Марк Лоуренс - Ошимское колесо

– Что будем делать? – спросил Дарин. Тот старый Дарин, которого я знал, уже рассказывал бы мне, что мы должны сделать, излагая всё с самодовольной любезностью. Прищурившись, я взглянул на него, недоумевая, чем это он заболел, а потом вспомнил семь фунтов новенькой розовой плоти, появившейся так недавно. Несколько дней назад Миша положила ребёнка мне на руки, когда они с Дарином наконец-то выловили меня в Римском зале. Крошечное существо.

– Мы назвали её Ниа, – сказала Миша. А я смотрел на ребёнка, названного в честь моей матери, и понимал, что у меня щиплет глаза.

– Лучше заберите у меня это маленькое чудовище, пока она не обмочила мне рубашку, – сказал я и сунул племянницу обратно матери, но было уже слишком поздно. Старая магия, которой так хорошо владеют младенцы, уже проникла мне под кожу, отравляя меня быстрее, чем моча или рвота, или любые другие выделения, которыми новорождённые так рады поделиться. Пусть даже я вечно уклонялся бы от всех возложенных на меня обязанностей – это не принесло бы мне опыта в том, каким образом соскочить с этой, как и с прочих. Насколько же хуже быть отцом?

Дарин взял Нию и поднял вверх.

– Если моя дочь хочет испачкать павлиньи перья своего дяди, то это просто признак хорошего вкуса. – Но он не обиделся. Он видел, как что-то накрыло меня в тот миг, когда я держал её, как ни пытался это скрыть, – и дал мне знать об этом крайне раздражающей улыбкой.

– Маршал, какие будут приказы? – Спросил капитан Ренпроу, вернув меня к ужасам высокой башни и армии Мёртвого Короля.

– Приказы? – Я снова посмотрел на мертвецов. – Не похоже, что они сильно угрожают городу. Ни осадных машин, ни верёвок, ни луков. Они хотят, чтобы мы померли со скуки? – В этом было мало смысла. Я слышал тихие крики, которые ветер приносил из пригорода.

– Там моя жена. – Проговорил мужчина из стражи стены в угольно-сером мундире. Он указал в сторону небольшого холма, на вершине которого стояла церковь, а вокруг волнами расходились дома. На его лице заходили желваки. – Мои сыновья и их дети живут у Пендрастовой дороги. – Он махнул рукой в другую сторону, где над гонтовыми крышами поднимался дым. – А там…

– Прикуси язык, солдат! – Дюжий краснолицый сержант.

– Маршал, по последней переписи за городскими стенами живут двадцать три тысячи человек, – Пронзительным голосом доложил Ренпроу.

– Надеюсь, они убежали. – Я надеялся на это ради них и ради нас. Если орда мертвецов пополнится двадцатью тремя тысячами рекрутов, то они смогут окружить город, и мы окажемся в осаде.

– Может нам… – Дарин не закончил предложение, он знал, что ответ будет "нет". Мы не сможем выйти туда.

– У нас не хватит людей.

Позади нас группа людей устанавливала на позиции скорпион – тяжеленное устройство из железа, дерева и верёвок, способное отправить тяжёлое копьё на четыре сотни ярдов. С близкого расстояния из него можно было пробить копьём парадную дверь дома, проткнуть насквозь трёх человек за ней и выбить заднюю дверь.

– Мы не можем стоять здесь целый день и смотреть на них, – сказал я. – У нас на улицах мертвецы и болотные гули. Нужно раздавить их, да поскорее.

Три из четырёх капитанов городской стражи поднялись на переполненную вершину башни и теперь, по моему жесту, подошли к нам. Их командующий, лорд Олленсон, должен был наблюдать за операцией на реке – если не хотел присутствовать на публичном отсечении своей головы поутру – но из-за тревоги на стене капитаны Данака, Фолерни и Фредрико оказались возле меня.

– Данака, вы с тремя отрядами отправляйтесь в северный дозор. – Две башни, обращённые к Селину в том месте, где он входит в город, стояли основаниями в воде, замыкая стену. – Фредрико, три отряда к южному дозору. – Укрепления у выхода реки вызывали меньше опасений. Любой лодке, которая попыталась бы войти в Вермильон с той стороны, пришлось бы бороться с течением, а значит быть медленной и неповоротливой.

Я повернулся к жилистому и злобному Фолерни. Его лоб над левым молочно-белым глазом и щёку под ним пересекал длинный шрам. Его вид напомнил мне о Молчаливой Сестре, и я помедлил. Прежде, чем я подыскал слова, жуткий вой перечеркнул всё, что я мог бы сказать. От такого звука и статуи бы сбежали прочь. Я медленно повернулся в сторону стен, хотя звук лишил меня мужества, и смотреть мне совершенно не хотелось.

Я пристально смотрел на суматоху позади мертвецов, толпившихся у Аппанских ворот. В нескольких сотнях ярдов по главной дороге среди бредущих сторону стен трупов произошли изменения. Как будто по их рядам прошла волна. Они вскидывали головы, становились дико встревоженными и широко разевали рты, издавая тот жуткий вой. Наверное, кричать могут только свежеубитые, но судя по звукам, вой шёл из разрушенных лёгких, давным-давно не использовавшихся – голос могил, словно громко заговорила сама смерть. Угрожающий, изменчивый вопль обещал самую страшную боль.

Везде, где случалось это изменение, мертвецы двигались быстрее, с дикой энергией, карабкались по зданиям, срывали крыши, искали всех, кто мог остаться внутри, стучались в двери или мчались в нашу сторону с таким энтузиазмом, что наши городские стены уже внезапно перестали успокаивать. Я услышал, как позади заскрипели луки.

– Не стрелять.

Волна "пробуждений" равномерно двигалась в сторону ворот, плотная кучка ускорившихся мертвецов хлынула вперёд. Но я заметил кое-что. До ада мои глаза были бы слишком поражены ужасом этого зрелища, чтобы отмечать детали, но время, проведённое там, изменило меня. Я заметил, что в конце волны мёртвые снова начинают медленно волочить ноги, и снова больше похожи на лунатиков, чем на росомах.

– Они разворачиваются! – Заорал Мартус, перекрикивая смертный клич.

Сначала казалось, что он прав, но не мертвецы разворачивались, а только эффект. Площадь, на которой мёртвые ускорились, сместилась влево на сотню ярдов от ворот. Те, кто вопили, требуя нашей крови, теперь затихли, и снова стали угрюмыми, а другие мертвецы, их жёны и дети, внезапно подхватили крик слева от Аппанской дороги.

– Это словно… – Сказал я сам себе. Это было, как будто их охватил жуткий жар, сделавший их свирепыми, и тварь, излучавшая этот жар… двигалась. Я попытался смотреть туда, где располагался центр эффекта… и увидел это – движущуюся точку, в которой мир словно свернулся вокруг себя, скрывая то, что глаз не должен видеть. – Там! – Я закричал громче, указывая в ту сторону. – Там! Видите?

– Что? – Мартус протолкнулся ко мне на стену.

– Там… что-то. – Дарин щурился с другой стороны от меня. – Что-то… неправильное.

– Я ни черта не вижу! Где? – Мартус прикрыл глаза от последних лучей солнца.

Я смотрел, отслеживая эту точку, теряя её среди домов, и снова замечая. Пространство, где свет словно сложился. Слепое пятно. А потом, всего лишь на миг, я и впрямь увидел. Быть может заходящее солнце дало мне след того тёмного зрения, которое давала Аслауг, а может Ад натренировал мой глаз видеть то, что человек не должен видеть. Мимолётное движение, невероятно тонкое тело, нервно-белое, одетое в движущийся серый саван – может, сделанный из душ – призраки людей окутывали нежить, словно платье.