Екатерина Оленева - Твёрже алмаза

Сид осторожно коснулся багрового следа, оставшегося на запястьях Каролины после кандалов. Воспалённый рубец уродовал белую девичью кожу словно ожог. Даже от осторожного, почти невесомого касания саднило.

Каролина моргнула, стараясь поскорее прогнать слёзы, навернувшиеся не столько от боли, сколько от неуместной жалости к себе. Меньше всего ей хотелось демонстрировать слабость. Тем более – Сиду.

Наверное, любой другой мужчина на его месте спросил бы: «Больно?».

Но Сид этого не сделал. И без того знал – да, больно. Пустые вопросы были не в его характере. И выражать сочувствие ласковыми словами тоже не умел. Его чувства выражались лишь действием.

– Пройдёт, – сказала Каролина, пытаясь отнять руку. – Раны затянутся.

– Могут остаться шрамы, – хмурясь, напомнил он.

– Что ж сделаешь? Такова жизнь.

– Грустно слышать об этом от вас, Каролина. Наверное, я сейчас кажусь вам бессердечным чудовищем?

Каролина вздрогнула, когда горячие ладони мужа сжали её плечи. Прикосновения одновременно и раздражали, и вливали в истощённое тело силу.

– Оставьте! – отшатнулась она. – Разве вам не противно прикасаться ко мне?

– О чём вы?

– Думаете, я не вижу, как вы на меня смотрите? Я не виню вас. Я понимаю.

Сид со звериной стремительностью прижал её к себе крепко, но осторожно.

– Нет, Каролина, не понимаете. Но я хочу, чтобы поняли. Не ради меня – ради себя самой. Мне больно глядеть на вас, прикасаться к вам, говорить – всё это правда. Но правда так же и в том, что причина тому не отвращение, как вы, видимо, себе вообразили, а осознание того, что в том, что случилось с вами, моя вина. Каждый раз, стоит мне взглянуть на вас, эта вина отражается, точно в зеркале, в полный рост. И это невыносимо. Мне не будет покоя, пока мы всё не исправим.

– Вы не допускаете мысли, что исправить всё уже может быть невозможно?

– Эту тварь мы вытащим из вас на свет божий. Даю вам слово.

– С этой тварью всё понятно. А что будет с другой?

Прочитав недоумение в синих глазах Каролина охотно пояснила:

– Я говорю в Флёр Кадэр.

Лицо Сида вновь превратилось в нечитаемую маску.

– Она заплатит за то, что сделала.

– Хотелось бы подробностей. Вы готовы убить свою любовницу, милорд? – с насмешливым недоверием протянула Каролина.

– Свою бывшую любовницу, – поправил Сид.

Каролина строптиво пожала плечами.

– Свою бывшую любовницу.

– Её участь решит суд.

– Значит, ответ на мой вопрос – нет?

Почему каждый раз, когда Каролине начинало казаться, что маска вот-вот соскользнёт с лица Сида и она увидит, наконец, что-то живое и настоящее, он мгновенно опускал эмоциональное забрало и вновь являл сарказм и демонстративную самоуверенность?

– Ты этого хочешь? Смерти Флёр?

– Да! Хотя, – передёрнула она плечом. – Не уверена, что так уж сильно жажду именно её смерти. Она должна заплатить тем, что заслужила – позором. А ещё я должна быть уверена, что эта змея никогда больше не отравит мне жизнь своим ядом.

– Справедливо и оправдано. Мы разберёмся с Кадэр. Но сначала решим нашу главную проблему.

– Поддерживаю.

Особняк Кайлов поражал габаритами и роскошью. Он был даже больше, чем жилище в столице. Без проводника Каролина в нём попросту бы потерялась.

Почти на каждом углу, с каждой стены взирал какой-нибудь доблестный предок.

В комнате Каролину дожидалась ванна с горячей водой и взбитой пеной. Удивительно, до какой степени такие маленькие радости жизни, как горячая вода, чистое платье, вкусная еда способны влиять на нас? Повысить настроение?

Пока тело отмокает в воде, льдинки в сердце её таят.

Пока камеристка помогала завершить туалет, Каролина раздумывала о будущем. Если всё пройдёт по плану и ей удастся избавиться от своей одержимости, что она станет делать?

«В первую очередь выйду на свежий воздух и буду гулять столько, сколько захочу», – пообещала себе Каролина.

Она до смерти устала сидеть в четырёх стенах.

– Вы готовы, сударыня?

– Готова к чему, сударь?

– С вами желает поговорить один человек, – проинформировал Сид. – Я возлагаю на него и его методы самые большие свои надежды. Мне рекомендовали его как профессионала в своём деле.

– Могу я поинтересоваться, в каком же деле он профессионал?

– В экзорцизме.

– Экзорцизм? А что это такое?

– Изгнание духов из одержимых.

–Я готова с ним встретиться.

– Чему вы улыбаетесь, Каролина?

– Солнцу, милорд. Давно его не видела, вот и радуюсь.

– Счастлив вновь видеть улыбку на твоём лице.

Вслед за мужем Каролина вошла в комнату, где в глубоком кресле их дожидался высокий и худой человек.

С первого взгляда возраст его определить оказалось сложно. Всё, что можно сказать, так это то, что молодость свою он оставил позади, но ему равно можно было дать как сорок, так и шестьдесят лет. Поджарое тело, сухое и мускулистое. Такое же лицо со словно бы дублённой кожей. Прожитые невзгоды не побрезговали расписаться на нём морщинами, но они удивительным образом шли ему.

Лицо, по контрасту с белыми, коротко состриженными волосами казалось загорелым, почти красным. А глаза выглядели удивительно светлыми. Взгляд – прямой и открытый.

При появлении Каролины мужчина с легкостью, свойственной юности поднялся.

– Добрый день, леди Кайл, – приветствовали он её.

– Добрый день, – улыбнулась она в ответ.

Экзорцист ей понравился. Он словно излучал тепло. Светился внутренним светом, какой издаёт золото или янтарь. Она вдруг поняла, что снова начинает верить в благополучный исход. Что утешения Сида не пустые слова.

– Ваш муж рассказал о несчастии, случившемся с вами, – начал экзорцист без лишних вступительных слов, переходя сразу к сути дела. – Вы действительно считаете себя одержимой?

– Не знаю, какой я себя считаю, – развела руками Каролина. – Знаю только что моё тело больше не храм моей души. Оно осквернено.

– Разрешите взглянуть?

Каролина отступила на шаг, не в силах сдержать нервного смешка:

– На что?

– Не беспокойтесь, я просто посмотрю в ваши глаза. Большего не потребуется.

– О, в глаза мне вы можете глядеть бесконечно долго. Как минимум до заката.

Сделав вид, что не заметил сарказма в голосе Каролины экзорцист приблизился.

– Должна предупредить, что тварь, которая сидит во мне, она опасна. И хотя до сих пор проявляла себя лишь по ночам нет никакой гарантии что не изменит своим привычкам.

– Не беспокойтесь. Я знаю, что делаю, – заверил он её.

Мужчина остановился в нескольких шагах от Каролины и глядя ей в глаза что-то замычал, не разжимая губ. То ли мелодию какую, то ли ещё что, сразу не разберёшь.

Он звучал (или мычал?) всё громче и громче. Потом вдруг поднял руки. В них было что-то похожее на колокольчики. Тихонько звякнул один металлический купол о другой.