Анна Бэй - Вопреки. Том 4 [СИ]

Нет. Нет… НЕТ! Захлёбываюсь от слёз.

Я не могу пошевелиться, адреналин у мага провоцирует магию, а мне ей пользоваться нельзя.

Но я — это моя воля, а не только магия.

Адских усилий стоит мне дотянуться до его руки, что долбит пальцами мою вагину. Ломаю его руку. Кричит.

Это сделало его только злее. Здоровой рукой он стимулирует свою эрекцию, но я уже ничего не вижу, слёзы катятся градом, застилая глаза туманом.

Закрываю их и хватаюсь за голову, царапая на себе кожу. Хочу смыть с себя слабость, унижение, слюни этого урода. Сколько секунд меня отделяет оттого, как он меня изнасилует? Голова звенит, я горю изнутри. Как бы я сейчас была рада грозе, той энергии, что она даёт, заставляет моё сердце биться ровно, приводит в порядок мысли… но мне нельзя. Хочу убить этого ублюдка как можно более жестоко, чтобы он страдал, а потом сжечь его и развеять пепел, будто и не было человека, который меня сломал и унизил. Но это ничего не изменит, я не смогу забыть…

На мой лоб ложится прохладная ладонь. Это не прикосновение Саммерса, это кто-то другой.

Мои глаза открыты, но толку от этого ноль, потому что слёзы всё катятся и катятся. Меня словно парализовало, даже моргать не могу. Прохладные руки отрывают мои пальцы от головы и проводят тыльной стороной ладони по оставшимся засосам на шее.

Тошно от самой себя. Я не хочу быть собой, мне противны мои мысли и тело, хочется смыть с себя ту грязь, в которой я испачкалась, но это невозможно.

— Оставьте меня в покое… — вырывается у меня очень слабо.

Пытаюсь сфокусироваться, выходит с большим трудом, смогла различить только очертания.

Винсент Блэквелл сидит передо мной на корточках и смотрит на меня:

— Что же ты наделала!? Я ведь не про эту сделку говорил!

Его голос не гневный, а скорее отчаянный. И правда: как я здесь вообще оказалась? Молчу, не в силах ничего сказать. Он берёт меня на руки и несёт в спальню. Больно. В грудной клетке сплошная гематома, травма черепа, сломано запястье. Винсент положил меня в мою кровать и начал очень бережно раздевать. Периодически я слышала его тревожные вздохи и комментарии:

— Твои бедные ребра… не двигайся, Лис, лежи так и не двигайся, — мокрое теплое полотенце осторожно касалось моего лица, впитывая кровь, а потом Винсент повернул мою голову и охнул, увидев травму головы, — Господи!

Ерунда. Знаю, что заживёт. Как на собаке.

— Алиса, спи.

Нет! Нет! А вдруг…? Вдруг это снова повториться? Он будто читает мои мысли, потому что я слышу успокаивающий голос:

— Я рядом, никому не дам тебя в обиду, спи! Спи, дурочка…

Я помню, как он дал мне сонное зелье, а потом сел рядом и ждал пока я усну, всё это время гладя меня по голове. Спасибо, мой Ангел… за сны без сновидений, за то, что пришёл на помощь. Не хочу просыпаться.

Я себя ненавижу. Ненавижу.

Меня зовут Алиса. И… кажется, меня сломали.

— Сядь, — приказал Блэквелл и отвернулся. Он сильно нервничал и не понимал, что делал.

Девушка от резкого приказа не просто села, а бухнулась на слишком мягкий диван, и недоумевая наблюдала за Герцогом, который совсем недавно стал её новым хозяином. Была неловкая ситуация, ведь она знала зачем господа вот так вызывают своих рабынь на «собеседования».

— Имя? Забыл…

— Катрина… — прозвучал женский голос, который был не слишком высоким, не слишком низким, а таким, который был приятен слуху, и потом она прибавила, — …Господин.

— Угу, — удовлетворённо промычал Блэквелл, — Ты девственница?

Вопрос вызвал румянец на щеках миловидного личика, хотя не то, чтобы это было неожиданно.

— Да, Господин.

— Да уж. Просто уникальный случай!

Он начал ходить вокруг дивана довольно быстро, будто бешенная собака не знала куда выплеснуть энергию, раздирающую её изнутри. Катрина начала следить за ним, но голова немного закружилась, и она просто начала смотреть в пустоту. Она дёрнулась от испуга, когда, внезапно, Лорд Блэквелл сел рядом с ней и уже пристально рассматривал её, будто хищник добычу.

— У тебя красивое лицо, — констатировал он, — Тебе есть восемнадцать?

— Мне уже двадцать, Господин, — почему-то она сказала это с гордостью, но потом робко улыбнулась, отчего на её щеках появились очаровательные ямочки.

— И ты всё ещё не была с мужчиной?

— Ну… меня учили любовным наукам, только по факту… нет, не была, — она немного тараторила и активно жестикулировала, а в конце всякой фразы робко улыбалась, демонстрируя, пожалуй, самое очаровательное в её и без того очаровательном лице — ямочки на щеках.

Блэквелл наклонил голову на бок и рассматривал её, ища что-то самому себе не ведомое.

— Знаю, как учат в этих заведениях… — он коварно улыбнулся, — Тебе понравился опыт с женщиной?

Катрина стала пунцового цвета и опустила голову:

— Я… это…

— Ладно, не отвечай.

— Спасибо, Господин, — довольно ответила Катрина, — Я немного волнуюсь.

— Тебя успокоит тот факт, что я не хочу секса?

— А я должна что-то делать, чтобы вы захотели?

— Нет, — улыбнулся он, — Мне нужна информация. Только и всего. Ты сделала то, что я велел тебе в записке?

— Да! — с энтузиазмом заговорила девушка, как будто оказавшись в своей стихии, — Я наблюдала за Леди Лефрой, хотя тут особо и навыков-то не надо: она всё время сидела в саду под старой ивой.

— Одна? Ни с кем не общалась?

Катрина прищурилась, будто не совсем понимая о чём её спрашивают:

— Я вообще не слышала от неё ни одного звука за эти два дня. Если бы не видела её по приезду в Мордвин, то была бы уверена, что она немая. Ни с кем не говорила, правда… к ней постоянно подходили такие мощные качки: один рослый рыжий, второй… — она сделала паузу и с придыханием продолжила, — Среднего роста, такой весь… ммм…

— Одним словом Артемис Риордан… — недовольно заключил он, — Тут подробней: что он делал.

— Обнимал её, пытался разговорить, шлёпал по щекам, тряс… но она не говорила. Тот второй качок принёс ей лёд и бинты, а потом она грохнулась в обморок. Было жарко конечно, но не настолько, чтобы…

Винсент побледнел и не дослушал фразу.

— У неё глаза не чернели?

— Нет, а должны?

— Чёрт… что же с ней происходит?

— Так вы спросите…

Блэквелл посмотрел тяжёлым взглядом на Катрину, и она вдруг осознала ту причину, по которой вокруг него витает такая зловещая слава.

— Похоже, что она будет со мной говорить? Если уж она с лучшими друзьями молчит, надо полагать, что ожидать исповеди повода нет!

— Не подумала.

— Зря, — напряжение в его лице сменилось растерянностью, — Думай. У тебя всего один шанс на миллион устроиться в Сакрале. Данные у тебя есть, но этого мало.

— А можно вопрос?

Он потёр виски и тяжело вздохнул: