Брендон Сандерсон - Путь королей

— Возможно, он волшебный, — предположила Хесина. Кусочки длиннокорня один за другим падали в воду, и каждый новый всплеск звучал слегка в другой тональности.

— Я тоже так думаю. Или в нем есть спрен. Спрены живут в камнях?

— Спрены живут повсюду, — ответила Хесина.

— Не могут они жить повсюду, — возразил Кэл и бросил очистки в ведро у ног. Потом выглянул из окна на дорогу, что вела из города в особняк градоначальника.

— Но ведь живут, — заметила мама. — Спрены появляются, когда что-то изменяется — например, кто-то пугается или начинается дождь. Они духи перемен и потому — духи всех вещей.

— Что ты скажешь про длиннокорень? — скептически спросил Кэл, демонстрируя овощ.

— В нем есть спрен.

— А если разрезать?

— В каждом кусочке будет спрен. Только поменьше.

Кэл нахмурился, окидывая взглядом длинный клубень. Они росли в трещинах в камнях, где собиралась вода. У них имелся слабый земляной привкус, но выращивать их было легко. Теперь его семье требовалась еда, которая дешево стоила.

— Значит, мы едим спренов, — ровным голосом произнес Кэл.

— Нет, — возразила мать, — мы едим клубни.

— Потому что больше нечего есть, — уточнил Тьен, скривившись.

— А что же спрены? — настаивал Кэл.

— Они получают свободу и возвращаются туда, где живут все спрены.

— А во мне есть спрен? — спросил Тьен, глядя себе на грудь.

— В тебе есть душа, милый. Ты человек. Но части твоего тела вполне могут быть вместилищем для спренов. Очень маленьких.

Тьен ущипнул себя, будто пытаясь выманить наружу маленького спрена.

— Навоз, — вдруг сказал Кэл.

— Кэл! — воскликнула Хесина. — О таком не говорят за столом.

— Навоз, — упрямо повторил Кэл. — В нем есть спрен?

— Думаю, да.

— Навозоспрен. — Тьен хихикнул.

Их мать продолжала нарезать клубни.

— С чего вдруг такие расспросы?

Кэл пожал плечами:

— Не знаю… Просто так.

В последнее время Кэл часто думал о том, как устроен мир и какое место в этом мире отведено ему. Мальчики его лет этим не интересовались. Большинство точно знали, чем будут заниматься, — работать в полях.

А вот у Кэла был выбор. Понадобилось несколько месяцев, чтобы принять решение. Он станет солдатом. Ему уже пятнадцать и можно обратиться к вербовщику, что следующим летом заявится в город. Юноша именно так собирался поступить. Хватит канителиться. Он научится сражаться. Вот и все. Или нет?

— Хочу понять и во всем разобраться.

Мать улыбнулась в ответ, встала — она была в коричневом рабочем платье, волосы собраны в хвост и повязаны желтым платком.

— Что? — спросил он. — Почему ты улыбаешься?

— Ты просто хочешь во всем разобраться?

— Да.

— Что ж, в следующий раз, когда в город заглянут ревнители, чтобы возжечь молитвы и вознести наши Призвания, я передам с ними просьбу. — Она улыбнулась. — А пока что продолжай чистить клубни.

Кэл вздохнул, но сделал, как она велела. Он снова бросил взгляд в сторону окна и чуть не уронил клубень от неожиданности. Карета. Она ехала по дороге от особняка. Кэл затрепетал от волнения. Юноша строил планы, размышлял, но теперь, когда время пришло, ему захотелось просто сесть и продолжать чистить клубни. Будет ведь и другой шанс, никаких сомнений…

Нет. Он встал, помахал испачканными в креме пальцами и сказал, стараясь не выдать волнения голосом:

— Мне нужно помыть руки.

— Надо было сначала помыть клубни, как я и говорила, — упрекнула его мать.

