Гарднер Дозуа - Книга Мечей (сборник) [litres с оптимизированной обложкой]

Марко постучал по дверце кареты рукоятью кинжала, не без удовольствия поцарапав нанесенный краской герб. Вышедший из кареты молодой дворянин был воистину хорошо мне знаком.

– Привет, Томас, – сказал я.

– Ричард! – Он почти обрадовался. – Что ты здесь делаешь?

– Боюсь, мы с друзьями собираемся отнять у тебя деньги и драгоценности.

Я видел, что лорд Томас Бероун испуган – но он держался молодцом. Рука у него дрожала, но голос был ровный, и голову он держал высоко.

– Если ты должен это сделать, значит, должен, – сказал он. – Отец будет очень недоволен, но, когда я объясню, что мы были в меньшинстве, он поймет, я уверен.

– Ты все портишь, – сказал Айвен, выглядывая из-за лошади, чтобы посмотреть, что происходит. – Перестань болтать и вышиби из него дух.

Я медлил. Все было неправильно. Марко шумно вздохнул.

– Ладно, мы поняли, Ричард: это единственный благородный в городе, с кем ты знаком, ты работал на него и не хочешь потерять патрона. Не повезло. Как всегда. Следовало работать в масках.

– Совершенно верно, – сказал лорд Томас мягко и по-дружески. – Жаль, что снова мы встретились так, мастер Сент-Вир. Стража – и отец – потребуют подробного описания преступников. – Он подбородком указал на Марко. – Вас, джентльмены, я, конечно, не знаю.

Теперь обе его руки сильно дрожали. Я удивился, что он еще на ногах: обычно первыми подводят колени.

– Моего отца трудно обмануть, но я попробую.

– Как любезно, – насмешливо сказал Марко. – Зачем?

Бероун повернулся ко мне.

– Могу ли я взамен попросить, чтобы ты снова посетил меня? Скоро?

– Да, – удивленно ответил я. – Я бы с удовольствием.

– Смотри, Ричард! – сказал Марко. – Ты даже получил работу! А теперь бей его по голове, и покончим с этим.

Бероун побледнел, а Марко со свирепой улыбкой добавил:

– Отцу понравится, что мы ударили тебя по голове.

– Лучше бы ты этого не делал, – отчаянно сказал Томас. – У меня очень слабая голова – так говорит отец…

– Заткнись! – выпалил Марко, но я сказал:

– Подожди.

– Ричард, какого дьявола?

– Бью его по голове, – ответил я.

Я знал, что Томас закрывает глаза, когда целуется; он шутил над этим в ту ночь, когда мы встретились. Поэтому я вложил шпагу в ножны, обнял его и накрылся отсыревшим плащом, пряча от его взгляда Айвена и Марко, а его от них. Было даже приятно: он дрожал всем телом, прижимаясь ко мне. Я поцеловал его, и немного погодя он стал отвечать на поцелуи, как всегда.

За нашими спинами Марко и Айвен грабили карету. Я постанывал от удовольствия, так что Томас их не слышал и не думал о них. Он плотнее прижимался ко мне. Руки у него перестали дрожать и гладили мою спину. Я не знал, долго ли мы сможем так стоять. Я хотел прижать его к стенке кареты, что было бы глупо, или к одному из этих чертовых деревьев – а это было бы трудно. Чем больше я об этом думал, тем больше хотел… Поэтому я с облегчением услышал голос Марко:

– Уходим!

– А как же его кольца? – жалобно спросил Айвен.

Я оторвался от Томаса Бероуна.

– Оставь в покое эти проклятые кольца, – хрипло сказал я. У меня плохо получалось дышать ровно. – Садись в карету, Томас, и пригни голову. – На дороге был разбросан багаж: рубашки, чулки, камзолы, раскрытые ящики, книги. – Оставь это! Оставь и садись! Нет, Марко, не надо!

Но на этот раз меня не послушали. Марко локтем ударил его по почкам, связал руки шейным платком, затолкал в рот чулок и оставил лорда Томаса Бероуна в карете, чтобы его там нашел следующий путник.

По уговору мы встретились в таверне «Четыре лошади» на боковой дороге в Азей, примерно в миле за городом. Марко и Айвен в задней комнате разбирали добычу – от великого множества монет до булавок для галстука, украшенных драгоценными камнями. Мне они обрадовались.

– Ну что, – сказал Айвен, буквально подпрыгивая, – проделаем это еще раз, а?

– Нет.

– Нет? Но ведь все прошло замечательно! Ты теперь больше чем Джентльмен-Грабитель – ты Грабитель-Любовник! Через неделю о тебе будут песни петь. Даже раньше!

– И не только, – рассмеялся Марко. – Да они выстроятся на большой дороге, чтобы ты их «ударил».

– Только смотри, чтобы они при этом не окочурились! – сказал Марко; это было его представление о шутке.

– Нет, – снова сказал я, взял его фляжку и выпил. – Я несколько часов пролежал в траве, промок, и мне было скучно. Мне нужно смазать шпагу, а ведь я ею и не воспользовался. Пришлось всю дорогу сюда идти пешком. И я целый день не упражнялся.

Марко посидел немного, положив руки на стол.

– А деньги?

– Их я возьму.

Несколько недель мы с Джесс жили хорошо. Вернули ее белье, и я купил ей платье, почти новое, белое, все в ярких цветах. Оно было слишком хорошо для Риверсайда, но она надевала его для меня дома и в нем пошла на дело с трюком «пропавший кошелек»: аккуратно причесанная, в чистых юбках она выглядела в глазах всего света избалованной дочкой сельского сквайра.

Вернулась она домой поздно, раскрасневшаяся, пьяная, волосы частью подобраны, частью свисают на лицо. Я не заметил, что уже стемнело: я упражнялся, а это обязательно нужно делать, работаешь ты или нет, и я даже не видел, есть ли еще кто-нибудь.

– Смотри! – сказала она. – Смотри, что он мне дал!

Она развела волосы и показала золотое ожерелье, витое и с камнями.

– Склепанное, – сказала она. – И поддельное. Но в следующий раз будет настоящее. – У ее поцелуя был вкус бренди. Ее любимого напитка, когда она могла его получить. – Я поднимаюсь в мире.

Я не спросил ее, что случилось. Всякое бывало. Потом услышал от Ловкача Вилли, что Джесс едва не разоблачили на Тилтон-стрит. Мужчина с ожерельем поручился за нее, а потом угостил выпивкой.

Ожерелье она продала и купила еще платьев. Но, когда вернулась из экспедиции в город, не стала хвастать своим хитроумием, как обычно. Иногда она просто не хочет об этом говорить.

Это дало мне больше времени для упражнений. Лето выдалось жаркое, и в наших комнатах было душно. Джесс считала, что мне нужно выйти во двор. Но там слишком много зрителей, а мои приемы никто не должен знать. Бой выигран, когда противник не может предсказать твой шаг.

Джесс сказала, что мои бесконечные упражнения ее не развлекают, и стала все больше времени проводить в тавернах Риверсайда. Это, пожалуй, была не слишком удачная мысль. Я видел, что у нее иногда дрожат руки. Такими не выудить кошелек у джентльмена. Но она возвращалась домой с разными безделушками и браслетами.

– Я иду в гору, – говорила она всем, кто спрашивал. – Клиенты такие дураки, если знаешь, как с ними обращаться.

Никто ей не возражал. Может, потому что она делилась с подругами в «Девичьем капризе» безделушками – теми, что не оставляла себе и не могла продать.