Томас Тимайер - Стеклянное проклятие

По мере того, как они углублялись в хитросплетение улиц и проходов, постройки поднимались все выше на скалы. Они лепились к песчаниковым склонам, как гнезда ласточек или стрижей. Иногда между домами попадались темные провалы, ведущие куда-то вглубь земли.

По обе стороны одной из таких пещер высились высеченные из камня массивные колонны, украшенные загадочными символами. Гумбольдт достал из сумки еще один магниевый факел и начал спускаться. Вскоре до тех, кто остался наверху, донесся его голос:

– Идите сюда! Вы должны это увидеть!

Войдя, Оскар, Шарлотта и Элиза ошеломленно остановились у входа. Перед ними открылся просторный подземный зал, в глубине которого находилась еще одна дверь. Потолок и стены быль сплошь покрыты странными изображениями.

– Вглядитесь! – Факел в руке ученого отбрасывал на стены трепещущие блики. – Это же подлинная сенсация!

– Что означают эти рисунки? – спросила Шарлотта.

– Я полагаю, что перед нами – звездная карта. Вот созвездия, – он прошел вдоль стены и остановился рядом с особенно четким изображением. – Это, например, Орион, он же Небесный охотник. Созвездие напоминает букву Х с тремя малыми звездами в центре. Их называют Пояс Ориона. – Он снова вгляделся в рисунок. – А видите это светило? – Он указал на маленькую звездочку в созвездии Большого Пса. – Если мысленно продлить линию, соединяющую звезды Пояса Ориона, то она укажет на Сириус, самую яркую звезду ночного неба. Но, похоже, теллем придавали какое-то особое значение не самому Сириусу, а этой маленькой звездочке.

– Почему ты так решил? – полюбопытствовал Оскар.

– Она явно выделяется среди других. В центре у нее даже был вмонтирован драгоценный камень, видишь? – Он указал на углубление в центре изображения, передал факел Оскару и быстрыми шагами обошел пещеру по периметру. – Очень странно! – взволнованно произнес он, вернувшись.

– Что ты хочешь этим сказать? – Оскар понятия не имел, что могло так взволновать отца.

– Взгляни сам, – ответил Гумбольдт. – Изображения звездного неба на всех четырех стенах располагаются так, что эта звездочка, в которой когда-то сверкал драгоценный камень, является как бы центром Вселенной, вокруг которого вращаются все светила.

– Это, вероятно, и доказывает ее особое значение для тех, кто построил этот город.

– Несомненно, – кивнул ученый. – Странно другое. Дело в том, что они не могли ничего знать об этой звезде.

Элиза и Шарлотта подошли поближе.

– Почему не могли? – поинтересовалась Шарлотта.

– Потому что ее невозможно увидеть невооруженным взглядом.

– Ты же сказал, что Сириус – самая яркая звезда ночного неба!

– Я говорил о Сириусе А. Но здесь изображен Сириус В, его крохотный тусклый спутник, белый карлик, который можно разглядеть только в восемнадцатидюймовый телескоп. Но здесь изображен именно он. То, что Сириус является двойной звездой предположил еще в 1844 году немецкий астроном Фридрих Бессель, а в 1862 году американец Альван Грэхем Кларк обнаружил эту звездочку при испытаниях своего нового телескопа большой мощности. Теллем ни при каких обстоятельствах не могли этого знать, если конечно, не умели создавать самые современные астрономические приборы. Но пойдем дальше… – Ученый указал факелом в сторону следующей двери, за которой обнаружилась винтовая лестница, высеченная в скале и ведущая куда-то вверх. Пригнув голову, Гумбольдт начал подниматься, а все остальные последовали за ним.

Подъем длился целую вечность. Наконец вверху забрезжил дневной свет, и вскоре путешественники достигли цели – круглой площадки, на которой обрывалась лестница. Оскар зажмурился от яркого света и огромного простора, открывшегося перед ним. Они находились на вершине той самой башни, которую видели со скалы.

Юноша с осторожностью приблизился к краю площадки. Весь покинутый город лежал у его ног. От такого зрелища просто перехватывало дыхание. Глинобитные постройки казались отсюда детскими кубиками, дюжины улочек и переулков пересекались и перепутывались, образуя подобие паучьей сети, и в конце концов сходились на главной площади в центре города. В самом сердце этой паутины возвышалось странное куполообразное здание с четырьмя башнями по углам и широкой лестницей, ведущей к центральному входу.

Должно быть, это и был тот самый храм, о котором Рихард Беллхайм оставил немало записей в своем дневнике. Но все они были либо наполовину зашифрованы, либо содержали намеки, понятные только автору дневника. Что же находится внутри?

Вопрос этот уже вертелся у Оскара на языке, когда он внезапно заметил смутное движение по соседству с храмом. Он даже зажмурился и тряхнул головой, чтобы убедиться, что это не оптический обман. Нет, никаких сомнений: еще минуту назад там никого не было.

Юноша тронул плечо Гумбольдта.

– Отец! Кажется, ты говорил, что город необитаем?

– Верно. А в чем дело?

Вместо ответа Оскар указал вниз.

Йатиме не мигая, как завороженная, смотрела вверх, на верхушку Звездной башни. Там стоял белый человек из ее сна. И он был не один. Рядом с ним стоял юноша, почти подросток, тоже светлокожий, и две женщины. Одна бледная, как лунный диск, другая такая же темнокожая, как сама Йатиме.

Девочка с дрожью вспомнила свой сон о летающем животном с огромным брюхом и широкими крыльями и опасливо огляделась. Как эти четверо оказались здесь? Не прячется ли зверь, который доставил их сюда, поблизости?

В этот момент юноша взволнованно обернулся к белому мужчине и указал прямо на нее. Пришельцы ее заметили!

Йатиме отрывисто свистнула, и они с Джабо нырнули в тень развалин.

Оскар торопливо сбежал вниз по наружной лестнице и вскоре оказался на площади у подножия башни – примерно там, где видел темнокожую девочку лет одиннадцати или двенадцати. На ней была цветастая юбка, пестрый головной платок и кожаные сандалии. За плечами девочки болталась вязанка хвороста. И собаку он тоже хорошо рассмотрел – маленькое животное, которое явно не годилось в качестве защитника или бойца.

Теперь оба – и девочка, и пес – исчезли.

– Здесь! – крикнул он, задрав голову. – Они стояли здесь! Тут повсюду их следы. У девочки была в руках палка, а сопровождала ее маленькая тощая прихрамывающая собачонка, это хорошо заметно по отпечаткам на песке.

Через несколько минут Гумбольдт и обе женщины спустились на площадь. Ученый то и дело оглядывался, словно ожидал снова увидеть ребенка, одетого так, как догоны одевают девочек-подростков.

– Странное дело, – проговорил он. – Я был совершенно уверен, что догоны избегают этого плато. И в дневнике Беллхайм подчеркивает, что они наложили табу на Запретный город.