Эмили Мартин - Создания Света

Я решила утром вести себя смело, и я была в блузке, что не закрывала шею. Я думала, что это знак победы, но теперь я это ненавидела. Я ощущала на винном пятне все взгляды в зале, даже если мне казалось, и ее взгляд обжигал сильнее всего. Я хотела распустить волосы из пучка и закрыть ими плечи. Я хотела плащ или шарф на шее.

Я никогда не буду как королева Мона, что из пепла восстала сильнее, чем раньше. Я никогда не буду такой, как королева Элламэй, которая не запиналась, шла уверенно, зная, где ее место, и что она должна делать. Я всегда буду одной ногой в прошлом.

Обвинения закончились, приговор был озвучен. Веревка была готова. Я говорила себе утром, что буду смотреть, встречу ее взгляд, той, что погубила столько жизней. Но не стала. Я скомкала платок и рыдала в него еще сильнее. Элламэй была справа от меня, а Валиен слева. Сорча тоже была там. Я не ощущала их ладони на мне, пока скрипело дерево, шуршала ткань и свистели металлические петли.

Было то от горя, стресса или дней путешествия, сказавшихся на мне, но днем мое предательское тело взбунтовалось и оставило меня в постели, дрожащей от лихорадки. Элламэй приходила с бульоном, настоем из коры березы и коровяка. Порой приходили незнакомые целители, приносили мокрую ткань с холодом из озера. Я спала, видела ярко сны о детстве и не только. Мамин яркий дом. Тьма шкафчика, онемевшие ноги. Звезды, тепло тела Селено, прижатого ко мне. Разбитые камни на террасе, и он, неподвижный и искаженный, передо мной.

После двух дней лихорадка прошла. Я всплыла среди запаха пота, тело болело, но разум был ясным. В комнате было тихо, потрескивал огонь в камине. Правое ухо все еще звенело после взрыва на террасе. Я заерзала под одеялами, приоткрыла глаз и обнаружила рядом с собой Кольма.

Он поднял взгляд, когда я повернула голову, закрыл книгу и улыбнулся мне.

— Привет, — сказал он. — Как ты?

— Ужасно, — честно сказала я, во рту пересохло. — Но уже лучше.

Он оставил книгу на столике и налил мне чашку воды. Я благодарно приняла ее и сделала глоток.

— Что ты тут делаешь? — спросила я.

— Суд закончился пару часов назад, — сказал он и развел руки. — За выдачу информации меня приговорили к изгнанию.

Я медленно опустила чашку с водой.

— Надолго?

— На восемь лет.

Голова закружилась, я глубоко вдохнула.

— Кольм, — я закрыла глаза. — Мне жаль.

— Джемма.

Я открыла глаза.

— Иначе я не смог бы уйти, — сказал он. — Сам я не принял бы такое решение. А теперь у меня нет выбора, и так проще.

Я хотела спорить, настоять, чтобы он увидел ту же смелость, что и я, но понимала, что он имел в виду. Я вздохнула.

— Я такая же, — сказала я. — Проще, когда решения принимают другие. Я лучше тихо посижу в углу и посмотрю. В этом я хороша.

— Джемма, — серьезно сказал он. — Может, ты не понимаешь, но это не так.

Я опустила взгляд на чашку.

— Я не смогла выступить против того, что было в Алькоро. Я не выступила, как Мона, не выстояла, как Элламэй. Я не бросилась бороться, как Ро.

— Мир может выдержать не так много таких, как Мона, Мэй и Ро, — сказал он с теплом в голосе. — Мы с тобой — тихие работники. Нам приятнее быть в стороне. Это хорошо. Это не делает твои достижения хуже, чем у них, просто ты достигла их с меньшим… — он взмахнул пальцами, изображая фейерверк. — И ты выступила. Боролась за свою страну. За правду. И ты закончила с этим.

— С их помощью. С твоей помощью.

— Без помощи ничто и не делается, — сказал он.

Это было правдой. Я посмотрела на него.

— Ты мне теперь поможешь?

Он улыбнулся.

— Это будет честью.

— Я рыдаю от стрессов, — предупредила я.

Он кивнул.

— Я спорю с собой, когда пишу. Вслух.

Я рассмеялась. Он улыбнулся и посмотрел на книгу, которую оставил на столике — копию «Ныряющего зверинца».

— Спасибо, кстати, — сказал он. — За игуану.

— Не за что, — казалось, я рисовала давным-давно. — Это было… просто глупо.

— Но вызвало мою улыбку, — сказал он.

Я кивнула.

— Тогда не так глупо.

Его улыбка стала шире, он опустил взгляд на ладони. Волосы упали ему на лоб, растрепанные ветром. Я хотела задеть их, пригладить или растрепать сильнее — я не знала.

Его улыбка увяла, он разглядывал ладони.

— Я бросил кольцо Амы в озеро.

Тепло в груди вдруг сменилось холодом.

— Что? Когда?

— Перед тем, как пришел сюда, — сказал он, посмотрев на меня. — Перед приговором. Я приплыл на глубины, где мы хороним мертвых. Там слишком глубоко, чтобы нырять, — он прижал ладонь к своему колену. — Я опустил руку под воду и отпустил.

Я подумала, как он склоняется над водой на холодном ветру, смотрит, как колечко уплывает на глубину. Он смотрел на свою ладонь, словно не верил, что сделал это.

— Я плакал, — сказал он.

Я протянула к нему ладонь. Он, не колеблясь, опустил свою руку на нее, вторая ладонь скользнула под мою. Он выдохнул, склонил голову и зажмурился.

— Мне жаль Селено, — тихо сказал он. — Мне так жаль.

Я сглотнула.

— Я скучаю по нему.

Его большие ладони давили, согревая мои пальцы.

— Ты будешь еще долго скучать.

Я выдохнула. Мы молчали вместе, и тишина была вязкой, но не неловкой. Глаза жгло за веками, и я не сдерживала слезы. Его ладони обвивали мои, успокаивали простотой и глубиной его понимания. Он знал, что я чувствовала, он сам страдал от такой же ужасной потери, но все еще мог прощать и любить. Это утешало больше всего.

Слезы замедлились, я вытерла щеки рукавом.

— Что было в письме? — спросила я, открыв глаза. — В предпоследнем, что я не получила?

— О, — он потер шею. — Там… я просил тебя приехать на озеро ради собственной безопасности.

— Не верю, что это было все.

— Нет, — он кашлянул. — Я написал его после того, как Мэй и Мона вернулись из Сиприяна. Я был… не в себе. Я думал, что убил тебя, Джемма. И я понимал, что не просто хотел, чтобы ты посмотрела на петроглифы, но хотел и встретить тебя, — он покачал головой. — Я перешел границы…

— Что за слова ты использовал? — спросила я.

Он чуть покраснел.

— Глупые и упрямые, полагаю… «Я привязался к тебе за короткое время нашей переписки, и я молюсь за твою безопасность ради наших обеих стран…», — он покачал головой. — Только не смейся.

Я убрала свободную ладонь от губ.

— Прости. Но это хорошие слова.

— Я ошибся, написал их слишком вольно, — он опустил взгляд на наши ладони. — И теперь я ощущаю себя ужасно, словно надеялся… словно рад, что он…

Я сжала его ладонь.

— Я знаю, что это не так, Кольм. Ты был к нему добрее всех, и я благодарна за это. И… я рада, что не получила то письмо. Жаль, что оно попало в руки Шаулы, но… это бы многое изменило для меня. Я рада, что не знала о твоих чувствах, иначе мне было бы сложно не отвечать тем же.