— Знаю. — Не прозвучал ли его виноватый вздох фальшиво? — Давай я их тоже вымою.

Хесина ничего не ответила, и он, собрав оставшиеся клубни, с колотящимся сердцем пересек кухню и вышел на озаренную вечерним светом улицу.

— Видишь, — раздался позади голос Тьена, — с этой стороны он зеленый. Мама, я не думаю, что в нем спрен. Это свет. Из-за него камень меняется…

Дверь захлопнулась. Кэл положил клубни и бросился вдоль по улице Пода, минуя мужчин, рубивших дрова, женщин, выплескивавших воду после мытья посуды, и компанию стариков, которые сидели на ступеньках крыльца и глядели на закат. Он окунул руки в бочку с дождевой водой, но не остановился, а стряхнул воду на бегу. Обогнул дом Мэброу Свинопаса, добрался до водосбора — большой дыры, высеченной в скале в центре города, где собиралась дождевая вода, — и побежал вдоль ветролома, крутого склона холма, за которым город был построен так, чтобы прятаться от бурь.

Там росли несколько культяпников. Эти деревья с шишковатыми стволами высотой с человеческий рост щеголяли листьями только с подветренной стороны, где те тянулись по всей длине, как ступеньки на лестнице, покачиваясь на прохладном ветру. Когда Кэл приблизился, похожие на знамена большие листья стали прижиматься вплотную к стволам, издавая череду хлопков.

Отец Кэла в своем лучшем наряде — синем жакете с двумя рядами пуговиц, как у светлоглазых, но заметно поношенных белых брюках — стоял по другую сторону рощицы, сцепив руки за спиной. Он ждал там, где дорога от особняка поворачивала к Поду. Увидев Кэла, вздрогнул и внимательно посмотрел на сына через очки.

— Я с тобой, — выпалил Кэл. — В особняк.

— Откуда ты узнал?

— Все знают. Думал, по городу не разойдутся слухи, когда светлорд Рошон пригласит тебя на ужин? Именно тебя, а не кого-то другого?

Лирин отвернулся:

— Я сказал твоей матери, чтобы она нашла тебе занятие.

— Она попыталась. — Кэл скривился. — Будет буря, когда она найдет длиннокорни прямо за порогом.

Лирин промолчал. Карета подкатила к ним и остановилась, скрипя колесами по камню.

— Кэл, это будет не просто милый и спокойный ужин.

— Отец, я не дурак. — (Недавно Хесину известили, что город больше не нуждается в ее помощи… Да, потому-то им и пришлось перейти на длиннокорни.) — Если ты собираешься с ним сразиться, кто-то должен тебя поддерживать.

— И этот кто-то — ты?

— Больше у тебя никого и нет.

Возница кашлянул. Он не спустился и не открыл дверцу, как делал для светлорда Рошона.

Отец посмотрел на Кэла.

— Если ты меня прогонишь, я уйду, — сказал юноша.

— Нет. Можешь отправиться со мной, если хочешь.

Лирин подошел к карете и открыл дверцу. Это был не тот роскошный, изукрашенный золотом экипаж, в котором ездил сам Рошон, а вторая карета — старая, коричневого цвета. Кэл забрался внутрь, ощущая легкое возбуждение от маленькой победы — и такую же легкую панику.

Они встретятся с Рошоном. Наконец-то.

Сиденья внутри были восхитительными, обитыми красной тканью мягче всего, что Кэлу когда-нибудь доводилось трогать. Мальчик сел и удивился, до чего они пружинят. Лирин занял место напротив Кэла, закрыл дверцу, и возница щелкнул кнутом. Лошади тронулись, экипаж развернулся и с грохотом покатился в обратный путь. Хоть сиденья и были мягкими, дорога оказалась ужасно неровной, и Кэл клацал зубами каждый раз, когда карета подпрыгивала на ухабе. Ехать так было хуже, чем в фургоне, хотя, наверное, все дело в скорости.