Марина Дяченко - Авантюрист

Огонь в камине съежился и свернулся клубком – или мне померещилось?

– Черно, – проговорила моя собеседница будто через силу. – Ну да, теперь… он сам зовет себя этой кличкой. Он впустил в себя… В нем сидит какая-то…Она осеклась, и повисла пауза. Танталь методично грызла губы; я вдруг поймал себя на неуместной мысли: выходило, что Приговор какого-то Судьи для Черно вообще не работа – так, мелочишка, и говорить-то не о чем…

Пойти, что ли, кинуться негодяю в ноги? Напомнить давнее обещание? Поумолять, поплакать – он, вероятно, только того и ждет?..

Если он не раскрыл Танталь мою маленькую тайну… случайно – или оказывая мне услугу?

За спиной у Танталь горел огонь. Вся ее фигура была черным силуэтом на фоне маленького пожарища.

– Скажи.-те, уважаемый Рекотарс… А зачем вы женились на Алане? Вот оно. Вот.

– Я люблю ее, – сказал я медленно. Огненный глаз Танталь сощурился:

– А что вы тогда говорили… «где были ваши глаза, когда вы отдавали за меня Алану»?

– Бред, – сообщил я коротко. – По-видимому, я бредил.

– А по-моему, вы врете, – сказала она со вздохом.

– Не потерплю оскорблений, – возмутился я, но как-то вяло и ненатурально. Танталь сжала губы:

– По-вашему, ей хорошо? С вами? В этом замке?

– Будет хорошо, – огрызнулся я неуверенно. Танталь вздохнула:

– Отсюда, Рекотарс, надо уходить. Быстро. Я уйду сама – и не оставлю здесь Алану. Снова сделалось тихо.

– Куда? – спросил я наконец.

– К Эгерту, – пробормотала она яростно. – Бежать. Пока Черно слаб…

– Слаб?

Вот теперь она взглянула на меня, как на дурачка:

– После попытки проникнуть в Преддверие… Обыкновенный маг попросту надорвался бы… Чонотакс сейчас далеко не в пике формы.

Вот оно что…

– И откуда вы все знаете? – пробормотал я сквозь зубы.

Губы ее презрительно дрогнули:

– Любой, кому хоть раз в жизни пришло на ум подчитать что-нибудь по истории магии…

Само собой подразумевалось, что в вопросах магии я полный невежда.

Я протянул руки к огню.

Тот, кто живет в доме на пригорке, однажды уже не сдержал обещания. Он обманывал меня, и неоднократно; как поверить, что, помоги я ему снова, он проделает со мной то же, что проделал с Кливи Мельничонком?

Я вспомнил истаявший клинок фамильной шпаги, клочья огня в руках Чонотакса и железные цепи в подземелье собственного замка. «Не связывайся с магами, ни с какими…»

Рад бы.

Возможно, Танталь еще более права, чем мне показалось вначале – отсюда действительно надо уходить…

А с другой стороны, бежать от Чонотакса значит отказаться от надежды. Я сколько угодно могу тешить себя заверениями вроде «время есть» и «мир велик» – но, р-рогатая судьба, такое впечатление, что во всем мире никто, кроме Черно, не возьмется мне помочь.

– Скоро он соберется с силами и не даст нам уйти, – нервно сообщила Танталь. – Пока что, по крайней мере, у нас есть шанс-Шанс.

Мне осталось полгода. Слишком мало, чтобы прожить жизнь… Но, может быть, достаточно, чтобы подняться на пригорок, пасть Чонотаксу в ноги…

– Вы колеблетесь? – прямо спросила Танталь, и глаза у нее были как льдинки.

– Нет, – сказал я неохотно. – Я не колеблюсь… Едем.

Весь следующий день над замком висела, описывая круги, одинокая черная ворона.

Ворон в округе было полным-полно – но именно эту мне хотелось почему-то пристрелить. Достать хотя бы из лука; я провокационным образом заявил плечистому Агену, что никто из его ребят, конечно же, не сумеет сбить летящую мишень. Аген презрительно оттопырил губу – но потом я видел, как то один, то другой ученик Солля поднимается на стену, вооруженный кто луком, кто арбалетом, а кто и тяжелым пороховым самострелом. Ворона, впрочем, кружила по-прежнему.

Двенадцать спутников-телохранителей, возглавляемые плечистым Агеном, готовили караван к отбытию. Кроме экипажа, на котором Танталь прибыла в замок, в поход готовилась и моя собственная карста – великолепная с виду, зато ветхая внутри, снабженная гербами, но не приспособленная для зимних путешествий.

Предполагалось, что мы отправимся в путь все вместе – как только Аген доложит о готовности; я, честно говоря, с самого начала ожидал, что все пойдет наперекосяк. Алана до сих пор почти не вставала с постели – пребывала в апатии, много спала, а узнав об отъезде, попросту отвернулась к стене. Танталь, кусая губы, заперлась с ней для разъяснительной беседы; я был совершенно уверен, что моя маленькая тайна, в порыве откровенности доверенная жене, станет известна Танталь и резко изменит все планы. Танталь, скорее всего, плюнет мне в ухо и уедет вместе с Аланой и магической булавкой, мне только и останется, что держать ответ перед разъяренным Черно…

Разговор двух названных сестер длился почти час, и после него Алана повеселела, стряхнула сонное оцепенение, без капризов согласилась ехать; Танталь тоже пребывала в хорошем настроении, и, заглядывая ей в лицо, я понял почти с ужасом, что моя юная жена так ничего ей и не открыла.

– Мы ведь вернемся сюда? – спросила Алана полчаса спустя, когда мы вдвоем стояли на стене, провожая за горизонт красное холодное солнце. – Ты ведь не можешь отказаться… ведь он обещал избавить тебя от Приговора. Разве ты можешь отказаться от его помощи?

Я помрачнел.

Не далее как сегодня утром я уединился со своим деревянным календарем и вычеркнул иголкой все эти суматошные прожитые дни; дни, проведенные в поисках Аланы. Дни, проведенные в подвале, в цепях, и множество других, не столь примечательных, но все равно уже прожитых, ушедших, все…

Алана пошатнулась; я испуганно поддержал ее под локоть. Она вышла на воздух впервые за последнюю неделю, немудрено, что у нее кружится голова-После путешествия в Преддверье «обыкновенный маг» надорвался бы. А пятнадцатилетняя девчонка?!

Взрыв ненависти к Черно заставил меня судорожно сжать зубы. Аланина слабость, Аланина бледность; мне воочию представилась картинка: ухмыляющийся Черно укладывает безвольное тело моей жены, укладывает, будто мостик, через расщелину, преспокойно ступает ей на спину, идет по плечам, по голове…

– Что ты так смотришь? – слабо улыбнулась Алана.

– Он использовал тебя, – сказал я глухо.

Ее передернуло; я испугался снова, быстро обнял ее за плечи:

– Что с тобой?!

– Использовал, – проговорила она через силу. – Мерзкое слово. Они его тоже… говорили… комедианты.

Я прижал Алану к себе. Угрюмо глянул на солнце, уже навалившееся на горизонт своим красным недобрым брюхом. Так злобно взглянул, как будто это солнце было во всем виновато.

– Алана… Больше тебя никто не тронет. Никогда в жизни. Я клянусь…

Налетел холодный ветер, заставил меня подавиться клятвой и мучительно закашляться.