Дмитрий Кутейников - Укротитель

12. Прошло уже две недели, как я на этом острове, а ноге только хуже — я её теперь совсем не чувствую, даже если уколоть ножом до крови. Похоже, это та же самая магическая хрень, которая убила микилю. Я спрятал гипербокс на берегу и отправил координаты и приметы своему старому знакомому, Джонни Максвеллу, на случай, если не смогу вернуться. Не хочется думать о плохом, но мне придётся пойти в деревню — может, у них есть приличный маг или хотя бы толковый хирург, чтобы отрезать эту чёртову ногу вместе с проклятьем!

13. Не знаю, где я обронил свой комм — проклятье продолжает медленно меня убивать и временами я уже явно брежу. Оно и к лучшему: мои так называемые «друзья» наконец-то прибыли. Они вырезали половину деревни — я всё видел из своего укрытия — и теперь направляются в лес, видимо, на пеленг моего потерянного комма. Пусть им попадётся та стая паучих и всех сожрёт! Я уже едва двигаюсь, и левая рука тоже начала неметь. Достойный конец для специалиста в запр… — запись обрывалась глухим стуком и звуком выстрела, потом шли несколько минут шорохов и невнятного гогота вдали.

Отдельная запись, «Привет, Файт!» судя по дате, была сделана на острове, почти сразу после прибытия.

Файт, если ты слушаешь эту запись, значит, мне удалось сделать хотя бы главное: вытащить тебя из этого чёртова чемодана. Я знаю, что ты теперь пиджи — прости, я не смог ничего сделать, надо было бежать сразу же, как мы узнали, на кого работаем… По крайней мере, я выкрал тебя и прототип «Огня». Я бы украл и прототип «Воды», но он пока попросту опасен. Зато я переписал всю документацию по обоим проектам, которую смог собрать, не привлекая внимания, и оставил им пару неприятных сюрпризов от одного моего знакомого хакера.

Этот блокнот, доставшийся мне ещё от дедушки (это его фото, правда, мы похожи?), слишком стар для современных систем безопасности — они его просто игнорируют, вот вам и прогресс! — так что береги его, думаю, он и тебе пригодится… Он должен разблокироваться и на твой голос тоже — я настроил его ещё в ту ночь, когда тебе так понравилась моя коллекция, так что не удивляйся. В разделе «Личное» ты найдёшь реквизиты моих счетов — не того, на который мне платили, я подозреваю, что наши «наниматели» уже вернули себе всё обратно — а моих аварийных, номерных. Мне они уже, судя по всему, не понадобятся, а тебе пригодятся.

Не переживай из-за меня сильно — в конце концов, у лиги были очень веские основания запретить генные технологии, так что, скорее всего, я получил то, чего заслуживал. Береги себя и пусть тебе повезёт!

— Я тоже хочу новое имя, мастер… — Дрожащим голосом, едва сдерживая слёзы, прошептала Фатима. — Я… Почти помню… Но когда пытаюсь вспомнить — только обрывки… Но там что-то было! Что-то очень важное! А теперь ничего нет! Только пустота! Я только и помню, что что-то забыла!

Как писали в древних, задолго до Сукебе, романах — «с ней сделалась истерика». Я крепко прижал к себе рыдающую маленькую пиджи и молча ждал, пока она не успокоится хотя бы немного. Настя и Ма… Света — да когда же я привыкну! — обняли её тоже. Я задумался — старое имя ей очень подходило: было в её облике что-то восточное — разрез глаз, фигура, манера двигаться — не знаю, что именно, видимо, одна из этих женских хитростей, недоступных пониманию мужчин. На ум ничего не приходило — совсем. Я задумчиво гладил её по голове, перебирая в уме разные варианты, и ни один меня не устраивал.

— Мастер? — Настин голос привлёк моё внимание к тому факту, что уже никто почти не плачет и все ждут от меня ответа.

— Что мастер? Вы сговорились, что ли? Ты тоже хочешь новое имя?

— Нет, мне моё нравится…

— Кстати, полностью — Анастасия. Ладно, прости, Фа… — Я осёкся. — Эта история изрядно выбила меня из колеи. Какое имя ты хочешь? Только имей в виду, что ничего хорошего я пока придумать не смог.

— Я не знаю… — Она выглядела обескураженной. — Ты же придумал хорошие имена для Насти и Светы! А для меня?

— Мастер, а какие вообще имена в ходу в Рубиновой лиге?

— Ты знаешь, самые разные. — Настя подкинула неплохую идею, и я стал перечислять разные женские имена, с которыми сталкивался в жизни и которые просто вспоминались, без какого-то определённого порядка. — Алёна, Наташа, Оля, Маша, Лена, Нина, Марина, Тася, Саша, Фрейя, Галя, Алла, Анна, Жанна, Юля, Женя, Лада…

— Лена? — Взгляд всех троих вдруг стал очень внимательным. — Что?

— Сестра… Так звали мою младшую сестру… — На меня вдруг нахлынули воспоминания, как будто наконец-то моя память пробила заслон, её отгораживавший. — Она стала… Соникой… Служила в милиции…

— В ополчении?

— Нет, это как полиция, только слово другое… Осталось… Лет четыреста назад была революция, тогда пол-страны переименовали, приезжие удивляются, а мы привыкли. Когда она… Мы все очень расстроились… А потом, когда её взяли на службу, я выпил и пошёл бить морду её укротителю… Умный мужик — обозвал меня «тестем», хитрован эдакий, напоил в дым, пока я офигевал, и клятвенно пообещал Ленку не обижать… И ведь не соврал — она часто в гости заходила, и никогда про него слова худого не говорила… Он на пенсию вышел не так давно — и Ленку с собой забрал, она сейчас, наверное, уже второй зрелости достигла, скоро дети будут, я так думаю… — При этих словах у всех трёх выражение лица стало, как у кота при виде сметаны. — Я к нему тогда зашёл — спросить хотел, чем он заниматься собирается, а он рассказал, что я единственный, кто к нему пришёл, а пиджи через его руки прошло больше десятка — служба такая… Я много чего ещё вспомнил… Кажется, я тоже хочу новое имя!

Мы все нервно рассмеялись… Но — всё же с облегчением.

— Ладно, Фатима, хочешь быть Леной — будешь! Или хочешь — будешь Ира, Ирина. Или Ирэн, если на французский манер. Или, может, Сара? Мне кажется, очень пойдёт к твоим чёрным глазам! А может… Секунду! — Я понял, что меня несёт, подошёл к ближайшему дереву и со всей дури влупил уро-маваши, потом воткнул прямые пальцы на всю длину и вырвал кусок, а напоследок рубанул хвостом. С шелестом веток и скрипом дерево медленно завалилось. — Прости, нервное. Примета такая есть — три раза по дереву стукнуть, чтобы не сглазить. Вот, Настя уже знает…

Все три пиджи с уважением смотрели на повалившееся дерево — сантиметров тридцати толщиной в месте излома. А я пару раз стукнул лбом в соседнее дерево, чтобы окончательно придти в норму.

— Так что насчёт Ирэн? Ты у нас миниатюрная, мне всегда казалось, что француженки должны быть миниатюрными… Кстати, Сара — тоже неплохой вариант, действительно очень подойдёт к твоим глазам и внешности вообще…

— А…

— Слу-у-ушай, а как тебе Вера? — Перебил я её. — По-английски — как раз Файт, я тебя тогда ещё спрашивал! Три самых известных, наверное, имени у нас — Вера, Надежда и Любовь. Будешь Верой?