Елена Кутузова - Пленница Белого замка

— Улла? Ты… Что здесь произошло?

Он не говорил — кричал, тряся меня за плечи, и моя голова болталась из стороны в сторону. Как тут ответить, если есть риск язык себе откусить? Поэтому я только всхлипывала, да озиралась. Наверное, взгляд был достаточно затравленным, потому что Берг внезапно успокоился, отпустил меня и коротко приказал своим людям:

— Переоденьте её в сухое. И накормите. Да, и уведите отсюда, наконец! Не видите, что она сейчас с ума сойдет!

Вокруг все завертелось.

Для начала меня отвели в сторонку, откуда я не могла видеть трупы. Принесли одежду. Сухую и достаточно чистую. Переодеваться пришлось прямо там, под взглядами мужчин. Но северяне не стыдились наготы, да и меня они не смущали. Пока одевалась, разложили костерок, согрели в котелке вина. По запаху — кислятину, но мед и травы, которыми щедро сдобрили варево, сделали напиток довольно приятным на вкус. В руку всунули кусок вяленого мяса, но разве обычный человек сможет есть в такой ситуации? И я ограничилась вином. Правда выпила его много. Хмель помогает людям забыть о неприятностях, и даже самых сильных превращает в размазню. А пьяную истерику изобразить куда легче, чем ужас. Увидев, что я немного успокоилась, Берг решился на расспросы. Больше всего его интересовало, какая сила так разметала тела, превратив некоторые в кровавые ошметки. Вместо ответа я снова расплакалась и, размазывая по лицу слезы и сопли, провыла что-то про чудище, которое выползло из моря. Не знаю, что понял Берг из смеси крика, рыданий и нечленораздельной речи, но он только покачал головой и отошел. Пара слов — и его хирдманы разделились на группы. Одна занялась погребением, вторая разбивала лагерь. А третья, держа наготове оружие, оглядывалась вокруг. Но взоры воинов чаще приковывало море, чем суша. Значит, понял и поверил.

Судя по лицам собиравших тела хирдманов, им не часто приходилось видеть подобное. Кто-то бледнел, кто-то зеленел и время от времени отбегал в сторону, чтобы за камнями освободить желудок. Для меня эта картина была привычна.

— Улла, ты уже домой?

— Да. Тут больше делать нечего.

Мы с Кэмом стоим на холме. Перед нами, внизу — поле боя. Вернее, то, что должно было им стать. Если бы король не послал сперва меня.

Склон, мокрый от крови. Еще вчера на нем зеленела трава. И бабочки с осами летали над клевером, собирая пыльцу и нектар. Теперь же вместо цветов — ошметки человеческих тел, а пронзительная песня жаворонка сменилась хриплым карканьем ворон.

В этом месиве, измазанные кровью с ног до головы, бродят люди. Непозволительная роскошь, оставлять тела вот так, без погребения. Кто знает, не восстанут ли ночью мертвые, превративших в зомби, или, разбуженные злой луной души погибших начнут искать своих убийц.

Но куда опаснее другое. Туда, где гниют сотни, тысячи тел, обязательно придет болезнь. Она выкосит окрестные деревни, отравит ручьи и колодцы. Настанет день, и некому станет выгонять на луга скотину, возделывать землю, платить королю и Домам положенную дань. Государство вымрет, если оставить поле боя не убранным. И заботиться об этом победитель, ибо побежденному уже нет дела до мертвых.

Вот и ходят специальные команды, состоящие из воинов, которые еще вчера махали мечами в сече. Но сегодня по другому. Бледнея и зеленея, солдаты убирают мертвых. И не знают, как я хорошо слышу все, что говорят они сквозь зубы.

Воинов Магни не просто подняли на корабль. Каждого бережно обмыли и, одев в то, что нашли в мешках, осторожно уложили рядом с товарищами. Сам ярл занял место у рулевого весла, как и при жизни. Я насторожилась: кто знает, какой ритуал должен быть проведен в этот раз? Может, меня сейчас оглушат, да и отправят сопровождать мужа в его последнем пути? Так просто не дамся!

Но Берг и не подумал обо мне. Вспомнил, только когда «Поцелуй Валькирии», подхваченный течением, стал удаляться от берега.

— Пустишь? — мне подали лук и стрелу, наконечник которой скрывался за просмоленной паклей.

Я натянула тетиву, к стреле понесли факел. Желто-алая дуга ярко высветилась на фоне темного моря. Миг, другой, и хворост, политый смолой и маслом, запылал. А вскоре и весь корабль превратился в огромный факел. Он заскользил к горизонту, трепещущий огонь, отраженный неспокойной водой. Их совместная пляска длилась долго, пока «Валькирия» не сдалась и не пошла ко дну.

Северяне ждали, когда вода поглотит последние языки пламени. А потом перегнали «Зимнего Ворона» на другой конец острова, подальше от нашей стоянки.

Разбили лагерь, разложили костер. В котле забулькало густое варево. Противно запахло вяленой рыбой — её сварили вместе в овсянкой.

Я устроилась в стороне. В руки сунули сухарь и миску с кашей. Я чуть поковыряла, и отставила — аппетита не было. А вот горячее вино — выпила. Берг снова велел согреть его с травами и напоить меня как следует. С чего такая забота? Северяне ничего не делают просто так, в этом мы похожи.

Уже в дреме я почувствовала, как плечи обнимает теплое одеяло, и голова склоняется на грудь подсевшего Берга. Похоже, сейчас все и узнаю.

— Так что же случилось, Улла?

Он на самом деле думает, что пьяная, я скажу больше?

Слезы начинают течь из-под закрытых век. Со стороны должно быть похоже на то, что плачу во сне. Всхлипы перемежаются бормотанием:

— Нет! Нет! Осторожнее! МАААГНИИИ!

Имя мужа кричу, но глаз не открываю. По испуганным голосам понимаю — получилось. Меня трясут, пытаясь вырвать из лап кошмара. Я позволяю им это. Пью воду, зубы стучат о край кружки. Тело колотит нервная дрожь. Только бы не заметили, что испарина — не от страха, а от усилий изобразить ужас. И, кажется, получается. Меня заворачивают в одеяло, как в кокон и оставляют в покое. Пожалуй, теперь можно отдохнуть. Мне с северянами еще в поход идти, силы понадобятся.

Но, похоже, им неуютно на острове. Едва солнце оторвалось от горизонта, стали собираться. Даже завтрак не готовили, так торопились поднять парус. И только, когда земля скрывается с глаз, разобрали хлеб и жирную рыбу.

Может, пришло время узнать их планы на меня?

— Берг!

— Чего тебе, Улла? — ярл двумя руками удерживает рулевое весло. Но море спокойно, можно и поговорить.

— Что ты думаешь делать дальше?

— Волнуешься о своей судьбе? Я прав?

Киваю, отводя взгляд.

— Не согласишься временно присоединиться к хирду? Вообще-то я должен отвезти тебя к конунгу, но я пока не собирался домой. Добычи еще нет, торговли тоже. Не думаю, что жена обрадуется такому моему возвращению.

— А потом? Что со мной сделает конунг?

— А что он может сделать с невесткой? Только удостовериться, что она не ждет его внука! Ребенок заменит Магни, и ты войдешь в дом мужа полноправной хозяйкой.