Александр Тув - Новобранец. Служба контрмагии [цикл]

— Ну вот, могут же, если захотят! — констатировал верховный главнокомандующий, ставя на стол полупустую кружку. Пиво, поданное Фастушем Перейрой — так звали трактирщика, оказалось отменного качества, а сам он — человеком в высшей степени вежливым и, можно даже сказать — интеллигентным.

— Высокие Лорды! Осмелюсь доложить: поросенок уже подрумянивается, не извольте беспокоиться, а пока извольте отведать сыра местного производства. Всегда беру для себя и семьи. — С этими словами трактирщик поставил на стол, где компаньоны дожидались прибытия Алхана, огромное блюдо с тонко нарезанными, прозрачными ломтиками. Все это произносилось с искренней улыбкой и приятным выражением лица, которое немного портил огромный синяк, понемногу начавший наливаться синевой. Поставив тарелку, Фастуш быстро — от греха подальше, двинулся в сторону кухни.

— Кучера накорми, — бросил ему вслед Шэф.

— Уже! — с верноподданнической улыбкой доложил трактирщик, после чего с видимым облегчением скрылся за дверью.

— Ну, и нахрена тебе было заводить новых врагов? — полюбопытствовал Денис. — Причем в больших количествах…

— Ты это о чем? — удивился главком.

— Не о чем, а о ком, — Денис кивнул на расположившихся в отдалении посетителей «Ржавого якоря», которых нелегкая занесла в этот злосчастный день в их любимое заведение. Завсегдатаи трактира скопились за двумя столами, расстояние от которых до стола, за которым расположились компаньоны, было максимальным. Они напоминали сбившихся в кучу овец, в кошару которых прорвались волки.

— Дэн, ты ни черта не понимаешь в людях. Друзьями мы конечно стать не можем — слишком разное социальное положение, но! — Шэф поднял палец, призывая к вниманию, — коридор чувств, которые эти люди могут к нам испытывать, достаточно узок: они могут нас ненавидеть, нелюбить, презирать, бояться, или уважать…

— Все правильно! — невежливо перебил мудрого руководителя главный помощник, — они нас боятся и ненавидят!

— Отнюдь. Они нас сейчас боятся и уважают, а пройдет какое-то время и будут просто уважать. Сам подумай: они, сдуру, наехали на северных варваров! На тех людей, которые вчера задали перцу и береговой охране и особой страже! Об этих берсерках — отморозках говорит весь Бакар, а они, инкогнито, являются к ним в «Ржавый якорь», а им хамят и хотят развести на бабки! А они, вместо того, чтобы поубивать наглецов, по отечески, можно сказать — нежно, их вразумляют, — здесь Денис хмыкнул, но командор, не обращая на это внимания, продолжил: — да еще дают золотой на выпивку! Да при следующем нашем посещении этого вертепа, каждый будет считать за честь просто рядом постоять, а если мы позволим кому-то угостить нас пивом, этот человек будет местным героем и любимцем женщин и Рабиндраната Тагора!

— Ты это серьезно? — недоверчиво уставился на мудрого руководителя Денис.

— Конечно. Они еще гордиться будут, что получили пиздюлей непосредственно от самих северных лордов Атоса и Арамиса! Ты представь только! Северные Лорды! И не погнушались. Собственными, можно сказать, руками и ногами! Это у них будет как орден… «Знак Почета»!

— Не… ну это ты уже гонишь!

— Отвечаю! Через пару лет, каждый из этих, — верховный главнокомандующий кивнул на кучку завсегдатаев, с обреченным видом потягивающих выставленное компаньонами пиво — судя по их мрачным лицам не шло оно им впрок, — будет рассказывать почтительно внимающим неудачникам, которые сегодня здесь отсутствовали: «Ну — у… вот, как щас помню, подъезжает стало быть карета… красивая такая… шестерка белых лошадей!». Собутыльники удивляются, а самый смелый, или самый завистливый, говорит: «Да не может быть, что шестерка! Наверняка четверка была!», а этот — рассказчик, смотрит на него так снисходительно и с усмешкой роняет: «Дурень… Это же Северные! Лорды!», и все почтительно замолкают. Рассказчик выразительно смотрит на свою пустую кружку и ему мгновенно подносят следующую, но уже полную… А ты говоришь: купаться! — неожиданно закончил главком.

— Я не говорил! — пошел в отказ Денис.

— Да нет… это я так… молодость вспомнил… — улыбнулся верховный главнокомандующий. Причем улыбнулся без всякой кривизны, чем вызвал большое удивление Дениса, привыкшего к насмешливым улыбкам и кривым ухмылкам главкома.

— Ага… ага… дай соображу… — начал рассуждать вслух старший помощник, — теплое море, лунная дорожка, ты молодой нецелованный… обнаженная девушка рядом… какое тут, нахрен, купание… Угадал?

— Ясновидец! Как ваша фамилия, папаша!? Кашпировский? — Нет… Чумак? — тоже нет… О — о-о! Я вас узнал — вы, Вольф Мессинг!

— Слушай, Шэф! — а ведь точно! — несколько неожиданно произнес Денис.

— Что, точно? — с подозрением в голосе поинтересовался главком.

— Что люди искренне уважают тех, кто им навалял.

— Ну, а я о чем.

— Я вспомнил… читал когда-то, что какой-то римский папа лично возглавлял оборону Рима от варваров… то ли тевтонов… то ли лангобардов…

— Короче, Склиф. Подробности — в газетах.

— Да — а… — несколько невпопад отозвался Денис, мучительно пытаясь вспомнить, кого конкретно громил Папа на стенах Вечного Города, но так и не вспомнив, продолжил: — Так вот, этот папа заслужил у варваров такое уважение, что они ему потом земли подарили! О, как!

— Слушай… да ты образованный человек! — Шэф уважительно покачал головой. — А с виду не скажешь — крестьянин, крестьянином.

— На себя посмотри!

Треп компаньонов был прерван одновременным появлением прекрасно зажаренного поросенка, доставленного трактирщиком Фастушем Перейрой на специальном блюде и лоцмана Алхана, прибывшего самостоятельно, правда в сопровождении троих робят, посланных обществом на его поиски. И того и другого — и поросенка и лоцмана, компаньоны встретили с приветливым выражением на лицах — они были рады обоим.

Как только лоцман уселся за стол, в глаза сразу бросилось его значительное внешнее сходство с трактирщиком.

— Не братец твой будет? — поинтересовался Шэф, кивнув в сторону стойки, в данный момент пустующей.

— Не — ет, — улыбнулся «пират», — у нас все такие: бородатые, да усатые.

Компаньоны, до этого момента не особо присматривавшиеся к внешнему облику аборигенов, более пристально осмотрели посетителей трактира и пришли к выводу, что в словах Алхана содержалась значительная доля истины: из всех завсегдатаев, посетивших в этот день «Ржавый якорь», только один не имел на лице волосяного прибора, состоящего из усов и бороды. В его защиту можно было сказать только то, что он еще был лыс, как колено, так что не исключено, что его вины в отказе от следования имиджевым стандартам, принятым в обществе, не было — может болел, а может еще что.