Екатерина Оленева - Твёрже алмаза

Словно тесно делалось от этого тяжёлого горячего взгляда.

Вдруг поднявшись сам, герцог заставил подняться и Каролину, толкнув за занавеску, отделяющую вход в ложу от кресел. Он грубо прижал её к стене, как какую-нибудь гулящую девку. Каролина протестующе пискнула, но тело сделалось послушным его воле, а не её. Оно не хотело сопротивляться, безропотно, даже радостно, предаваясь объятиям.

Каролина закрыла глаза, одновременно и возмущаясь, и наслаждаясь прикосновениями умелых рук, проникнувших под корсаж, ласкающих ставшую чувствительной, грудь. Прикосновение его губ к нежной впадинке под шеей затягивало в страсть, как в омут.

Поначалу натиск герцога походил на насилие, переросшее в обоюдное желание. Стыд от возможности быть замеченной лишь придавал новый оттенок, остроту ощущениям. Маршал проникал в неё так глубоко, так стремительно, словно стремился нарочно причинять боль, доказывая своё превосходство.

Однако вскоре боль сменилась другими ощущениями.

Откинувшись назад, Каролина задыхалась, содрогаясь всем телом в порыве страсти и боли.

Музыка гремела, заглушая сдавленные стоны, невольно срывающиеся с губ.

За короткий срок Сид Кайл заставил пережить Каролину всю богатую палитру ощущений от мучительно-сладостной боли до нестерпимого наслаждения.

Наконец он замер в сладких судорогах, отдающихся в недрах тела Каролины ответной чувственной волной.

Ей было страшно смотреть на мужа. Она боялась увидеть в его глазах насмешку или торжество. Или, что хуже того, безразличие. Быть может, даже отвращение?

– Вы не подозреваете, как вы хороши, – прошептал Сид. – Аромат юности и эта совершенная в своей незамутнённой чистоте страсть. Рядом со мной вы могли бы достигнуть совершенства…

– Могла бы? – с недоумением протянула Каролина, пытаясь понять, чтобы это значило.

Выражение его лица резко изменилось.

На лице блеснула знакомая белозубая улыбка, скрывающая только что увиденную печаль, как маска скрывает лицо человека.

– И непременно достигните. Для этого мне всего-то и нужно сделать самую малость – вернуться живым с войны.

Зал рукоплескал игре актёров.

У Каролины кружилась голова. Ей хотелось плакать. Она чувствовала себя развратной, падшей женщиной. Пережитое удовольствие только обостряло чувство вины. Душу отягощала тяжесть. Всё было не так, как хотелось бы.

– Вы в порядке? – прозвучал над ухом голос мужа, видимо, даже не подозревающего о нравственных терзаниях жены.

Он просто, по-хозяйски оправил смятую оборку на её платье. Интуитивно Каролина дёрнулась от протянутой к ней руки.

Ей хотелось сбежать, закрыться ото всех, побыть наедине с собой. Разобраться с собственными чувствами. Отмолить свой грех.

Ни в одном романе никто о таком не писал. В романах героиня или любила, или нет. Но Каролину словно раскачивало на качелях, то поднимая на эмоциональной волне, когда она испытывала влечение к мужу, то роняло вниз, и тогда даже простые его прикосновения она переносила с трудом.

Можно ли сказать при этом, что она в порядке?

– Если я был излишне грубым – простите, – сказал Сид, целуя кончики её пальцев. – Всему виной ваша красота.

Каролина кивнула, не зная, что ответить.

Музыка продолжала греметь. Близились оглушительные финальные аккорды.

– Наверное, мне не следует принимать это близко к сердцу?

Каролина говорила тихо. Чтобы слышать её, Сиду Кайлу пришлось ниже опустить голову, ловя каждое слово.

– Возможно, с вашей точки зрения ситуация лишь пикантна, и не более того, – раздражённо продолжила она. – Но для меня всё это мучительно.

– Мучительно? О чём вы? Мне показалось, что моя страсть не была вам неприятна.

– Вы красивый и интересный мужчина, знающий жизнь и женщин. Ваше общество не было мне неприятно. Однако, помимо тела, на котором вы сыграли виртуозно, у меня есть ещё и душа. Всё должно происходить не так! Не здесь, когда вокруг столько народу, а за стеной находится ваша любовница. Это было… немилосердно, сударь!

– Я понял вас, мой милый друг. Но поверьте, всему виной не злой умысел. Я виновен лишь в том, что не стал сдерживать страсть, памятуя о скорой разлуке. Позволил себе забыть, что передо мной неискушённая, юная девушка. Обещаю впредь быть осмотрительнее и нежнее. Помиримся? – протянул он ей руку.

Он не сводил с неё блестящих глаз.

Сид Кайл извинялся хотя имел на неё все права. Ей не пристало злиться.

Впрочем, Каролина и не злилась. Она была растерянна.

Поколебавшись мгновение, она вложила тоненькие пальчики в узкую сухую ладонь.

Представление закончилось. Зал рукоплескал. Бурные овации заставляла раскланиваться актёров раз за разом, не давая уйти.

– Покинем ложу? – предложил Сид. – Лучше сделать это сейчас, пока все слишком заняты собой. Потом начнётся настоящее столпотворение.

На улице стемнело. И снова шёл снег. Валил густыми крупными хлопьями, вертелся в свете фонарей, ярко освещающих подъездную площадку.

Всё вокруг было словно затянуто молочно-серой плёнкой. Воздух перенасыщен влагой. После духоты он студил щеки и ладони, казался невероятно холодным.

Хорошо, что лошадей подали быстро.

Каролина дрожала, и Сид Кайл удивлённо окинул её взглядом:

– Вам холодно?

– Ничего, сейчас согреюсь.

Ехали молча. Чтобы немного развлечься Каролина выглянула в окно.

Они как раз проезжали улицу с множеством лавочек и магазинов. Час был непоздний, им бы полагалось сиять, сверкая огнями, но всё было наглухо заперто.

Окна ещё и закрыты железными ставнями. Те же окна, что предусмотрительные владельцы не успели закрыть, были выбиты.

Каролина нахмурилась.

– Что-то не так? – спросил Сид, в свой черёд отводя занавеску с пышными кистями в сторону.

Стоило его взгляду обежать улицу, выражение лица маршала сделалось замкнутым и тревожным.

– Мне кажется, или действительно несёт гарью? – обеспокоилась Каролина.

– Не кажется. Жаренным действительно пахнет. И неслабо, – произнёс Сид со свойственной ему спокойной иронией.

– Что происходит?

– Полной уверенности нет, но подозрительно напоминает очередное народное волнение.

В полумраке кареты глаза его сейчас казались чёрными.

– И если мои подозрения верны, то добраться до нашего заветного гнёздышка, миледи, будет не так просто, как мы рассчитывали. Но ведь так даже интереснее. Правда?

Каролин с сомнением покачала головой, нервно сжимая руки:

– Ваши слова не способны меня успокоить.

– Не волнуйтесь. Даже обезумев, толпа не решится связываться со мной. А если всё-таки посмеет, я заставлю их пожалеть об этом в первые же секунды.

Каролину слова мужа не успокоили. Как один человек может противостоять толпе? Подавленная и испуганная она больше не разговаривала. Молилась про себя о том, чтобы демонстранты собрались на какой-нибудь другой дороге. Не у них на пути.