Вероника Иванова - Разрушитель: И маятник качнулся… На полпути к себе. Вернуться и вернуть

Дружный гогот подтвердил предположение блондина. Что ж, пока люди смеются, сталь остаётся в ножнах и у меня есть шанс. Если только Киан не будет вести себя глупо.

— А вдруг он засланный убийца? — последовала новая версия, и девчонка тряхнула головой:

— Па! Ты дашь мне объясниться?!

— А есть что объяснять? — Лично мне в голосе хозяина Двора послышалось некоторое ехидство. Не знаю, какие оттенки уловила дочь (и уловила ли вообще), но её решительности можно было только позавидовать.

— Есть! — Твёрдый и смелый ответ, сопровождённый упрямо выпяченным подбородком.

Блондин переплёл пальцы на животе:

— Послушаем, раз так.

— Этот человек спас меня от «коротышек»!

По отцовскому лицу пронеслась целая кавалькада чувств: от тревоги до облегчения, но осталось лишь одно. Строгое негодование.

— Если я всё верно понял, парень вмешался в твои отношения с Короткими Ножами? — Вопрос прозвучал столь вкрадчиво, что девчонка попалась на уловку:

— Да.

— Тогда скажи, как ты допустила то, что случилось?! — взорвался блондин. — Ты подвергла свою жизнь опасности, а ведь я просил… нет, я ПРИКАЗЫВАЛ! Приказывал соблюдать осторожность!

— Па… — Виновато поникшие плечи.

— Что ты скажешь в своё оправдание? Куда ты ходила одна в поздний час?

— Я… я молилась Джанат. [103]

Джанат? Мои брови невольно приподнялись. Девочка хочет быть воином? Стремление похвальное, однако… Не с такой родословной. Ни одно учебное заведение требуемой направленности не станет пятнать свою репутацию, принимая на воспитание дочь хозяина Двора. Какого бы то ни было.

— Снова? — Клянусь, если бы беседа родственников происходила без лишних свидетелей, отец горестно всплеснул бы руками. Во всяком случае, мне показалось, что он крайне близок именно к такому выражению своих мыслей и чувств.

— Па…

— Сколько раз было говорено: забудь дорогу к этому святилищу! Забудь, Леф! Это невозможно, слышишь?!

— А люди говорят, что боги прислушиваются к просьбам, высказанным от чистого сердца в канун середины зимы! — Девчонка не по годам рассудительно привела в пример старое поверье.

— Леф… — Если у блондина и были возражения, высказывать их далее он не стал, ограничившись следующим: — Сегодня я мог тебя потерять. Ведь так?

— Но, па…

— Ты столкнулась с «коротышками» — сама сказала! И не ушла бы живой или… Нет, не хочу думать, что они увели бы тебя с собой!

— Но всё же хорошо, па! — Леф повисла на отцовской руке. — Я здесь благодаря…

— Да, я помню. — Внимательный взгляд переместился на моё лицо. — Что скажешь, Нюхач?

Из группы мужчин у крыльца вперёд выступил тощий субъект, уголки рта которого нервно подрагивали.

— Магических штучек на нём нет, хозяин. В нём, судя по всему, тоже.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Он не маг.

— И то ладно… Обыщите его! — велел блондин, и ко мне двинулся ещё один из «Ножей», с ужимками профессионального карманника.

Я не слышал рыка, лишь почувствовал лёгкую дрожь под пальцами, всё это время лежавшими на загривке Киана, но «верзила», отряжённый меня досматривать, резко остановился, а напряжение стрелков стало почти осязаемым. Это могло значить только одно: волк оскалил клыки.

Мне не довелось близко общаться с дикими зверями, от природы обладающими одним-единственным обликом, но посмею утверждать: оскал оборотня куда страшнее, чем гримаса его неразумного родича. Дело в том, что зверь движим инстинктами, а метаморф добавляет каждому действию осмысленность своего второго «я». Поверьте, клыки, обнажённые приподнятыми губами, которые балансируют на грани между улыбкой и обещанием смерти, — зрелище незабываемое! И всё же…

Я присел на корточки, обхватывая шею Киана руками и шепча прямо в серое ухо:

— Не знаю, зачем ты увязался за мной, но здесь и сейчас я решаю, жить или умирать. Будь любезен вести себя тихо и спокойно, иначе… Иначе нас нашпигуют стрелами от макушки до пяток. Тебе сталь мало повредит, конечно, а вот для меня достаточно одного удачного попадания. Успокойся и делай вид, что всё хорошо… Понятно?

Рябь рычания стихла в широкой груди. Я поднялся и объявил:

— Он не причинит вам вреда, добрые люди. Просто пёсик немного взволнован: первый раз в таком большом и блестящем обществе.

Волк кашлянул. Или усмехнулся? Скорее второе, нежели первое, но обижаться не ко времени.

— Смотри, парень, если твой… пёсик сдвинется с места хоть на волосок, ты и он… — Блондин не закончил фразу, но все присутствующие во дворе прекрасно поняли, какая участь уготована нарушителям воли хозяина Двора. Что до меня — я в подобных подсказках и не нуждался, но посчитал нужным показать свою понятливость:

— Не извольте волноваться, господин!

«Верзила», которого я заподозрил в былой принадлежности к Воровской гильдии, бочком подобрался ко мне и ловко обшарил одежду и то, что скрывалось под ней. Не осталось тайной и наличие ошейника. Ни для кого, потому как досмотрщик тут же показал его всему свету:

— Взгляните-ка, это чужая игрушка!

Хозяин Двора сощурился:

— Чья именно? Трехглазый, разберись!

Из-за высоких спин выбрался дряхлый старичок, на ходу извлекающий из складок кафтана на груди хрустальную линзу. Он доковылял до меня и долго разглядывал руны, выгравированные на бляхе, потом повернулся к блондину и с достоинством доложил:

— Это знак Академии.

— ЧТО?! — Хозяин Двора неестественно выпрямился.

Старик, поставивший знак равенства между внезапной заинтересованностью блондина и поводом для углубления в историю вопроса, начал неторопливо пояснять:

— Рунопись, имеющая место в искомом случае, выполнена в традициях Горного Тэйра и, помимо собственно символа Академии, традиционно состоящего из взаимопроникающих знаков «Дух» и «Плоть», указывает, что носитель сего является собственностью, или, иначе, принадлежностью упомянутого заведения. Хотя начертание крайней правой руны заставляет вспомнить и такое трактование, как «неотъемлемая часть», что совершенно меняет смысл…

— Довольно! — Хозяин Двора прервал монотонную речь своего подчинённого, дорвавшегося до любимого занятия. — Я понял всё, что мне нужно.

Это точно. Понял. Достаточно было заглянуть в его глаза или отметить, в какую удовлетворённую складку превратились тонкие губы. Блондин уяснил нечто наполнившее его спокойствием человека, принявшего решение. Оставалось только надеяться, что сие решение не станет в моём отношении… скажем, членовредительским. Впрочем, вдох спустя хозяин Двора слегка расслабился и кивнул тому, кто меня обыскивал:

— Проводи парня в дом… Нечего лишний раз на морозе стынуть!

На морозе? Если хочешь придумать причину поступку, истинное значение которого должно оставаться в тайне от всех свидетелей, не следует хвататься за погоду как за самого удобного поставщика объяснений. Да, в Западном Шеме стоит зима, но не так уж она сурова, особенно сегодня вечером, чтобы тепло одетые люди не могли провести под открытым небом несколько лишних минут. Что ж, по крайней мере моей жизни пока ничто не угрожает. Почему бы и не воспользоваться любезным приглашением?