Сара Маас - Королевство крыльев и руин

Кассиан угрюмо посмотрел на нас с Ризом:

— Так, значит…

— По-моему, речь идет об Урбосе, — перебила его Амрена.

«Теперь жди нового всплеска ее гнева», — подумала я и внутренне сжалась.

— Зачем вам понадобилось это зеркало?

— Если обойтись без дипломатии… Это была просьба Костореза, — сказал Риз, пытаясь вернуть себе прежнюю невозмутимость.

— Так вы побывали в Тюрьме? — встрепенулась Амрена.

— Твои старые друзья передавали тебе привет, — лениво бросил ей Кассиан.

У Амрены вытянулось лицо. Неста опасливо поглядывала на нее и Кассиана, пытаясь угадать дальнейшее развитие событий. Судя по тому, как забегали серебристые глаза Амрены, назревал скандал.

— Зачем вы туда ходили? — спросила Амрена.

Я приготовилась ответить, но металлический глаз Ласэна как-то странно блеснул, и я промолчала. Было ли это предостережением, не знаю. Ласэн удалился к себе. Я вдруг почувствовала усталость и досаду на впустую потраченный день. В животе противно заурчало.

— У нас были вопросы к Косторезу, — сказал Кассиан, улыбаясь одними губами. — И к тебе тоже есть.

— Вы собираетесь… освободить Костореза, — догадалась Амрена.

Теперь ее глаза были похожи на пылающую ртуть.

— Да, — ответила я.

Это чудовище с детским личиком стоило целой армии.

— Такое невозможно.

— Однако ты, дорогая Амрена, в свое время бежала оттуда, — напомнил ей Риз. — Сумела освободиться. Значит, такое возможно. Нам давно хотелось узнать, как у тебя это получилось.

Кассиан встал у самого косяка. Решил быть поближе к Несте, чтобы спасти ее, если Амрена даст волю своему гневу. К счастью, я только слышала о ее вспышках.

По той же причине Риз встал по другую сторону, отвлекая внимание Амрены от меня. Мор стояла у меня за спиной, но я чувствовала, как она напряжена.

Кассиан вперился взглядом в Несту. Это заставило мою сестру повернуться в его сторону. Кассиан слегка наклонил голову, молчаливо приказывая подойти к нему.

Самое удивительное, что Неста подчинилась.

— Нет, — коротко ответила Амрена.

— Я требую ответа, — сказал Риз.

Помнится, он говорил, что раньше опасался о чем-либо спрашивать Амрену, и положение изменилось лишь в последние годы. Но чтобы приказывать ей… Видно, отчаяние Риза достигло крайней точки.

— Фейра и Кассиан говорили с Косторезом. Он согласился помочь нам в войне с Сонным королевством, потребовав за это Урбос. Но мы не знаем, каким образом вытащить его из камеры. Это можешь объяснить только ты.

Я догадывалась: Риз хотел знать и как нам управлять Косторезом, удерживая его в подчинении.

— Это все, что тебя интересует? — подозрительно спокойным и даже мягким тоном спросила Амрена.

— Когда мы покончим с войной, я исполню свое обещание. Книга Дуновений будет целиком в твоем распоряжении, и ты, если захочешь, сумеешь вернуться на родину.

Амрена молча смотрела на него. В гостиной стало настолько тихо, что я слышала не только тиканье часов над очагом, но даже журчанье фонтана во дворе.

— Убери своего пса, — потребовала Амрена.

Тень в углу, за ее спиной, была не кем иным, как Азриелем. Его пальцы сжимали обсидиановый эфес Правдорубца. Я даже не заметила, когда Азриель успел переместиться. Остальные, думаю, оказались более наблюдательными.

Амрена оскалила зубы. На Азриеля это никак не подействовало.

— И все-таки — почему ты упорно отказываешься нам рассказать? — спросил Риз.

Кассиан незаметно оттеснил Несту к себе за спину. Моей сестре пришлось встать на цыпочки, чтобы из-за его плеча наблюдать за развитием событий.

— Почему? — переспросила Амрена. — Потому что у камня под этим домом есть уши. И у ветра есть уши. Они внимательно слушают. А если они донесут… Ризанд, там помнят, что меня не поймали. И я не позволю снова затолкать меня в эту черную яму.

— Твои слова не выйдут за пределы этой комнаты.

У меня сдавило уши. Что-то щелкнуло. Я догадалась: Риз возвел над гостиной защитную преграду.

Амрена обвела глазами книги на низком столе. Все они в той или иной степени были посвящены стене.

— Чтобы выйти из Тюрьмы, мне пришлось отдать… прежнюю себя. Я стала тем, кого Тюрьма не смогла опознать как своего узника. Вот так я очутилась в этом теле.

Прежде Амрена никогда не запиналась на каждом слове.

— Ты говорила, что тебя поместили в это тело, — осторожно напомнил ей Риз. — Связали, говоря твоими словами.

— Я солгала, чтобы скрыть содеянное. От всех. Я дорого заплатила за выход из Тюрьмы. Я сделалась смертной. Бессмертной по вашим понятиям, но… смертной по сравнению с тем, какой была. Тогда я… чувствовала по-другому. Не так, как вы… точнее, не так, как чувствую сейчас. Какие-то чувства остались: верность, гнев, любопытство. Но полная их картина исчезла.

Амрена смотрела не на нас, не на стены гостиной. Она смотрела в свое далекое-далекое прошлое.

— Если верить моим соплеменникам, я была совершенной. Я не испытывала раскаяний и сожалений, не ощущала боли… Вы спро́сите, как же я оказалась в этом мире? Даже тогда, в том состоянии, я отличалась от других. Была слишком любопытной. Слишком сомневающейся. И когда однажды небеса разверзлись, мне стало интересно, откуда взялась эта щель. Мои братья и сестры в спешке бежали. По приказу нашего правителя мы сровняли с землей два одинаковых города на равнине. Мы не испытывали страха. Но когда в небе появилась щель, мои братья и сестры испугались. А мне захотелось посмотреть. Захотелось. Вам это трудно понять, но меня растили и воспитывали так, чтобы я не знала слова «хотеть». Я видела участь соплеменников, которые осмеливались поставить свои потребности на первое место. Которые развивали… недозволенные чувства. Я не завидовала их участи. И тем не менее я прошла через ту небесную щель… Так я очутилась здесь.

— И ты пожертвовала собою прежней, чтобы выбраться из Тюрьмы? — тихо спросила Мор.

— Я пожертвовала своей красотой. Своим совершенным бессмертием. Я знала: меня ждет боль. Сожаление. Я познаю желания, и они будут сжигать меня. Я… низко паду. Но когда тебя запирают и вместе с тобой запирают время… Жертва казалась мне пустяком по сравнению с вожделенной свободой. Мое лицо отвыкло ощущать ветер. Я забыла, как пахнет дождь… Напрочь забыла, что это такое. Забыла даже, как выглядит солнечный свет.

Амрена выразительно посмотрела на Азриеля. Тени вокруг него разошлись. Его глаза были полны сочувствия. Он лучше любого из нас понимал тяжесть неволи.

— Я втолкнула себя в это тело. Мое пылающее великолепие я спрятала глубоко внутри. Я пожертвовала всем, чем была. И дверь камеры… открылась сама собой. Так я вышла из Тюрьмы.

Пылающее великолепие… Оно и сейчас иногда просматривалось сквозь дымку ее глаз. Только никто не отваживался долго смотреть Амрене в глаза.