волосам. — Почему я всегда винила себя? Я — королева страны, но я убежала, а она — нет. Она проявила смелость, о которой я не подумала. Она умерла вместо меня.

— Но мы убили ее.

— Ее убил ваш человек по приказу, — сказала она. — Приказы отдал офицер, верный короне.

— Ты не видишь, все ведет к…

— Попытке слушаться веры, — сказала Мона. — Принимать решения, что были задуманы поколениями до тебя. Джемма, моего сердца не хватит, чтобы простить или забыть смерть Амы. Но я не виню больше в этом тебя или Селено. Я виню мир, что искажает лидера так, что смерть кажется верным поступком.

Я не унималась:

— Лиль, — сказала я. — Ты не можешь говорить, что смерть Лиля…

— Джемма, — ладонь Ро тряхнула мое плечо. — Ты не можешь винить себя в смерти Лиля, не можешь брать на себя вину Селено. Человек несет ответственность за свои поступки. Селено был нездоров, боялся потерять тебя. Я, как и Мона, не готов простить. Но я уверен, что это была не твоя вина, и не вина королевы.

Мона вздохнула рядом со мной.

— Может, мы не должны править, не должны быть королями или королевами. Это делает всех нас больными.

Я не выпрямлялась. Слезы замедлились, но не закончились. Правое ухо болело. Их слова таяли на мне, не прилипали, но и не отскакивали. Я не понимала ничего, вина и горе смешались. Их ладони так и оставались, участки тепла среди холода, запертого в моем теле.

— Я не простила его, — сказала я в ладони. — Он извинился за пару минут до начала, а я не приняла извинения.

Я думала, они попытаются утешить, скажут, что он знал, что я простила его — ведь простила? Или будут спросить, но не нужно было…

Они молчали.

— Мне жаль, — сказала Мона, ее ладонь оставалась на моем колене. — Это больно.

— Мы знаем это, — сказала Элламэй. — Ужасно, когда такое останется невысказанным, — она потерла мои руки. — И желать, чтобы было иначе, нормально, но не превращай это в вину.

Буря во мне немного утихла. Было больно. Я хотела, чтобы сложилось иначе. Но… я была благодарна, что они не прогоняли это. Мои пальцы сжались на одном из платков, и я подняла голову, чтобы вытереть глаза и нос.

Я вдохнула с трудом и подняла взгляд к глазам Моны.

— Мона… насчет Кольма. Прошу, не запирай его. Он ошибся. Мы наделали много ошибок. Но он верен тебе.