Пол Томпсон - Судьба

Гилтас велел ему возвращаться, но Гитантас достал кинжал и медленно двинулся вперед. Его осторожность была не напрасной. Носок его левого сапога внезапно вместо твердого камня наткнулся на открытый воздух.

В полу была огромная дыра, шириной почти в весь туннель. Он бросил в отверстие обломок кости. Его острый слух не услышал, как осколок стукнулся о дно.

Едва он развернулся, чтобы уйти, воздух вокруг него содрогнулся раз, другой. Громкий рокот прокатился по проходу.

Беседующий тоже хорошо его услышал, и потребовал объяснить, что происходит. Гитантас сказал ему, что подул ветер. Туман начал втягиваться в отверстие. Тяга была сильной. Она ворошила длинные волосы Гитантаса и высасывала влагу из его одежды. Едва весь туман исчез, ветер стих.

«Я вижу в отверстии свет!» — воскликнул Гитантас. Глубоко внутри было бледно-белое свечение. Оно показало ему гладко отполированные и лишенные украшений стены шахты.

Когда прошла минута без других происшествий, Гитантас развернулся и двинулся обратно к перекрестку.

Он понятия не имел, что могло находиться в этой глубокой дыре, но пока шел, у него в голове возник еще более тягостный вопрос. Напор воздуха наводил на мысль, что туннели были где-то не запечатаны. Когда это произошло прошлый раз, он услышал голос Беседующего. Кто знал, что скрывалось в туннелях?

Обласканные мягким светом десятка тысяч звезд, каменные свитки размякли, один за другим раскрываясь, словно экзотические цветы. Никогда прежде Фаваронас не раскладывал их все сразу. Вышколенный библиотекарь никогда не открывал книги, которые знал, что у него не будет времени прочесть, потому что даже самый тонкий пергамент неизбежно трескается при использовании. Эти свитки были еще тоньше других, несмотря на свое каменное обличье. У него не было возможности узнать, сколько раз эти камни могли размягчаться, открываться, и снова твердеть. Злоупотребление могло их уничтожить. Но Фитеруса не волновали такие тонкости. Он приказал поместить все цилиндры туда, где свет звезд мог совершить над ними свое волшебство.

Им оказалось не по силам за день подняться к Лестнице. Они находились все еще в нескольких сотнях метров по прямой от своей цели, когда Фаваронас рухнул. Так как рука колдуна по-прежнему была соединена с рукой Фаваронаса, Фитерус упал вместе с ним. Измождение архивариуса не было уловкой; он не мог дальше сделать и шага, не отдохнув. Еда и вода поддержали бы его, но Фитерус ничего не предложил. Колдун разорвал их искусственную связь. Когда Фаваронас погрузился в сон, он был благодарен этому маленькому блаженству.

Проснувшись с наступлением ночи, Фаваронас обнаружил, что поведение колдуна сильно изменилось. Избавившись от Сахим-Хановского охотника за головами, уничтожив (как он полагал) эльфийского всадника на грифоне и добравшись до Лестницы Дальнего Видения, Фитерус стал более расслабленным, даже где-то открытым. Когда он попросил Фаваронаса почитать свитки, его голос звучал намного менее надменно, чем обычно. Фаваронас набрался мужества спросить, со всем почтением, почему Фитерус не прочтет их сам.

«Их смысл сокрыт от моих глаз очень старой и мощной защитой».

Отложив эту частичку знания, Фаваронас опустился на колени для изучения свитков. Фитерус запретил разводить огонь — ни к чему привлекать потенциально недружественное внимание — но наложил на Фаваронаса подсвечивающее заклинание, чтобы в воздухе стало достаточно светло для чтения.

Как и опасался архивариус, случайным образом подобранные цилиндры относились к разным хроникам. Ни один из них не являлся продолжением другого. В дополнение к тому, что он уже анализировал, во втором содержались записи о попытках коренных обитателей противостоять заточившим их силам. Он носил загадочное название « Десять Тысяч и Один », и чрезвычайно заинтересовал Фитеруса.

Свиток начался с середины. Обитатели долины пользовались многими методами, чтобы ловить и уничтожать патрулировавшие долину огоньки. Эти огоньки по-разному упоминались, как «ночные смотрители», «сторожа» и «бодрствующие». Множество их было поймано в сети и прочие ловушки, но это ни на что не влияло. Сколько бы не ловили блуждающих огоньков, в следующую ночь их видели не меньше. Двое жителей долины, Стабо и Мексас, были вовлечены в долгий спор о природе своих тюремщиков. Стабо утверждал, что каждую ночь создавались новые огоньки, так что пленение их было бессмысленным. Мексас считал, что их количество было фиксированным, просто не все являлись одновременно. Если поймать достаточное их число, то всего их станет меньше.

Когда стало ясно, что Фаваронас собирается подробно остановиться на многоречивом пересказе разногласий между Стабо и Мексасом, Фитерус велел, — «Избавь меня от этих бездарей», — и Фаваронас пролистал вперед.

Согласно свитку, огоньки рано или поздно хватали любого, вошедшего в Инас-Вакенти; жители обладали к ним иммунитетом, если только не пытались сбежать. Затем заметили, что исчезли животные. Звери не пытались бежать, тем не менее их число неуклонно сокращалось. Столкнувшись с угрозой голода, заключенные (как начал думать о них Фаваронас) попытались прорыть наружу туннели. Они выкопали мили проходов под сине-зеленой почвой, но огоньки и там тоже нашли их.

На этом свиток заканчивался. Терзаемый любопытством, Фаваронас спросил: «Так они умерли?»

«Со временем. Они не могли вечно питаться плотью друг друга».

Фаваронас отвернулся, пораженный так буднично открытым Фитерусом ужасом. Архивариус безмолвно оплакивал свою глупость, что вернулся в это место. Он находился в безопасности в компании Глантона и его воинов, за пределами зловещего влияния долины, и он отказался от этой безопасности ради надежды на могущество. Если он умудрится выжить, то покается перед Беседующим в своих преступлениях и будет молить о прощении. Какое бы его ни ждало наказание, Фаваронас примет его с радостью.

Последний свиток содержал самый короткий из трех текст — строфы стиха. Когда Фаваронас начал несовершенный перевод, колдун удивил его, полностью процитировав строки. Голова в капюшоне задралась к звездному небу, и Фитерус принялся декламировать:

Солнца глаз потемнел. Не любит его ни одна из лун

Звезды спят, не внемля ночи. Пока

Отец, держа в длани ключ и стоя пред Дверью,

Не прочел Святой Ключ.

С Лестницы Дальнего Видения, под черным глазом солнца

Дверь отворилась. Вырвался свет

Сжигая все, истребляя все, убивая все

Раскрывая цветок, сокрушая яйцо

Вытягивая семя из пашни.

Раз сломан Святой Ключ.

В эльфийском варианте, каждая строка имела одно и то же число слогов, что делало стихи по стандартам сильванестийской поэзии довольно нескладными. Фаваронас прокомментировал их низкое качество.