Яцек Пекара - Я, инквизитор. Башни до неба.

Он потянулся за пазуху и вытащил золотой медальон в форме яблока, из которого вырастала веточка с игриво изогнутым листочком. На аверсе был выгравирован знак рыбы.

– Покажите это в «Яблоке Гесперид». Хозяйка будет более чем счастлива предоставить вам всё самое лучшее до конца вашего пребывания в Христиании.

Он скупо, хотя и вежливо, кивнул мне головой и вышел из комнаты так же тихо, как в ней появился. Я снова не услышал его шагов за дверью. И что интересно, эта дверь всегда скрежетала, когда её открывал я, а под рукой этого человека она даже не скрипнула. Ха, я был по-настоящему впечатлён!

Интересно, что такое «Яблоко Гесперид»? Роскошный притон? Игорный дом? Курильня восточных трав? Зная жизнь, наверное, всё понемногу, раз уж тонги решили, что это заведение, которым можно похвастаться. И которое можно, что тут скрывать, рассматривать как ценный козырь в деле подкупа.

Я взял со стола медальон и попробовал его на зуб. Хо-хо, он действительно производил впечатление сделанного из золота, а если и содержал примеси других металлов, то определённо незначительные. Видно, даже пропуск в «Яблоко Гесперид» должен был быть сделан роскошно. Я на минуту лениво задумался, не посетить ли мне заведение, в которое меня столь любезно пригласили, но в результате, однако, только вытянул ноги на кровати. Ибо что мне было делать в месте, подобном «Яблоку Гесперид»?

Пить, предаваться блуду, азарту или одурманивать себя травами. Ни одна из этих возможностей меня особо не интересовала, ибо я был человеком скромных нравов. Да, мне случалось иногда порезвиться с блудницами (мужская похоть ведь должна как-то найти выход), но при самом акте я испытывал скорее своего рода облегчение, смешанное с отвращением, чем желание повторения подобных забав.

Так что я улёгся поудобнее, и, наверное, задремал, потому что за окнами определённо стало темнее, когда я услышал шум на лестнице. А сразу за этим шумом – стук в свою дверь.

– Кого там чёрт несёт? – Крикнул я.

– Мастер инквизитор, это я, Пятачок, вы уж извините…

Пятачком по причинам, которых я не знал и которые меня не интересовали, называли моего трактирщика, а сам он, как видно, уже и забыл имя, которое ему было дано при крещении.

– Чего тебе?

– Какой-то человек говорит, что должен встретиться с вами...

– Гони его к чёрту. Пусть утром придёт на стройку к де Вриусу.

– Я ему так и сказал, господин, – жалобно сказал трактирщик. – Но он ни в какую не хочет уходить. И говорит, что скорее сам себе горло перережет на пороге, чем уйдёт.

Я уже хотел сказать: «Да пусть себе режется», когда подумал, что этот назойливый пришелец может иметь интересующие меня сведения.

– Давай его сюда, – проворчал я.

Я уселся за стол, потому что мне казалось, что это выглядит намного серьёзнее, чем валяние на кровати. Жаль только, что у меня не было при себе никаких документов, которые я мог бы разложить на столе. Уже через минуту я услышал громкий голос Пятачка, который яростно кому-то что-то объяснял, ругался и увещевал, но трудно было различить, о чём именно идёт речь, кроме постоянно повторяющегося предостережения «не разгневать мастера инквизитора». И это правильно, ибо гневить инквизитора это словно бросать пылающий факел в сухом лесу.

Когда раздался стук в дверь (если стук может быть подобострастным, то именно таким он и был), я коротко бросил:

– Войдите!

Пятачок даже не успел переступить порог, когда в комнату вбежал мужчина в капюшоне и рухнул передо мной на колени.

– Смилуйтесь, мастер! Помогите!

Я дал знак трактирщику, чтобы он вышел.

– Попытаешься подслушивать – шкуру сдеру, – пообещал я.

– Да я никогда...

Я обратил взор на таинственного пришельца.

– А ты кто такой, бродяга, и чего хочешь?

– Юрген Хаутер, ваша милость. И говорят, что...

Я не дал ему закончить предложение, только левой рукой подтянул его за плечо, а правой сорвал с головы капюшон. И что же я увидел перед собой? Не что иное как лицо, нарисованное Крамером. Только сейчас на лице Юргена отражалось не высокомерие и злоба, как на рисунке, а ужас. Его глаза были полны слёз, а губы дрожали так, будто он только что вошёл в ледяную воду.

– Говори спокойно, бродяга. И перестань ползать у меня под ногами. Встань там, у двери...

Я оттолкнул его, и он послушно отошёл на несколько шагов и опёрся спиной на косяк.

– Помогите, мастер! Пообещайте, что спасёте меня, а я расскажу вам о таких вещах, что у вас глаза на лоб полезут.

Я спокойно налил себе в кубок вина. Попробовал и проглотил. Оно было слишком крепким и ароматным, так что я наполовину разбавил его водой.

– И почему я должен тебя спасать? – Я поднял взгляд на Хаутера.

– А почему нет? – Он почти плакал. – Все на меня насели, все хотят меня погубить...

– Кто эти все, Юрген?

– Шуман и его негодяи, люди из города...

– Тонги? Тебя ищут тонги?

Он с жаром закивал.

– Они, они. А если найдут, то... – Он провёл ребром ладони по шее. – Только вы можете меня защитить, только вы, мастер, достаточно сильны, чтобы не отдать меня в их руки. Умоляю! – Он упал на колени и вытаращил заплаканные глаза.

– Прими свою судьбу, Юрген, – сказал я. – Возрадуйся, ибо если всё так, как ты говоришь, то Царство Божие скоро откроется пред тобой. Ты будешь гораздо счастливее меня, который должен будет остаться в этой юдоли слёз, вместо того, чтобы наслаждаться благодатью Господней.

Услышав эти слова, Хаутер снова заскулил, бросился на пол и пополз к моим ногам.

– Я всё вам расскажу, всех выдам, только помогите мне. – Он поднял голову, и я увидел, что у него волчьи, остроконечные и острые зубы. – Чтобы я не умер, пока не сделаю какого-нибудь доброго дела. И даже многих! Многих и многих добрых дел!

Скажите пожалуйста, какая хитрая бестия этот Хаутер. Несмотря на страх и отчаяние он быстро сумел подобрать аргументы, которые, как ему казалось, подходили для убеждения инквизитора. Но меня, честно говоря, мало волновал вопрос о его хороших и плохих делах. Пусть он всю жизнь останется негодяем до мозга костей, лишь бы только сейчас он признался в чём-нибудь, что могло бы меня заинтересовать.

– Ну хорошо, послушаю тебя ещё минутку, Юрген, потому что ты меня забавляешь. Кого ты хочешь выдать и что ты знаешь о преступлениях этих людей? И не ври, бродяга, не то я живьём сдеру с тебя кожу и посыплю раны солью.

– Шуман и его люди. Они стоят за всем. За этим, – он громко проглотил слюну, – всем.

– И за чем же они стоят? За строительством собора? – Поддразнил я его.

– За этим тоже! Или вы не знали? – Хаутер широко распахнул глаза. Я вздохнул. И зачем было метать бисер моего юмора перед рылом свиньи вроде Хаутера? Я с тем же успехом мог бы предложить Сизифу вместе дотолкать его несчастный валун.