Томас Тимайер - Стеклянное проклятие

Горячий ветер сразу растрепал волосы. Мимо стремительно неслась саванна. Странное дело – если смотреть из окна купе, скорость поезда казалась гораздо меньшей.

В тамбуре Босуэлл уставился куда-то наверх и объявил:

– Да вот же она, чертова лестница! Сейчас увидим, насколько я был прав.

Он потянул к себе металлическую раскладную лестницу и начал подниматься.

– Ты же знаешь, что я терпеть не могу высоты, – начал было Макс, намекая на их приключения в Перу, но Босуэлл уже исчез. Спустя несколько секунд в проеме крыши снова показалась его взлохмаченная голова.

– Поднимайся скорее! – крикнул он. – Они здесь – и О’Нил, и Уилсон. Похоже, они совсем неплохо устроились.

Затем фотограф снова исчез.

– Неплохо… – с сомнением пробормотал Макс. – Ну почему всем так не терпится сломать себе шею?

Он бросил взгляд на проносящиеся внизу шпалы, собрался с духом и последовал за приятелем.

Уилсон и его команда топтались на крыше вагона. К ним присоединились и местные жители, хлопая в ладоши и одобрительно покрикивая. Макс подошел поближе. Железная крыша оказалась скользкой и покатой. Ветер с силой бил в лицо. Не было ни поручней, ни другой опоры, за которую можно было бы ухватиться.

Теперь Макс понял, откуда доносятся ирландские напевы. Патрик О’Нил наигрывал на гитаре, а Джонатан Арчер и кое-кто еще из людей Уилсона отбивали ритм и приплясывали на раскаленной крыше. Казалось, что высота и скорость их ничуть не смущают.

– А вот и наш Пеппер! – воскликнул Уилсон при виде журналиста. – Отлично, что вы решили к нам присоединиться. Нам стало невмоготу торчать в душных купе, и мы решили устроить себе небольшой праздник. Присоединяйтесь!

Макс вовсе не был расположен что-либо праздновать, но прослыть нелюдимым мизантропом ему тоже не хотелось.

– Хотите пива, Пеппер?

– Пиво? – удивился Макс. – Где, ради всего святого, вы раздобыли пиво?

– У бельгийского торговца, который попытался заломить за него астрономическую сумму, – посмеиваясь, ответил Уилсон, похлопывая по деревянному ящику. – Отведайте этого пойла! Теплое, как коровья моча, но мы у себя в Англии к такому привыкли. – Раздался дружный смех. Уилсон передал Максу бутылку и приподнял свою: – За успех экспедиции!

– С удовольствием! – Макс сделал большой глоток.

Пиво оказалось неожиданно хорошим и, несмотря на свою температуру, освежало.

Еще пару добрых глотков, и Макс уже держался гораздо увереннее. Больше того – он даже получал удовольствие от пребывания на крыше вагона. Солнце обжигало кожу, пиво веселило душу, а страх куда-то испарился.

– Прямо как в Индии, – со смешком заметил Арчер. – Там мы только так и путешествовали. Однажды попробуешь, и ездить по-другому уже не захочется.

Патрик О’Нил сделал паузу, чтобы промочить горло, и снова взялся за гитару. Откуда-то появилась скрипка, и два голоса затянули веселую ирландскую песенку «Каменистая дорога». Макс знал и любил ее с детства и с воодушевлением подхватил припев.

Затем, допив пиво, он швырнул бутылку в саванну, где она со звоном разлетелась на тысячу осколков. Все вокруг хохотали и горланили, отбивали по железу ритм, да так, что ноги сами просились в пляс.

Гарри взглянул на него с улыбкой.

– Ну, что? Похоже, тебе здесь уже нравится!

– Еще бы! – ответил Макс. – Просто здорово! Это самое лучшее, что случилось за всю эту поездку! Присоединяйся!

– Ну уж нет, дорогой. И тебе советую быть поосторожнее. Поезд может резко затормозить, и тогда ты отправишься прямиком на обед к гиенам.

Но Макс уже не слушал. Музыка гремела вовсю, его волосы развевались по ветру. Давно уже он так не веселился. В нью-йоркских тавернах журналист был хорошо известен своей джигой, старинным ирландским танцем, и даже несколько раз побеждал в танцевальных состязаниях. Сейчас у него не было подходящей обуви, но дело все равно ладилось.

Очень скоро все заметили, что репортеришка из Нью-Йорка мастак отплясывать джигу, и стали ободрять его возгласами и хлопками. Джонатан Арчер танцевал рядом с ним до тех пор, пока не понял, что тягаться с Максом ему не под силу. Ноги журналиста взлетали все выше, прыжки становились все рискованнее.

Темп пляски стремительно ускорялся, пальцы Патрика О’Нила летали над струнами.

Тут-то все и произошло. Макс оказался слишком близко к краю вагонной крыши. Зацепив носком башмака ее жестяной край, он покачнулся и судорожно замахал руками, пытаясь избежать падения. Но было слишком поздно. Пеппер успел заметить, как окаменела улыбка на лице Босуэлла, как в ужасе расширились его глаза, – и начал падать.

Внезапно его подхватила и удержала сильная рука. Рядом стоял Уилсон.

Все произошло слишком быстро, почти неуловимо для глаза. Он почувствовал только острую боль в локте, железную хватку на запястье и снова ощутил под ногами крышу вагона.

Музыка оборвалась.

Все ошеломленно молчали, уставившись на него.

Гарри заговорил первым.

– Господи, Макс! Еще миг, и ты свернул бы себе шею! Я же тебя предупреждал!

– Я круглый идиот, – Пеппер отбросил со лба мокрую прядь волос. Он мгновенно протрезвел, только ноги продолжали дрожать в коленях так, что ему пришлось опуститься на ржавое железо.

В следующую секунду Гарри оказался рядом.

– С тобой все в порядке?

– Да. Просто хочу немного перевести дух, – Макс оглянулся на своего спасителя.

Уилсон стоял рядом с ним, спиной к солнцу. Журналисту пришлось прищуриться, чтобы разглядеть лицо охотника за метеоритами. Но все равно он ничего не увидел, кроме блеска серебристого искусственного глаза.

– Благодарю, – проговорил Макс. – Вы спасли мне жизнь. Я у вас в неоплатном долгу.

– Не стоит благодарности, – обронил Уилсон с загадочной улыбкой. – Просто помните об этом, когда в следующий раз решитесь за мной шпионить.

На следующий день около десяти утра Оскар и его спутники уже направлялись к западной границе столовых гор. Ехали они верхом на мулах, предоставленных главой миссии, и в седельных сумках каждого мула находился солидный запас воды и продовольствия. Значительная часть их пути представляла собой довольно крутой подъем, тропа была усеяна щебнем и камнями покрупнее, поэтому путникам порой приходилось покидать седла и вести терпеливых животных в поводу.

Оскар и Гумбольдт помалкивали, а женщины обсуждали подробности разговора, который состоялся накануне вечером во время ужина у настоятеля. Как только они оказались на возвышенности, перед ними как на ладони открылась вся долина. Ее противоположный склон круто взмывал вверх. Скальная стена была отполирована свирепыми ветрами и, на первый взгляд, казалась совершенно неприступной.