Галина Романова - Мемуары рядового инквизитора. Экзамен для недоучки

– В смысле?

– Ну, если его кто-то науськал на меня напасть, почему парень отступил? Сам понял, что вляпался в крупные неприятности или просто подсказал кто-то? Но кто? Ведь не Брашко же и не хозяин «Петуха и скрипки»!

– Я не знаю, – голос Руты дрогнул. Девушка была расстроена – намечался романтический вечер, который вдруг загублен так бездарно. Я взял ее руку, пожал:

– Не огорчайся. Как думаешь, почему инквизиторы в большинстве своем монахи? Просто у многих с личной жизнью не складывается. Только расслабишься – и бац! – проблемы. Ты тут ни при чем. Ты хорошая, красивая…

Теперь уже запнулся я. Ну вот не представляю себе, что говорить девушкам! Смерть – она другая, ей подобное ни к чему, она просто чувствует то, что чувствуешь, но не можешь выразить словами. С нею все не так. Да, надо признать, что, несмотря на громкое звание «супруг Смерти» и кое-какой жизненный опыт, в отношениях с обычными девушками из плоти и крови я остался таким же неудачником.

Но теплая ладошка шевельнулась в моей руке. Рута улыбнулась, и мне вдруг захотелось ее поцеловать.

Что я и сделал. Порывисто, спонтанно, просто обхватил за плечи и, пока не передумал…

Тихий шорох заставил нас отпрянуть друг от друга, как подростков, застуканных за неприличным делом. Улица возле харчевни – не самое удобное место для романтики.

– Пошли куда-нибудь? – шепнул я, получил в ответ кивок, и мы молча зашагали по улице, просто держась за руки.

Не знаю, о чем думала девушка, а вот в моей голове царил сумбур. Я гнал от себя воспоминания о стычке со студентами, пытался сосредоточиться на настоящем моменте. Боги, как же давно я не бродил просто так по вечернему городу! И красивая девушка рядом… Очнись, Згаш, ты уже не мальчишка. Тебе через четыре месяца исполняется двадцать семь лет, у тебя внебрачная дочь, карьера и весьма ревнивая жена. Какая романтика?

Но мне всего двадцать семь лет. И разве я такой единственный? Сколько супругов Смерти до меня имели жен и детей? Вспомнить хотя бы лорда Вайвора Маса. У него были два сына от обычной женщины, один из которых стал прародителем Анджелина Маса. Почему я не могу быть просто человеком? Почему не имею права на обычную человеческую жизнь? Да, супружеская измена – это не то, чем можно гордиться, но ведь пока еще ничего не было. Девушка хотела свидания. Почему бы и не пойти ей навстречу?

Почти не разговаривая, мы некоторое время кружили по городу, пока ноги сами не принесли нас к воротам студенческого городка. Это были малые ворота, через которые можно было быстрее проникнуть на территорию общежития, к которому примыкало несколько небольших домиков, где обитали преподаватели. Образованная ими короткая улочка выводила к ученическим корпусам, а если свернуть с широкой аллеи вбок, выйдешь к хозяйственным постройкам. Это я помню еще со времен собственного студенчества. Тут ничего не изменилось.

Ворота пока еще не была заперты – их редко закрывают на всю ночь – но привратник уже занял боевой пост. Когда-то привратниками выступали сами студенты, дежуря по графику. Но с такими сторожами было проще простого договориться, и теперь привратников нанимали со стороны. Он уже шагнул нам наперерез, и его остановил только мой знак инквизитора. Человек шмыгнул в сторону быстрее мыши. Путь к общежитию был свободен.

Мы остановились на ступенях крыльца. Я машинально скользнул взглядом по ряду окон. В некоторых еще теплились огоньки, но большая часть была погружена во тьму. Студенты либо спали, либо бродили по городу.

Мы некоторое время стояли, держась за руки.

– Ты не пригласишь меня к себе?

Рута испугалась и растерялась.

– Не бойся, – я подумал, что понимаю ее растерянность. – Все будет хорошо.

– Нет, просто я… Так быстро и… сразу…

Бес! С другой стороны, так даже лучше. Избавляет от необходимости форсировать события. Ведь еще ничего не решено и глупо надеяться…

– Ничего, я понимаю.

Привлек девушку к себе, целуя. Она обвила руками мою шею, прижалась, отвечая. В какой-то миг мне даже захотелось продолжить романтический вечер в ее комнате – запереться изнутри и до утра забыть обо всем на свете… Бог весть, чего мне стоило сдержать этот порыв.

Я отстранился первым, продолжая удерживать Руту в объятиях:

– Пора?

Мне показалось, или теперь она выглядела слегка разочарованной? Да что же это такое! Пойди, пойми этих женщин! То «я не такая», то «почему ты не такой»!

– Мы, – она прикусила губу, – увидимся снова?

– Обычно это мужчины задают такой вопрос, – усмехнулся в ответ. – Девушкам положено только загадочно улыбаться и отвечать: «Может быть!»

– Ты… многим девушкам задавал этот вопрос?

– Ревнуешь? Брось. Посмотри на меня – разве у меня есть возможность менять подружек каждую седмицу?

– Ты такой красивый…

– … что мне любая повесится на шею? Не повесится. Не вешаются.

С другой стороны, а много было у меня шансов? По пальцам пересчитать можно.

– И не забивай свою головку подобными глупостями, – я поцеловал Руту еще раз. – Иди домой. Я найду тебя в Колледже.

– Найдешь?

– Из-под земли достану, – сделал страшные глаза. – Ты же будущая некромантка, а я будущий инквизитор. Только, – шальная мысль мелькнула в голове, – будь осторожна. Береги себя.

Сказать, что кто-то или что-то убирает всех молодых некромантов, не поворачивался язык. Да, неизвестно, по какому принципу отбираются жертвы. Да, неизвестны мотивы. И неясно, стоит ли за всем этим человек или иные силы. Но найден двадцатый труп, не считая тех, чья смерть не доказана! И три последних трупа – за этот месяц! Даже четыре, если считать помощника Богны Вжик. А если есть те, о ком мы пока не знаем? Может быть, пра Михарь как раз и умчался проверять очередной такой случай и не стал брать меня с собой просто потому, что это может быть опасным?

– Что с тобой? – Рута заметила, наверное, выражение моего лица.

– Ничего, – я постарался улыбнуться. – Просто… я за тебя беспокоюсь. И за этих парней, которые пристали к нам в харчевне.

– Беспокоишься? Но они же…

– Я пока не готов обсуждать с тобой этот вопрос. Просто поверь. И иди к себе.

Поцеловал еще раз и мягко оттолкнул к дверям. Сам остался стоять на крыльце, выжидая.

И дождался. Стукнуло окошко на третьем этаже, на подоконнике показалась свеча, и девичий силуэт махнул мне рукой.

Тем временем где-то, примерно полгода назад

Лич шагал сквозь встречный ветер. Он задувал все сильнее, нес в глаза ледяную крупу. Слегка подтаяло – не так, чтобы под ногами хлюпала сырая вода, но просто верхний слой снега смерзся в лед, образовав на полях наст, а на дорогах – ледяную корку, по которой скользили ноги. Но лич упрямо шел вперед. Одна рука чуть выставлена навстречу ветру, другая крепко прижимает к телу ребенка. Тот не спит. Ему холодно, он проголодался, боится, пытается выбраться из чужих объятий. Он еще не знает, что стало с его матерью. Не знает и лич. Но продолжает двигаться вперед.