Марина Дяченко - Авантюрист

Это и есть Ларт Легиар?!

– Ретано, мне страшно, – шепотом сказала Алана.

– Великолепный гобелен, – с удовольствием повторил великий маг. – Помнишь, Марран?

От окна обернулся высокий старик… впрочем, сейчас я не назвал бы его таким уж старым. Человек неопределимого возраста – так было бы точнее.

Черно Да Скоро поклонился еще ниже:

– И вас, господин Скиталец, он же Руал Ильмарранен по кличке Привратник, он же великолепный Марран…

Я уставился во все глаза – теперь уже на Скитальца.

– Этот гобелен, – сказал еще один незнакомый голос, негромкий, одним звуком своим вселяющий спокойствие, – принадлежал в свое время моему учителю Орлану…

– И вас приветствую! – Черно Да Скоро отвесил шутовской поклон чуть не до самого пола. – Славный декан Луаян, опять-таки победитель Мора, автор столь нашумевшей книжки-жизнеописания…

Я привстал, оглядывая комнату – и впервые в жизни увидел госпожу Торию.

Мать Аланы была фантастически красива. Годы не испортили точеного лица, шея не оплыла и не потеряла форму, и россыпь крупных родинок скорее украшала, нежели портила ее. Тория спала, сидя в кресле – лицо, во всяком случае, оставалось расслабленным, опущенные ресницы темнели двумя правильными полумесяцами, и в память о пытках, потерях и безумии в уголках рта лежали две глубокие непоправимые складки.

Потом я увидел ладони, покоящиеся у Тории на плечах. И поднял глаза.

Декан Луаян, отец Тории и дед Аланы, стоял за спинкой кресла, и морщинистое лицо его было непроницаемым, как маска. И как-то само собой выяснилось, что пока он там стоит, за госпожу Торию не надо опасаться.

Черно да Скоро нервно, взахлеб рассмеялся:

– Все здесь, все! Не отворачивайтесь, дражайший Орвин, предпоследний Прорицатель, ибо вас я приветствую тоже!

Орвин сидел в углу, за туалетным столиком. И недоверчиво глядел на собственное отражение – темноволосый, изящный, нервный. Рука его то и дело трогала бледную шею – как будто в поисках несуществующего медальона.

– Ты забыл поприветствовать меня, – желчно проскрипел тот, чья голова покоилась на широком воротнике.

– Прошу прощения! – Чонотакс поклонился с нарочитым раскаянием на лице. – Приветствую вас, великий маг Бальтазарр Эст, славный не менее, а может быть, и более, нежели любой из здесь собравшихся…

В противоположном углу тяжело завозился полковник Солль. С трудом поднялся на ноги; вероятно, у меня сейчас точно такое же лицо. Совершенно безумное…

Я вдруг понял, что в комнате висит неестественная тишина. Ни звука со двора, ни дуновения ветра, ни стука двери в доме.

И все чего-то ждут.

Черно Да Скоро пошатнулся. Оперся о стол – и разом потерял всю свою веселость.

– Вы призраки, – сказал он глухо. – Вы не в силах остановить меня… даже ты, Луаян. Твоей власти над Торией давно нет…

– Ее и не было никогда, – возразил декан. – С тех пор, как Тория научилась самостоятельно одеваться и мыть руки…

– Вы призраки, – упрямо повторил Чонотакс. – Я справился с живыми – вас не испугаюсь тем более.

– Что? Ты не справился с живыми, – услышал я собственный возмущенный голос. – Ты уже проиграл, ты…

– С дороги! – глаза Чонотакса вспыхнули. – С дороги, щенок, который выбрал свою смерть. С дороги, Легиар, или ты хочешь лишиться и второго глаза тоже?!

