Сергей Варлашин - Юные дарования. Художник

— Ты где сейчас?

— Вот кстати об этом. Забери меня, пожалуйста, сам я отсюда, буду долго выбираться, а для тебя соседний район.

— Твой мотоцикл, я отогнал в себе, кстати. Ладно называй координаты, — я назвал ему улицу и дом. — Это же даль несусветная, что ты там забыл?

— Расскажу, если угостишь меня завтраком и прихвати, заодно водички, пить хочу как верблюд.

Зенон прибыл через полчаса. Вручил мне, мой собственный шлем и литровую бутылку воды, которую я с жадностью сразу опустошил.

— Ты что из пустыни вернулся?

— Как ты догадался?

— Да у тебя, как будто обезвоживание и губы потрескались. Лицо и руки сгорели. Волосы вон выгорели. Одежда вся в песке. Ботинки вытерлись. Куртка кожаная и то полопалась. К тому же платок твой, какой-то уж совсем не местный.

— Поехали скорее, дома у тебя расскажу, за плотным завтраком.

Через двадцать минут, по пустынным улицам медленно оживающего города, Зенон доставил нас к нему. Я сходу опустошил одну коробку персикового сока, попавшуюся мне на столе и всю корзинку фруктов, пока Зенон хлопотал с завтраком. Только наевшись и поборов желание вздремнуть, я принялся рассказывать ему, всё о своих недавних путешествиях и самом невероятном, последнем, по длительности путешествии, по пескам Аркальнии.

— Действительно Кай, не стандартный твой переход. А я вчера тебя обыскался. Расспросил весь персонал, никто тебя не видел. Пропал и всё. Самое главное ключи от мотоцикла, остались прямо на лавочке, где ты меня должен был ждать. Повезло, в общем тебе.

— Не то слово, повезло. Такой длительный заброс, а в холостую прошёл. За несколько дней, я бы с Ремгулем, со скуки, уже бы успел поймать Гасонго, раз пять. Но нет, надо было мне попасть в пустыню и провести там увлекательно всё то долгое время, с Кармасом и его верблюдом Цумгой. Чертовщина, не находишь?

— Нахожу. Тебе не мешало бы, поучиться искусству концентрации и осознанности. Чем ты лучше научишься сосредотачиваться на том, куда ты хочешь попасть очередной раз, тем лучше у тебя это будет получаться. Чтобы завершить уже начатое, в конце то концов.

— Уж концентрироваться я умею, поверь. По крайней мере, на кончике кисточки.

— А может быть, дело в другом. — Зенон сложил руки на груди, стал держать себя за подбородок.

— В чём, например?

— Ну, может быть, Гасонго использует что-то или кого-то, чтобы он сбивал тебя с толку?

— Как такое возможно, Зенон?

— Откуда ж мне знать, как. Самое главное, ты меня не спрашиваешь, как ты умудрился в пустыню на три дня попасть. Зато интересуешься, как именно, какой нибудь шайтан, забросил тебя в пустыню, чтобы ты навсегда заблудился в песках Аркальнии. Ладно, иди уже в душ, а то с тебя золотой песок, так и сыпется мне на чистый ковёр. Вещи свои закидывай в стиралку, я тебе, как-нибудь их завезу. А пока я подыщу тебе, сменный комплект, из своей одежды, чтобы ты смог в ней, прилично доехать до дома.

— Платок только не стирай. Я его лучше сразу, с собой заберу.

— Ладно. Если он дорог тебе, как память. Твоё дело. Современные, стиральные порошки и впрямь, могут отстирать весь его рисунок.

— Кстати, о памяти, совсем забыл, — сказал я перед заходом в душ. — У меня для тебя, один сувенир из Аркальнии, в багажнике лежит, потом отдам.

— Как скажешь.

Тем же утром, Зенон предложил мне оставить свои потуги и отдохнуть, хотя бы один день на природе. Мысль мне показалась замечательной. У него была на примете одна безлюдная река, куда он каждое лето делает несколько выездов. Река и зелень лучшее, на что можно посмотреть, после бескрайней пустыни.

Он пригласил Елизавету, а я Селену. Селена, уговорила взять с собой её сестру. За окном стояла абсолютная жара, в тридцать шесть градусов. Почти такая же, как температура наших собственных тел, но легче от этого никому не было. Я поехал с Селеной, а остальных отправили во внедорожник Зенона. Уехав за город, мы свернули с трассы и поехали по плотной, грунтовой дороге, поросшей травой.

— Ты знаешь Селена, климат контроль, это настоящее чудо созданное людьми во благо всех живых существ, ездящих на машинах летом.

— Ты так этому рад, словно уже лет десять в машине, с открытыми окнами по пробкам ездишь.

— Ну, какие могут быть пробки на мотоцикле? Это исключено. Там и климат не нужен. В жару обдувает, а в холод есть горячий обдув.

— Кай, ты какой-то странный последнее время. А сегодня особенно. Ты что, волосы высветлил?

— Художнику, религия творения, не позволяет быть нормальным. А насчёт волос, так я просто выгорел на солнце.

— Каком, солнце? Ты из студии вылезаешь, только как носферату. Исключительно ночью, исключительно со своей королевой тьмы и исключительно, на злачные мероприятия. Бери пример с меня, у меня кожа бледнее, чем поверхность луны, когда у нас ночь, а на неё светит солнце.

— Вот, зато мы хорошо смотримся на контрасте. У меня и лицо загорелое стало, даже губы потрескались.

— Косметичка кстати, в бардачке. У тебя лицо скоро, как оладушка пережаренная в масле будет. Осторожнее с этим. Озоновый слой, давно дырявый. Солнечная радиация, даром ни для кого, бесследно не проходит. Крем от загара, кстати, тоже найдёшь в косметичке в бардачке. А то на тебя смотреть страшно. Словно тебя заставили, десятидневный марш вместе французским легионом совершить.

— Ох и не говори моя королева тьмы, аж вспоминать тошно. Кстати о бардачке. У меня и для тебя подарок.

— Почему и для меня? Кому это ты ещё, подарки раздаёшь, кроме меня?

— Зенону, кому же ещё. Он как-никак, мой лучший друг. Помимо пропащей влюблённой души, Лучемира.

— Когда ты, собираешься нас познакомить?

— Знать бы ещё наверняка, когда я его увижу в следующий раз.

— Я обязана знать, всех твоих лучших друзей, чтобы у меня сложилось о тебе полноценное мнение.

— Я тебе и так скажу, всё что ты спросишь, — я конечно хитрил, о медальоне, Аркальнии и переходах, она ничего не могла меня спросить в принципе.

— Обязательно расскажешь. К этому мы ещё вернёмся. Ты там, что-то про подарок говорил. — вцепилась она в меня, мёртвой хваткой.

— Да конечно, вот, это тебе, — я достал из внутреннего кармана небольшой мешочек, набитый браслетами, колечками и серьгами.

— Ух ты, — протянула она последнее слово и руки, а я протянул свои, чтобы удержать руль, который она внезапно решили отпустить. — Кай ты просто цыплёночек жёлтенький, какие они невероятно искусные, — рассматривала она их высыпав содержимое мешочка на ладонь.

— Рад, что тебе понравилось. Не хочешь теперь порулить, а то мне не совсем удобно это делать, одной рукой.

— Потом посмотрю. Уговорил. А ты настоящий озорник Кай.

— Озорник? Между прочим, это не я руль отпустил.