Джена Шоуолтер - Темная страсть

Значит, охотникам действительно помогает бог. И не кто-нибудь, а сама Верховная богиня титанов.

Следовало бы знать, следовало догадаться. Аэрон видел Рею лишь однажды, когда титаны только победили олимпийцев и захватили небеса. Новые правители вызвали его в надежде, что он поделится информацией о Владыках. Рея выглядела такой же старой, как некогда сам Кронос, с седыми волосами и морщинистой кожей. От исходящих от нее холодности и ненависти Аэрону стало не по себе. Хотя тогда его больше волновала смена небесной охраны, а не ледяной взгляд страдающей от одиночества богини.

— И еще немного информации, — произнес Лисандр, — которая поможет больше любой другой. Кронос и Рея такие же, как ты сам.

Как он сам?

— Что ты хочешь этим сказать?

— Они боги, да, но также и Владыки. Рея одержима демоном Раздора, а Кронос — демоном Жадности.

Оливия застонала. В висках стучало, мозг словно облили бензином и подожгли. Тем не менее она открыла глаза, решительно настроенная выяснить, что с ней не так, и выступившие слезы обожгли сильнее, чем пылающий в голове жар. Постепенно приходя в себя, она ощутила мерзкий привкус во рту, будто его набили колючей проволокой вперемешку с ватой.

Она причмокнула губами, сбитая с толку и встревоженная.

— Хорошая девочка, — раздался голос Аэрона. Хотя сами по себе слова были ободряющими, прозвучали они тревожно, даже расстроенно. И громко. Слишком громко. — Просыпайся. Давай же, Оливия. Ты сможешь.

— Тише. — Она кое-как сфокусировала на нем взгляд, несмотря на застилающую глаза дымку. Аэрон сидел рядом, протягивая к ней обе руки. На ладони одной лежат две маленькие таблетки, а другая держит чашку с чем-то темным и дымящимся. — Пожалуйста.

— Я хочу, чтобы ты приняла это и выпила. — По крайней мере, теперь он говорит шепотом.

Будучи ангелом, Оливия не воспринимала ароматы мира смертных и никогда по-настоящему не ощущала запахов того, что люди готовят, пьют или распыляют на свое тело. Но теперь ее обоняние изменилось, и исходящий от темной жидкости аромат показался божественным. Словно заключенная в бутылку сила, обещающая не только возможность начать все сначала, но и полностью исцелить тело.

Оливия вспомнила, что люди называют этот напиток кофе. Неудивительно, что ради единственного глоточка они выстраиваются в длинные очереди и готовы отдать за него все, вплоть до последней монетки.

— Что это? — прохрипела Оливия, кивком указывая на таблетки. Зря! Даже такое малейшее движение вызвало приступ тошноты.

— Просто прими их, и почувствуешь себя лучше.

Аэрон, очевидно, уже забыл, что нужно шептать, и Оливия зажала уши руками.

— У тебя есть внутренний голос? Не мог бы ты сейчас им воспользоваться, пожалуйста?

Зажав таблетки в кулаке, Аэрон мягко заставил ее убрать руки от ушей.

— Хватит играться. У нас не так много времени.

— Ш-ш-ш! Сейчас говорит Ливви, и ей совсем не хотелось бы порвать тебе голосовые связки в случае, если не потрудишься сбавить тон.

И почему этот мужчина снова кажется ей таким притягательным?

— Вставай. Сейчас же.

Оливия осторожно села и протерла глаза, прогоняя остатки сна. Ее все еще пылающий мозг едва не взорвался, и она застонала.

Аэрон нетерпеливо нахмурился. Нет, не нетерпеливо. Притаившиеся в его взгляде эмоции были мрачными и куда более сложными. Желание? Неужели ее стон так на него подействовал?

Тряхнув головой, Оливия поняла, что ее рассыпавшиеся по плечам волнистые волосы совсем спутались. Ей немедленно захотелось привести себя в порядок. Залившись румянцем, она поспешно натянула капюшон платья. Вернее, попыталась натянуть. Нахмурившись, Оливия оглядела себя и увидела голубой обтягивающий топ и короткую черную юбку.

Почему… Ах да, вспомнила она, это же новый провокационный образ. Который, однако, не объясняет дикую головную боль. Взмахнув ресницами, Оливия встретила пристальный взгляд Аэрона.

— Меня что, ранили?

Он фыркнул.

— Едва ли. Просто ты слишком много выпила, а сейчас расплачиваешься за свою неосмотрительность.

Головная боль оказалась не единственной платой. На Оливию вдруг нахлынули воспоминания, одно другого ужаснее. После первой бутылки веселящего сока, не принесшего ей никакого веселья, она испытала ужасающее чувство утраты. После второй ее накрыла волна уныния, подавляющая и вызывающая безудержный неконтролируемый плач. Гидеон обнял ее, и Оливия выболтала ему все про Аэрона. Как унизительно!

Аэрон поднес руку к ее губам:

— Возьми таблетки в рот, но не разжевывай. Поняла? Глотай целиком.

Это вообще возможно? Они показались ей огромными, как апельсины. Ухватив их дрожащими пальцами, Оливия закинула себе в рот и попыталась проглотить. Неудачно. Фу! Ну и вкус! Ее лицо скривилось от отвращения.

— Запей. Это поможет. — Аэрон приблизил дымящуюся чашку к ее губам и наклонил, чтобы она могла отпить.

Оливия поперхнулась. Хоть напиток и источает чудесный аромат, на вкус напоминает смесь электролита с грязью. Интересно, она сильно уронит себя в глазах Аэрона, если выплюнет все прямо на кровать?

— Глотай! — рявкнул он, отставляя чашку в сторону.

Что Оливия и сделала. Таблетки с трудом протолкнулись в горло, царапая его изнутри так же, как и мерзкий кофе. Когда сотрясающая ее тело дрожь утихла, она подняла взгляд на Аэрона.

— Больше не смей так со мной поступать!

Он закатил глаза и снова устроился на корточках:

— Сама виновата, позволив Гидеону себя напоить.

Сколько еще раз он собирается напомнить ей об этой оплошности?

— А теперь давай поднимайся, Ливви. Нам надо кое-что сделать.

Сейчас ей хотелось только одного — лечь обратно в кровать. Она в самом деле снова шлепнулась на матрас и уставилась в потолок. Там оказался постер с изображением женщины в бикини, с золотистой кожей, ярким румянцем, затвердевшими сосками и развевающимися на ветру длинными светлыми волосами. Оливия нахмурилась, снова сбитая с толку. Прежде такого постера в спальне Аэрона не было.

Оглядев комнату, она не узнала ни единого предмета. Комод орехового дерева со стоящей на нем хрустальной вазой, сверкающей в лучах просачивающегося сквозь белые занавески света, изображения разнообразных цветов на стенах и прелестный бежевый ковер на полу.

— Не очень-то похоже на твою комнату, — заметила Оливия.

— Потому что это не она.

Она нахмурилась сильнее:

— Тогда… чья?

— Твоя. Ты останешься здесь с Джилли, в ее гостевой комнате. Знаешь Джилли? — Аэрон не дал ей возможности ответить. — И Парис, и Уильям оба останавливались здесь прежде, отсюда и постер. В любом случае ты поживешь тут до тех пор, пока не решишь вернуться на небеса.