Джена Шоуолтер - Темная страсть

Из-за двери послышалось рычание.

— Заткнись, Ярость. Я пытаюсь игнорировать вызов в твоем голосе, но ни черта не получается. А теперь послушай. Мы не можем тебя потерять. Не можем снова пройти через подобное. Просто не можем. — Каждое слово Страйдер подкреплял ударом по дереву. — Помнишь, каково нам было, когда не стало Бадена?

«Не смей поднимать эту тему». Аэрон распахнул дверь, врезал другу по лицу. Страйдер ударил друга два раза и, победно, но в то же время печально улыбнувшись, вернул разделявшую их «преграду» на место.

— Я выиграл. Что до остального — у тебя есть полчаса, а потом мы все до единого явимся сюда, чтобы поговорить с тобой. Понятно?

— Да. — К сожалению.

Послышались удаляющиеся шаги.

По шороху сзади Аэрон догадался, что Оливия села на кровати.

— О чем он говорил? Что значит «потерять тебя»? И почему вы дрались?

От звука ее голоса Ярость довольно вздохнул.

Аэрон медленно повернулся к Оливии. Нельзя, чтобы она волновалась, поэтому он улыбнулся, надеясь, что вложил в эту улыбку все свои чувства к ней. Похоже, получилось. Глаза ее расширились, и она нервно облизнула губы.

— Не обращай на него внимания. Он, наверное, где-то сильно стукнулся головой. — Может, так и есть. Аэрон вообще всегда подозревал, что Страйдер слегка не в себе. — Кроме того, у нас с тобой остались незаконченные дела. Я ни разу не любил тебя в кровати, а именно этого мне сейчас и хочется.

«Да!»

Сначала Оливия никак не отреагировала. Но когда Аэрон запаниковал, что ему могут отказать, — «Нет! Невозможно!» — она схватилась за ворот платья и потянула. Ткань разошлась, обнажив прекрасные груди с розовыми жемчужинками сосков, нежный живот и длинные идеальные ноги.

— С удовольствием.

«Да, да».

Дрожь прошла по телу Аэрона, член стал подниматься и твердеть. Он метнулся к кровати, на ходу срывая с себя одежду. Сбросил сапоги и, зацепившись за собственные ноги, едва не упал, но не остановился, не желая медлить ни секунды. Кожа к коже — вот что ему сейчас нужно. До кровати он добрался уже полностью обнаженным и улегся на Оливию сверху, слегка придавив своим телом.

Жар, так много жара. Идеально. Оба со свистом втянули воздух. Оливия закрыла глаза и выгнулась навстречу Аэрону, обняв его за спину. На ее обнаженной шее пульсировала жилка, губы приоткрылись, волосы разметались по плечам.

Страсть еще никогда не выглядела так изысканно.

Аэрон хотел бы провести каждую минуту из отведенного им получаса, лаская Оливию до исступления. Вылизывая, пробуя на вкус, посасывая. Начиная с пальчиков ног и поднимаясь вверх, до самого рта. Уделяя особое внимание бедрам и груди. Но не стал. Не мог. Ему нужно войти в нее без промедления, слиться с ней воедино целиком и полностью.

— Обхвати меня ногами за талию, — скомандовал он.

Оливия подчинилась без колебаний и заминок.

Как только она открылась ему навстречу, Аэрон проник в ее лоно. Глубоко, так глубоко, как только можно. Оливия застонала, еще не вполне готовая к его вторжению. Второй толчок был осторожнее, а третий превратился в восхитительное скольжение.

— Аэрон, — выдохнула она.

«Моя».

«Наша. Учись делиться, Ярость. Мне же пришлось».

Аэрон уперся руками в матрас по обе стороны ее головы, приподнялся немного и стал самозабвенно осыпать поцелуями, не прекращая двигаться внутри ее. Он не смог бы остановиться, даже ворвись сейчас в спальню Гален и приставь пистолет к его виску. Эта женщина его восхищает, доводит до отчаяния, восторгает, злит… и принадлежит ему. Как и он сам принадлежит ей. Аэрону хотелось одновременно и оставить о себе неизгладимое впечатление, чтобы она никогда его не забыла, и стереть ее память, чтобы никогда не вспоминала о нем.

Ему была невыносима мысль, что после расставания Оливия будет страдать. Хотел, чтобы она нашла себе кого-нибудь другого… и уже мечтал этого «кого-нибудь» убить. Но больше всего он желал ей счастья. Чтобы она улыбалась. Веселилась.

Радость. Да. Вот, что он подарит сегодня Оливии. Радость.

— Говорил ли я тебе хоть раз, почему плохо быть пенисом? — спросил Аэрон, замедляя толчки.

Оливия открыла глаза. Страсть еще сияла в небесно-синих глубинах, но теперь к ней примешивалась растерянность.

— Ч-что?

За долгие тысячелетия Парис рассказал Аэрону множество шуток, но запомнилась только эта. Он так и не сумел выбросить ее из головы.

— Почему плохо быть пенисом. — Подавшись вперед, он снова толкнулся в ее лоно, возводя Оливию на новый уровень наслаждения.

С ее губ сорвался вскрик удовольствия.

— Нет. Нет, но это сейчас не важно, я хочу, чтобы ты…

— Быть пенисом плохо, потому что у тебя дырка в голове.

Усмехнувшись, Оливия крепче обхватила Аэрона.

— Никогда об этом не задумывалась.

— Что ж, дальше хуже. Твой хозяин постоянно пытается тебя придушить.

На ее лице расцвела полуулыбка. Сильнее сдавив коленями его бедра, она закусила нижнюю губу.

— Что еще?

— Ты съеживаешься в холодной воде.

Сдавленный смешок.

— И вечно приходится зависать в компании двух круглых идиотов.

Смешок превратился в заливистый хохот. Боги, как же Аэрону нравится звук ее смеха. Чистый, волшебный, окутывающий, точно ласка, истинная услада для слуха. Аэрон чувствовал себя повелителем мира только потому, что именно он рассмешил Оливию.

— Что ж, если твоему пенису захочется позависать со мной — пусть приходит в любое время.

Теперь уже сам Аэрон хмыкнул. Если бы только это было возможно.

— Малышка, сладкая малышка, — проворковал он. — Моя малышка.

«Наша. Учись делиться».

Аэрон снова впечатался в нее бедрами, и Оливия закрыла глаза и блаженно застонала. Ухватилась за изголовье, прижалась грудью к торсу воина и встречала каждый его толчок. Жажда достичь оргазма взяла верх над здравым смыслом. Да, да, так хорошо.

Оливия сжимала член Аэрона мышцами влагалища, влажными, горячими, гладкими как шелк. Одержимый демоном Ярости, воин двигался все быстрее и быстрее, не в силах замедлиться, растянуть наслаждение. Ему нужно услышать ее безудержные вскрики, выплеснуть в ее лоно свое семя, отпечататься в ее памяти.

Вскоре Оливия заметалась под ним, снова и снова выкрикивая его имя. Он видел и чувствовал только ее, ее одну, и хотел, чтобы так продолжалось вечно. Но каждый последующий толчок приближал желанную разрядку. Мышцы Аэрона напряглись, кровь забурлила в жилах, обжигая изнутри, уничтожая его для всего остального. Для всех остальных. Вот оно. То, ради чего Аэрон жил. То, чего так жаждал его демон.

— Я люблю тебя! — проревел он, достигая вершины экстаза.

Оливия достигла оргазма одновременно с ним. Лоно ее пульсировало, она сжимала его плечи, глубоко впиваясь в кожу ногтями. Она даже приподнялась и укусила его в шею. Может, до крови — не важно. Аэрон чувствовал, что продолжает двигаться в ней, извергается, стискивает в объятиях, сгорает… Ярость тихо мурлыкал, так же растворившись в ощущениях, как и хозяин.