Скиталец слепо шагнул вперед; почему-то напоминание о потерянном глазе Легиара задело его сильнее, чем непосредственная угроза миру…

– Руал, – негромко сказал одноглазый. – Стоять. Я не думал, что Скиталец послушается – но он замер на месте, и тогда Ларт Легиар обернулся к Черно Да Скоро:

– Хорошо… Ты. Чонотакс, если угодно. Если уместно называть тебя человеческим именем… попробуй. Попытайся.

И они все встали.

Встал Орлан, сидевший перед зеркалом. Поднялся Бальтазарр Эст, декан Луаян неохотно снял руки с плеч госпожи Тории и отступил к окну. Туда, где стоял, скрестив руки. Скиталец.

Тогда я скрипнул зубами и с трудом, но распрямился тоже. Поднялся с пола и поднял Алану, и напротив выпрямился Солль, и помог устоять хрупкой, как щепка, Танталь.

Одна госпожа Тория оставалась сидеть. Одна неподвижная женщина в центре неровного человеческого кольца.

– Попытайся! – сказал Легиар, и в голосе его не было больше ни доли светскости. – Попробуй! Ну?!

Чонотакс обернулся к Тории.

Бальтазарр Эст удержал Эгерта, бросившегося наперерез. Меня удержал Легиар, и пальцы его были как сталь.

Чонотакс Оро, страшный, старый, никем не остановленный…

А могли ли мы его остановить?!

…шагнул к Тории Солль.

Воздух в комнате сделался густым, как мед. Несладкий мед. Горький и тяжелый. Давящий.

– Не дергайся. Он тебя убьет, – обезображенное шрамами лицо Легиара было совсем рядом. Пусть… Я не должен допустить, чтобы…

– Тория, – голос Чонотакса прозвучал с отвратительным торжеством. – Пойдем.

Протянутая рука…

И я увидел, как поднимаются темные ресницы Тории Солль.

Медленно. По волоску.

И сразу перестал рваться из удерживающего меня капкана.

Я никогда не видел госпожу Торию – но этот взгляд не принадлежал ее глазам. Как, оказывается, страшно – когда глаза смотрят чужим взглядом…

– Ты? – спросили ее красивые, с трудом разлепившиеся губы. Но голос был чужой. Не ее голос.

– Ты?! – в устах Чонотакса Оро вопрос прозвучал эхом. Разъяренным, сбитым с толку, злобным, готовым к схватке.

– Я здесь, – равнодушно сказал Тот, кто глядел глазами Тории Солль. – Тебе не придется идти ко мне и искать. Сняв засов, я запер Дверь Амулетом. УХОДИ.

– Мне больше некуда идти, – глухо сказал тот, кто недавно был Чонотаксом. – Я возьму Амулет, у меня нет выбора.

– Тем хуже, – сказал чужой голос. – Для тебя нет Двери, для тебя во всем мире нет дверей… Я последний Привратник. И я же – последний Прорицатель. Других не будет…

Черно оскалился.

Легиар схватил меня за шиворот и ткнул лицом в ковер.

Вспышка. Я ослеп.

Я потерял способность видеть; мир сжался, как брошенная в огонь кроличья шкурка. Я только и умел, что судорожно прижимать к себе Алану, в то время как железная рука Легиара все плотнее вжимала мою голову в ворс, так, что я скоро начал задыхаться…

…Холодная комната. Белый свет, бьющий из трех огромных зеркал; белый свет вдруг потерял силу, замигал, вспыхнул вновь, и в этот момент одно из зеркал лопнуло – не треснуло даже, а расползлось, как ветхая ткань, рваные края скрутились трубочками, а в проеме встал некто – темная фигура с длинным белым лезвием в руке…

И с горящей желтой искрой на груди.

Кто это орет на весь мир срывающимся голосом Танталь?!

Назад, колдун! Еш,е шаг – и твоя сила не спасет тебя!

Стоящий в проеме поднял свой клинок – и прочие зеркала взорвались изнутри, разлетевшись мириадами жалящих осколков. Белый свет сменился желтым. Сытое, пьяное золото.