Тереза Тур - Память пепла

— Надо подумать, — уже задумчиво проговорила Ника.

Они вышли к берегу.

— Добрый день! — поприветствовал Ричард русалок.

Ответом им был дружный жизнерадостный визг да бриллиантовые брызги, за которыми скрылись морские девы.

— Ия! — позвал Ричард. — Нам нужно поговорить.

Несколько секунд море молчало, а потом поднялось прозрачной стеной, за которой стояла, миролюбиво улыбаясь, сестра Владыки.

— Ирвина нет, — русалка сложила руки на груди.

— Мы не к нему, — Вероника уселась на песок, борясь с искушением залезть в воду. — Мы к вам.

— Ко мне? — стена исчезла, море стало гладким и тихим, будто озеро, и Ия вышла на берег.

— К вам, — проворчала Вероника, жалея, что русалка в этот раз не явилась с официальным визитом. А значит, была не одета…

— Вы пришли, чтобы выставить нас со своего острова?

— И в мыслях не было, — обиженно посмотрел на русалку Ричард.

— Я хотела обратиться за помощью, — сказала Вероника.

— И чем же я могу вам помочь?

— Наши друзья пропали. Мы думаем, что они в беде: мир, котором они оказались, не очень гостеприимный. К магам особенно… — Ричард взял горсть теплого песка. Теплое золото заструилось между пальцами…

«Какой красивый, — подумала Вероника. — Совсем не такой, как тот… Серый. Холодный. Как…пепел».

— Мир Ваду? — русалка побледнела.

Вероника кивнула.

— Этот мир болеет. Люди, что живут в нем, своей жестокостью убивают его.

— Откуда ты это знаешь? — спросил Ричард.

— Почувствовала, когда коснулась Ирвина. На нем была печать. Боли. Страха. Смерти. Эта печать высасывала его силы. Не давала ему возможности быть счастливым. Он держался из последних сил. Ради чувства долга, стремления помочь другим.

— Погоди, — остановил русалку Тигверд. — Швангау решил, что это негативное воздействие магии сильного нэйро.

— Магия мира, откуда Ирвин родом лишь послужила толчком. А болен он был давно. Странно, что вы — его друзья — не замечали этого раньше.

И Вероника, и Ричард опустили головы. Им было стыдно. Очень.

— К тому же, — русалка была явно довольна произведенным эффектом, — Ирвин привел ко мне Алисию…

Принц и принцесса Тигверды удивленно переглянулись. Имя им ни о чем не говорило. Русалка посмотрела на супругов насмешливо:

— Девочка, которую Ирвин спас от болезни. А уже потом их всех спас Фредерик.

— Я вспомнила, — прошептала Вероника, — Сестра Ирвина упоминала, что девочка так и не оправилась.

— Смотрите, — улыбнулась русалка.

До этого холодное, надменное лицо сестры Владыки преобразилось совершенно! Оно стало…Материнским?

Море снова поднялось, и за стеной струящейся воды они увидели девочку. Худенькую. Бледненькую. Но…с глазами, полными такого искреннего счастья, что у Вероники заблестели глаза. Или брызги попали?

— Как хорошо! — выдохнула она. — Это просто чудо, Ия!

Русалка смутилась.

— Это вода. Она смывает все печали — если попросить и прийти с чистым сердцем.

— Девочка навсегда останется русалкой? — спросил Ричард.

— Не знаю. Захочет ли она выйти когда-нибудь на поверхность — или нет… Это будет ее выбор.

— Главное, она счастлива, — прошептала Вероника.

— Вы говорили о том, что у вас есть просьба ко мне, — напомнила Ия.

— Есть. Мы не можем попасть в Ваду.

— Вода есть в каждом из обитаемых миров. Как и русалки, — задумчиво проговорила Ия.

Помахав рукой Алисии, русалка успокоила море.

— Да? — удивился Ричард. — И у нас?

Ия кивнула.

— Никогда не видел.

— Это говорит лишь о том, что водные жители — осторожные. И умные.

Они втроем рассмеялись.

— Что касается Ваду. — Стала серьезной Ия. — Я попрошу сестер. Но ничего не могу обещать. Место страшное. Каждый выживает, как может. И я не уверена, что они откликнутся на мою просьбу.

— Ричард! Ника! Рад вас видеть! Что у вас там стряслось? Просто так ведь не придете навестить старика, верно?

Море забурлило, волны поднялись к небесам, и из пены морской явился владыка Ир.

— Вы… Вы… Вы… Свет… свят… светлейший!!!

Шонн Рамм с отвращением смотрел на прикованного к стене человека. Зловонный господин, нечего сказать. Во всех смыслах…

— Светлейший…!!!

Грузное тело мэра бросилось вперед, в напрасной попытке облобызать сапоги инквизитора, но цепь с ошейником надежно защищали тех, что боролись против порождений магии. Как от нападений, так и от подобных… чувственных порывов.

— Вы-вы-вы… — скулил мэр. — Вы жи-жи-живы!

Рамм с трудом поборол желание ударить эту подобострастную, отвратительную, колыхающуюся тушу. Оплот порядка. Мэр. Дворянин, в конце концов. Да тот бродячий музыкант, с которым инквизитор беседовал вчера, вел себя достойнее! Старик, несмотря на то, что приговор был совершенно справедлив, был достоин большего уважения, чем это…

Влажные стены подземелья, лязг цепей, вой мэра. У Светлейшего раскалывалась голова. Он вспомнил мелодию. Чистые, нежные звуки. Стало легче. Немного.

Какой контраст… Вчера в этой же камере они беседовали о музыке. Колдун — как он себя назвал? Зорго Цумм? Искал своего друга. Попросил мелодию вывести его к нему. Инквизитор усмехнулся: скрипка привела бродягу прямиком под копыта их коней.

Музыка… Музыка! Это свет. Это любовь. Магия же — тьма. Зло. И он тоже — зло. Потому что он — маг. Но он — орудие Порядка. Чистоты. Справедливости. Когда они уничтожат всех, правильным было бы уничтожить и себя. Но нет. Этого не будет. Останутся маги. Элита. И будет контролировать остальных. Мир не совершенен. Музыка совершенна. Она прекрасна…

Жаль, что старик оказался колдуном. Его искусство дарило покой. Проклятый серый песок — и тот замирал от звуков, не шипел и не двигался, как будто…слушал.

Жаль… Удивительно, но на допросе пожилой музыкант утверждал, что магией не владеет. Марк еще удивился. Оба нэйро понимали, что Цум не лжет. Так и осталось загадкой: то ли старик и сам знать не знал, то ли верить не хотел?

А сегодня вместо старика — мэр, которого и человеком называть не хотелось. Так, тело…

— Светлейший….! Ооооо! Вы…..Вы не погибли!

— Мою тень убили, — тихо проговорил инквизитор, и с удовольствием увидел, как мэр пополз обратно в угол.

— Вы маг? — шепотом спросил он у Шонна Рамма, не отрывая от лица инквизитора выпученных, полных ужаса глаз.

Тот рассмеялся:

— Тень — это должность. Двойник, обеспечивающий высокопоставленному лицу свободу для маневра.

В ответ на его тираду мэр заскулил. Тоненько и противно.

— Спятил он от страха, что ли? — спросил у самого себя инквизитор.

Голова раскалывалась. Казалось, внутри черепной коробки тоже был ненавистный песок. Серый. Раскаленный. Как…пепел. Пепел костра, запомнивший крик заживо сожженных лишь для того, чтобы сейчас причинять ему боль, разрываясь в самом центре бедного, измученного сознания.