Марина Дяченко - Авантюрист

Мне кажется – или по дому расползается запах горелой рыбы?!

За моей спиной скрипнула дверь, ведущая, кажется, в гостиную. Я рывком обернулся; в проеме стоял лакей, помнится, я все никак не мог определить цвет его глаз. Этот улыбался тоже, и в руках у него была кочерга.

Мы с Соллем не успели даже переглянуться.

Со стороны это выглядело в лучшем случае комично. Два прославленных воина против милой горничной и толстенького слуги…

Дюла целенаправленно шла к полковнику. А слуга с кочергой достался, по-видимому, на мою долю…

Мне легче. А вот как станет сражаться Эгерт – с девушкой, с собственной горничной?!

А избежать сражения, как оказалось, не удастся.

Дюла ударила. Она не рычала и не брызгала слюной, как, согласно всеобщему представлению, положено вести себя одержимым чужой волей существам. Она уже и не улыбалась – но била сильно и точно, Солль прикрылся мечом, и от соприкосновения двух Клинков родились трескучие искры, на которые было холодно смотреть.

Румяная служанка и прославленный полковник оказались одинаковы по силе. Я чувствовал, каким мучительным трудом Эгерту удается отвести в сторону острие ножа; Клов, шагавший ко мне навстречу с кочергой наперевес, показался вдруг материализовавшейся смертью. Какова насмешка – потомок Рекотарсов, в последнем своем бою скрестивший меч с кочергой, гордо погибающий от руки коротышки-лакея…

Нет, у меня не получится погибнуть, даже при столь смешных обстоятельствах. Судьба ревностно хранит меня, так хозяйка сдувает пылинки со своего лучшего кабанчика – бережет к празднику…

У меня еще три дня, пес побери!..

Кочерга обрушилась тяжело, как возмездие. В коротышке будто сосредоточилась сила всех лакеев этого города – ему бы камни ворочать, а не…

Следующий удар я чуть не пропустил. Кочерга ударила о ступеньку, круша мрамор, выбивая все те же холодные искорки…

«Позволь мне согреться».

Есть ли у Соллей еще прислуга? Чем она может быть вооружена? Где, например, старая нянька? Слышит ли госпожа Тория грохот побоища, не выйдет ли она на лестницу – посмотреть, что случилось? Ах, она ведь не покидает комнаты… да жива ли она? Или ведет Чонотакса Оро к Двери – прямо сейчас?!

Приступ ярости был таким сильным, что, не появись на сцене Танталь и Алана, я почти наверняка зарубил бы Клова. Насмерть.

Им следовало бы слушать Эгерта и не входить без зова. Не знаю, кто бы заводилой неповиновения – Танталь или Алана, и тем более не знаю, чем обернулась бы странная схватка, если бы обе послушно ждали за дверью…

Их своеволие спасло жизнь минимум одному человеку-Клову, неподобающе ловкому, внезапно сильному, смешному убийце с тяжелой кочергой…

Я с трудом парировал один удар и едва увернулся от другого. И огрел противника по голове – плашмя. Бедный слуга покачнулся – но падать не спешил; от мысли, что он продолжит схватку вот так, в крови и с закатившимися глазами, у меня по шкуре продрал мороз. Не особо раздумывая, я снова ударил – кулаком в челюсть,слуга упал, как опрокинутая колода, и я с опозданием подумал, что можно было бы и помилосерднее, и что все это видят Танталь и Алана…

Эгерт?!

Он отступал. Пятился, парируя все более свирепые удары Люлы, а та двигалась неимоверно быстро, и как минимум один раз ее нож достал до Солля – куртка на его плече была рассечена, будто топором. Возможно, он уже десять раз мог свалить ее – но захватить, не покалечив, не мог, и в этом, собственно, и состояла суть ловушки…

Я отбросил Алану, слепо ринувшуюся на помощь отцу. Никогда в жизни я не толкал ее так грубо – кажется, она даже упала. Танталь тем временем пыталась оборвать портьеру, прикрывающую дверь, но кольца держали прочно – у нее ничего не выходило. Отдав должное хитроумию бывшей комедиантки, я подскочил к портьере и повис на ней всем телом; прочная ткань расползлась неохотно, но уже секунду спустя мы с Танталь вооружились тяжелым куском бархата, и скопившаяся в нем пыль была укором Дюле, потому что даже в отсутствие хозяина прибираться в доме надо тщательнее…

Малиновый бархат накрыл Аюлу до пят, тяжелые складки легли величественно и красиво. Вряд ли у служанки Дюлы когда-либо будет платье, сравнимое по богатству в этим импровизированным туалетом; правда, мясницкий нож мгновенно испортил его, продырявив ткань изнутри.

Мне бы не хотелось сломать Дюле руку. Связанная шелковым шнуром с кистями, служанка молча извивалась на мраморном полу,Эгерт уже тащил Алану вверх по лестнице, я подталкивал перед собой Танталь, у которой в руках почему-то оказалась бутылочка с растительным маслом, и это было тем более нелепо,что из кухни растекался по дому едкий дым от сгоревшей на сковородке рыбы…

Я вдруг понял, что Черно Да Скоро нету в доме. Потому что иначе огонь погас бы, не успев расправиться с Дюлиной стряпней…

Не знаю, как она ухитрилась выбраться. Как дотянулась до отброшенного в угол ножа; ни шелковый шнурок с кистями, ни ворох тяжелого бархата на остановили одержимую служанку, опрятный передник сбился на бок, гладкая прическа рассыпалась патлами, румянец из милого сделался лихорадочным.

– Дюла!!

Раньше, чем мы с Эгертом успели схватиться за оружие, Танталь вырвалась из-под моей опеки и швырнула вниз бутылочку с маслом. Толстое стекло раскололось, выпуская густую ароматную волну, масло потеками поспешило вниз по мраморной лестнице, Дюла взмахнула руками, пытаясь сохранить равновесие – однако ноги ее уже потеряли прочную связь со ступенями, а даже Черно Да Скоро не в состоянии отменить закона, по которому предметы, утратившие равновесие, падают вниз…

Дюла опрокинулась назад, ударилась о мрамор головой и больше не вставала. Солль еле удержал Алану, рванувшуюся к служанке на помощь; пересилив себя, мы поспешили вперед по коридору, по направлению к комнате госпожи Тории, запретной комнате, где мне так и не удалось побывать.

– Одну минуту…

Танталь споткнулась, я едва успел ее подхватить. Алана налетела на Солля, который встал как вкопанный. Коротенькая фраза упала перед нами, улеглась поперек нашей дороги, так ложится перед обреченным дилижансом опрокинутое разбойниками дерево.

– Одну минуту… господа.

Он стоял в конце коридора – свет, падающий из узкого окна, позволял нам видеть один только гологоловый силуэт. Я готов был поклясться, что еще мгновение назад в коридоре, кроме нас, никого не было.

– Господа… преклоняюсь перед вашей настойчивостью. Я уверен был, что непременно увижу вас здесь… И вы не опоздали. Я рад.

Он шагнул вперед, как бы затем, чтобы мы смогли увидеть его лицо. И мы – кроме, может быть, Эгерта – вздрогнули.

Он был стар, по-настоящему стар, кожа на лице висела желтоватыми складками, я не узнал бы его, если бы не по-прежнему сияющий череп и раскосые, малость сумасшедшие глаза.