Анна Бэй - Вопреки. Том 1 [СИ]

Внимательно изучив реакцию слуги, смерил взглядом абсолютно спокойную Алису и вновь покосился на слугу:

— Франческо. Ничего сказать не хочешь?

— Н-нет, мой Лорд.

Снова взгляд на Алису, но та не выражала никаких чувств и эмоций. Одно бросилось в глаза — посвежела, стала опрятнее.

— Игра началась. — невозмутимо сообщил он и бухнулся на сидение.

Ортоптер резко стартовал вверх, хотя Блэквелл даже дверь закрыть не успел. Алиса вновь вцепилась в обивку, но лишь это выдавало дискомфорт. Ну и, пожалуй, мокрая от крови спинка сидения.

Герцог вынул свёрток и протянул ей, не принимая возражений:

— Как давно тебя кормили?

Алиса изогнула бровь. С каждой секундой она набиралась сил и переставала казаться беспомощной. Отвечать не спешила, но Блэквелл всё ждал реакции её тела, но его ждал сюрприз — никаких остервенелых поглощений пищи не последовало. Алиса осторожно отогнула края салфетки и медленно взяла маленький кусочек сыра. Задумчиво пожёвывая, она мерилась взглядом с Герцогом, а он всё ждал:

— Что вы хотите услышать? — наконец произнесла она.

— Правду, — его забавляла её выдержка.

Он видел её истощённый организм, доподлинно знал, что Омар к смертникам беспощаден и жесток. Только Алиса жевала лениво, будто перекусывала между плотными приёмами пищи. Доев сыр, внимательно посмотрела на салфетку и потянулась к канапе с мясом. И вот он — жадный блеск серых глаз. А дальше ленивый взмах руки и спокойное разжёвывание закуски.

— Вы хотите, чтобы я выглядела ещё более жалко? — спросила она.

— Тебе есть дело как ты выглядишь?

— Не особо. Но давить на жалость — не стану. Тем более вы прекрасно знаете, как обращаются с рабами в вашем мире, Герцог.

— Ответ засчитан. — он безразлично пожал плечами, — Предположу, что ты питалась объедками рабов. Хорошо, если раз в сутки.

Она вторила его безразличию и отвела безучастный взгляд в окно. Больше её не пугали резкие манёвры ортоптера, как и бой пушек за окном.

— Сигнальные. — зачем-то пояснил Франческо, заискивающе глядя на Хозяина, — Они провожают нас, повелитель.

— Внеси Айвори и его спутников в график. Он обязательно навестит нас в ближайшее время.

— Прислать за ними ортоптер?

— Обойдутся.

— Так ведь самый лютый мороз на севере.

— Ну вот и подумают в пути на чьей стороне играть.

Мельком взглянул на Алису. Сытый желудок велел ей спать, и она попыталась свернуться клубком, насколько позволяли раны. А спящую можно было разглядывать без стеснений.

Изящные крепкие ножки выглядывали из-под плаща, рисуя в воображении Блэквелла интригующее продолжение. Только вот брать накатом её не хотелось — уж больно измотали её близ вулкана Моро. Отогреть, отмыть, накормить и приручить — короткий список в блокноте Герцога появился в миг, вот только он задумался над последовательностью. А потом строчки понеслось дальше, дальше… Алиса мерно дышала во сне, а он смотрел и писал, пока плавное снижение ортоптера не возвестило о прибытии.

Когда они подобрались к северу, Франческо громко захрапел, и Алиса зашевелилась. Костеря слугу за храп, Блэквелл захлопнул блокнот и хотел было пнуть нерадивого толстяка, но его отвлекла от задуманного реакция рабыни на пейзаж за окном. Она прилипла к стеклу, будто ребёнок, взирая с неприкрытым восторгом — истинно детским. Сдержанность и притворство испрялись, а на смену и пришёл любопытный блеск в глазах.

— Что видишь? — хрипло спросил Блэквелл, но рабыня не спешила отвечать, опаляя стекло дыханием.

В окнах показалась заснеженная горная гряда, а затем лес и далёкое море. Всё это великолепие соединялось в одной точке:

— Магию. — прошептала она заворожено, — Чудо, — и с этим словом повернулась к Хозяину, будто делясь своим восторгом.

— Мы дома. Это Мордвин. — на выдохе произнёс Блэквелл с любовью глядя на дом.

Девушка прислонилась лбом к окну и всё смотрела и смотрела на приближающийся замок, пока его контуры не вырисовались чётче. И вдруг она неожиданно выругалась:

— Твою мать! Мать твою! — и зажала рот руками, а Блэквелл невольно улыбнулся.

Звук: Fallulah-Give Us A Little Love.

Я привыкла к сюрпризам, но всему есть предел. Мир магии — ладно, огромные псы — сносно, рабовладельческий строй — ну ещё куда не шло. Но жутко, когда снятся не самые радужные сны и потом сбываются. Замок чудесный — не спорю, но не хотелось бы встретить того человека на берегу. Я не разглядела его отражение, но веет от него… чем-то противоестественным. Он что-то ищет, но пока далеко от разгадки. Как и я.

И всё же замок по истине волшебный. Если остальном Сакраль часто грязный и жутковатый, то Мордвин словно в облаке чего-то чистого и светлого.

Свечи, как и камины, загораются, когда это нужно, будто наделены интеллектом, более того… здесь есть электричество, не в стандартном для моего мира понимании, оно тоже срабатывает по необходимости беспроводным путём, будто все самые бредовые фантазии Николы Тесла воплотились в жизнь! Думала, что замки — это что-то насквозь пропахшее плесенью и сыростью, что слово «уборная» на деле представляет из себя каменный вонючий пол с дырой посередине для отходов человеческого организма, и вся эта романтика в свете гаснущей свечи в компании громадной красноглазой крысы с порванным ухом. Но нет, замок Мордвин просто синоним комфорта и какого-то неземного колорита. Не видела его даже на одну десятую, но он уже мне очень нравится, я чувствую его, словно он живой. Искренне негодую, что за пределами его, такой мрак и нищета! Не люблю такие контрасты, но быть по эту сторону явно приятней, поэтому лучше не жаловаться.

Я приобрела человеческий вид, потратив целую вечность на мытьё волос, выпила наверно целый графин чистой питьевой воды, и пошла спать.

Потом принесли одежду.

И это было моё роковое знакомство с бледно-голубым рабским платьем, которое стало частью жизни в моей «Стране чудес». Оно олицетворяло мою новую роль, и как бы я его не маскировалась, рабство я никуда деть не могла, хотя старалась.

Какая безвкусица…

Такой бледно-голубой цвет не примерил бы на себя даже Добби из Гарри Поттера, находясь на самой грани отчаяния. Я вдруг осознаю, что мои рваные невольничьи тряпки с рынка Омара Халифы смотрелись куда бодрее, а, вообразив, что вообще весь гарем ходит в такой униформе, я всерьёз задумалась о плюсах наготы или о сотворении римских одежд из ветхих серых простыней с заплатками.

Чтобы не происходило вокруг, кто бы меня не покупал или же продавал, рано или поздно я всё равно останусь наедине с собой напротив зеркала или увижу своё отражение в воде и, пока мне нравится тот человек, которого я там увижу — я самодостаточна, и значит, есть шанс. Мне важно увидеть себя со стороны, увидеть, что мои глаза блестят, даже несмотря на осунувшееся лицо и обветренную кожу, я хочу видеть в отражении искрящегося жизнью человека, который не сдаётся. И сейчас я её вижу, но на ней одет затасканный мешок, в котором отказываются жить даже вши.