Яна Левская - Раминар.

- Видел волчат таких. Единожды. Дохлых. Сами белые, как мука, а глазенки розовые. Но людей... А что там, - он ожесточенно махнул рукой. - Заходите. Я не тот человек, чтоб за разницу ненавидеть.

Дом от кузницы отделяла добротная дубовая дверь. Айхеловы "хоромы" состояли из кухни, куда и ступили сейчас люди, и двух комнат: отцовской и дочериной. Сени завалены были мешками с мукой, пшеном и картошкой. Так что к наружным дверям оставалось пробираться узенькой тропкой, касаясь плечом стены. В доме было чисто и уютно, несмотря на тесноту. На окнах красовались вышитые занавеси. В углах комнаты по стенам вился цветочный орнамент.

Пока гости осматривались, Лин, уже успев поставить на печь котелок с водой, быстрым шагом прошла в сени за крупой. Айхел отвел постояльцев в свою комнату, принес лохани с водой для умывания, оставляя Халахама с Алестаром располагаться. Сам полез на чердак за сеном для кроватей. Дело спорилось, дом преображался, наполняясь звуками, светом, движением. Когда гости вышли из отведенной им комнаты, посвежевшие и голодные, ноздри их затрепетали от запаха жареного мяса и лука. В центре стола едоков поджидало блюдо с румяными, истекающими соком пичужками вроде лесных голубей, а Лайлин уже рассыпала по тарелкам горячую кашу.

- Ну, вы явно не от ключинских будете? - пробасил Айхел, когда все четверо уже сидели за столом, набивая животы.

- Нет. Явно не от них. Хотя в Ключинке бывали.

- Бродите, - сделал вывод кузнец. Он не любил людей без дома и занятия. Актеры, трубадуры, монахи и разбойники - вот кто шляется по дорогам без дела. За что их любить?

Халахам кивнул, никак не отреагировав на тон Айхела.

- Вроде того.... А вы сами откуда?

- Местные мы.

- Да? Странно.

Голубиное крылышко хрустнуло на зубах кузнеца.

- Что странно?

- Местные говорят на диалекте, а вы нет.

Лайлин, не заметив тяжелого отцовского взгляда, принялась охотно разъяснять:

- Мы раньше жили под Гуном, что на Долгом тракте. Я ходила в школу. Папа держал кузнечную мастерскую. А потом... ну, там...

- Переехать решили. Осели здесь, - отрезал кузнец, перебив замявшуюся Лин.

- Давно?

- Да лет восемь назад. Вы сами тут какими судьбами?

- О, мы, - Халахам развел плечи, напрягши спину, пока не хрустнули позвонки, - путешествуем. Сейчас идем к Тайре, а дальше по берегу на север. Заглянем в Юрр. А там увидим, куда поведет дорога. Кстати, нам бы задержаться у вас на пару деньков...

Мужчина запнулся, увидев невольное движение Айхела. Тот замычал, собираясь с мыслями.

- На одну ночь я вас пускаю, - сказал он, наконец, - но не больше. Без обид. Так лучше будет. С утра пойдете в Колодцы и устроитесь у кого-нибудь там. Что у нас были, не говорите. Только заслужите дурную славу и испоганите себе торг или там дела какие... Нас не любят здесь.

- Чем же вы не угодили?

- Отличаемся, - с видимой неохотой проронил кузнец.

Гости продолжали смотреть на мастера в ожидании. Убедившись, что отмолчаться не выйдет, Айхел пояснил:

- Лайлин целительница. У нее дар от Пресветлого. А олухи эти ведьмой клеймят, - в голосе его сквозила досада, и не понятно было, кому она адресована: "олухам" из деревни или проявившим любопытство постояльцам. - Про всякие травы-муравы я сам ей рассказал, что знаю. А знаю я, прямо скажу, не так уж много. Она ими почти и не пользуется, кроме как на кухне. Зато, вы бы видели! Только руку вот приложит, где болит - и все проходит. "Как рукой снимет" - это точно про мою Лин придумали! И раны всякие там, и чирьи, и горячку, и простуду - все убирает!

- Пап, хватит. Перехвалишь, - девушке стало не по себе под цепким взглядом Халахама. Ей показалось, то, что зажглось в его глазах, с простым интересом имело очень мало общего.

- И давно ты ... м-м... руками болезни снимаешь?

Щеки Лин вспыхнули, она качнула головой, собираясь с мыслями:

- Ну, это уже восьмой год получается. Когда мне было одиннадцать, все это и началось.

- "Все это"?

- Из Гуна пришлось уехать, после того, как ей пробили ребро брошенным камнем. Ведьму гнали. Мелкие палачи. Жор возьми их души, - Айхел отбросил кость и поставил локти на стол. Кулачищи его сжались до хруста.

- А что же здесь? Разве иначе?

- По крайней мере, убивать не идут.

В беседе наступила тягостная пауза. Кузнец уперся носом в сцепленные замком руки, послышалось сопение. Лин гоняла ложкой по тарелке крупинки каши. Халахам думал о своем. А что касается Алестара, тот даже не пробовал разговорить собеседников. Он вообще был не любитель говорить.

Спать разошлись рано.

Утром, когда вышли на кухню, постояльцы застали Айхела колдующим у печи. Оказалось, что Лайлин отправилась в деревню - за ней пришли и попросили помочь роженице.

- Опять приползли. Милара тяжело ребенка носила. Лин все с ней нянчилась. Конечно, на роды позвали. Как было не позвать? А разрешится, так опять в спину злословить возьмутся. Но только заболит у кого всерьез - сразу сюда, и только дым из-под пяток. Злобищу свою попридавят, глазищи поопустят и давай хором: "Помогла бы, славница!", - кузнец плюнул и процедил сквозь зубы что-то, чего громко говорить не стоило.

День угас. Бледно-розовый полог неба сливался с сизой дымкой на крае полей. Лайлин до сих пор не вернулась. Поужинали втроем. Потом Алестар, еще днем подрядившийся в помощники Айхелу, снова скрылся в кузнице - пошёл раздувать ослабший огонь. Чуть погодя к нему присоединился и мастер. О таком понятливом и молчаливом помощнике можно было только мечтать. Что говорить, толковые гости нагрянули к кузнецу: и деньги платят, и помочь в деле не отказываются. Мужчины простояли за наковальней полночи - Айхел хотел на днях повезти свои изделия в Речное. Там вещички, выходившие из-под его молота, пользовались спросом.

Утром следующего дня Лайлин, вопреки ожиданиям, не пришла. Не вернулась она и к полудню...

- Возле роженицы сидит что ли? Может, плохо там дело, а? - Айхел нервно мял пальцы.

- Не трави себя, кузнец. Нечего ждать, а то дождемся, - Халахам прошел в угол комнаты, взял свой посох и алестаров тоже. - Роды дело долгое, но не настолько. Подумай, что там творится, если ребенок или мать умерли. Судя по твоим же рассказам, чай пить девчонку не пригласят, а скорее, саму пустят на пироги.

В глазах кузнеца вскипел страх, поднялся темным облаком, заструился дрожью по телу. Взвившись на ноги, Айхел ринулся к дому запирать двери.

- Идем!

Халахам и Алестар молча последовали за ним.

Со стороны деревенской середки, где стояли добротные и просторные дома зажиточных мужиков, доносился неясный гул. По мере приближения шум нарастал, становясь все более грозным. В центре Колодцев собралась толпа. Разжигая в себе ярость криком вперемежку с ругательствами, от испуга и омерзения стервенея все больше, тесным кольцом толпились мужики, бабы и старики. Даже дети, мучимые любопытством, крутились рядом, опасаясь попадать в давку. Перекрывая рёв толпы, откуда-то из её сердцевины гаркнул мужской голос: