Кристиан Бэд - Магистериум морум

— ? — маг хватанул воздуха и не мог его выдохнуть.

Борн посмотрел в бледное лицо Фабиуса и хмыкнул:

— Ну а теперь — попробуй-ка его выдрать! Вот визгу-то будет!

И он пошёл прочь. Но у порога Фабиус, кое-как отдышавшись, догнал его.

— Что же делать? — спросил он шёпотом, склоняясь к уху демона.

— Ты же обещал блины, а потом баню? А потом будем пить рябиновую.

— А как же… э-э… Она?

— Да как-нибудь утрясётся.

— И она что же, совсем ничего не помнит, да? Никого из нас?

— Похоже, что так.

— Может, зря ты прогнал Тиллит?

— Ещё чего! Это не та баба, что нужна ребёнку. Твоя кухарка нравится мне гораздо больше.

— Ну, это ты не видел её лет двадцать назад!

— Так она и сейчас не мегера. Тиллит — едва за триста, а она…

— Триста?!

Во дворе они опять столкнулись с возком.

Магистр Тогус спрыгнул из него и бросился к Фабиусу:

— Магистр Грабус желают…

Но Борн тут же возник на его пути, прикрывая бегство Фабиуса, и, стоило тому скрыться в дверях летней кухни, исчез сам.

Слуги, впрочем, встретили магистров, как должно. Они же выловили из реки и труп мэтра Тибо.

В кухне было холодновато для Борна, и они подбросили дров. Кухарка внесла первую партию горячущих блинов. Магистр Фабиус сам разлил вино, не самое лучшее, что у него имелось, но надо же было с чего-то начать.

— Думаешь, мы справимся? — спросил он, глядя как Борн пробует первый в своей жизни блин. — А как же души? Ты же не сможешь питаться только блинами?

— Мне хватит врагов, я полагаю, — Борн прожевал и кивнул, одобряя блины. — Где женщины — там и враги.

— Мы справимся! — Фабиус с остервенением набросился на еду. Ему казалось, что он не ел целую вечность. — А вот что делать с магистрами… — пробурчал он с набитым ртом.

— А ты пригрози, что я их сожру? — предложил Борн и снова рассмеялся. Глаза его блестели.

— Знаешь, — признался Фабиус. — У меня сроду не выходило с девицами. — Нет, я любил и горел, но только одна смогла понять меня и дать мне тепло. Настоящее тепло. Её звали Райана. Это она родила мне Дамиена. Я… Я — хуже твари, инкуб. Она умирала от родовой горячки. Я должен был лечить её, спасать. А я поддался предрассудкам, решив, что так и положено той, что родит мне сына, наделённого магическим даром. Я дал ей настой, который убил её, сонницу. Яд, что ведёт к смерти через долгий сон.

— Она простила тебя, маг. Иначе башня не устояла бы.

— Ты уверен? — нахмурился маг.

— А чего мне уверяться? Глянь в окно — вон она, разве что покосилась слегка. Да и врёшь ты насчёт настоящего тепла. Есть оно в тебе и сейчас.

— Я — вру? — вскинулся магистр.

— Ну, не врёшь, так слепой. Ты — подливай. Чую, судьба нам поможет управиться и с девчонкой.

— Судьба? Моя-то — всю жизнь поперёк…

— Баня, я думаю, поправит сегодня вечером и тебя, — фыркнул демон. — Не томи же, пей со мной. Не то я пойду и закушу этим назойливым Грабусом! Всё равно толку теперь от магов — как от козлов молока!

Всё когда-нибудь заканчивается: терпение, нервы, патроны…

Народная мудрость

На земле и в Аду. Всё ещё день 1-й.

После встречи с «сыном», демон выпросился отдохнуть в пентерном зале башни за книгами, а Фабиус, разогнав слуг и отказавшись от общества Саймона, который пытался напоить его успокаивающим отваром, отправился к мосткам и долго бродил у воды, пытаясь думать о том, что же будет с ним и с миром.

Себя он ставил по обычаю всех людей на главное место, но душой был сейчас маленьким и слабым, а потому мысли его разлетались и повисали в пустоте усталости.

Фабиус не умел быть слабым, а сильным не давала себя ощутить запоздалая дрожь страха. Он пытался планировать что-то на завтра, а возвращался к размышлениям о том, что было бы, поступи он сегодня как-то иначе? Неужели весь мир мог рухнуть, если бы он, маленький никчёмный человек не сумел встать вровень с самим Сатаной?

Как же могло так случиться, чтобы от его выбора зависело так много? Может, это был сон? Вдруг он присядет сейчас на берег, закроет глаза и всё развеется, сгинет?

И Дамиен. Он же… Она! Как всё это понять?

Фабиусу давно надо было бы отдохнуть, полежать в покое, поберечь ноги и сердце, а он всё бродил туда-сюда, и Магистр Грабус застал его врасплох.

Однако и Грабус был уже совсем не так заносчив и резок в суждениях, как прежде, ведь к тому моменту члены Совета Магистериума успели многажды убедиться, что магия их, если и работает, то так вяло и не периодично, что возлагать на неё большие надежды было бы опрометчиво. А, значит, не стоит ссориться и с хозяином острова, что дал им пищу, кров и защиту.

Праведный гнев магистров слегка поутих, а может даже и не слегка, и теперь лишь сам Грабус топорщил волоски на голой стариковской шее, да и то больше от холода, остальные же маги чаще пришибленно кивали.

Стал ли магистр Грабус вежливее? Ну, нет, тут не помог бы и сам Сатана. Характер у старика был всё-таки двухсотлетней выдержки. Да и другие магистры быстро пришли ему на подмогу.

Магистры долго спорили с Фабиусом тонкими напряжёнными голосами, Грабус даже ногами топал … Кончилось тем, что Фабиус велел оседлать Фенрира, неудобных гостей вновь погрузили в возок, застелив его на этот раз для приличия ковром, и все вместе поехали общаться с крещёными.

Но единения магистры достигли совсем не потому, что Грабус сумел достучаться до совести Фабиуса, которая в последние дни обросла слоем жира не меньше, чем в кулак. Просто крещёные могли вот-вот сообразить, что не только мир изменился, но пали и магические оковы, не пускающие их на остров Гартин. А видеть чернь у себя на острове Фабиус не хотел даже в страшном сне.

Понятное дело, что магистр Фабиус не стал огорчать Борна приглашением в эту поездку. Демон читал в башне учебник по стихосложению, сильно заинтересовавший его, пока Фабиус улаживал с магистрами дела земные.

Однако когда повозка достигла холма, у которого крещёные жгли свои костры и варили похлёбку, демон сам вырос рядом с конём Фабиуса.

Фенрир доверчиво потянулся к инкубу, и не прогадал, получив яблоко.

— Ты знаешь, — сказал Борн, похлопывая коня по морде. — Мне кажется, я сочинил свои первые стихи. Слушай!

Он поднял руку и торжественно продекламировал:

— Наутро выпал снег и сгладил…

Закончить ему не дали.

— Вот он! — заорал бельмастый. — Наш бог!

Крещёные тут же кинулись к Борну, окружили и его, и Фабиуса, к счастью, не успевшего спешиться, и возок с магистрами.

— Бог! Наш бог! — кричали крещёные и тянули к Борну руки.

Тот морщился и не подпускал их близко.

Фабиус с облегчением размышлял о том, как им повезло, что хотя бы инкуб сохранил магию: «Видно, магии в нём немеряно, он же — голая стихия тьмы, — думал магистр. — Эвона как… А вот в человеке-то — разного намешано… А души людей? Куда же они пойдут после смерти?»