Павел Блинников - Сонные войны. Дилогия

— Гнолт пуст. Я видел его последнюю книгу. Чушь полная.

— Да? Ну тогда незачем ждать. Давай сейчас.

— А как же…

— Сейчас проверим. Ты звони Вольту и Гнолту, а я Фариту, Мариту и Кольту.

— А здесь есть место, чтобы я уединился?

— А у тебя нет квартиры в Москве?

— Есть. Хорошо съезжу…

Планета вертится, как веретено, каждый день вплетая в наши жизни нити непредсказуемости, нити судьбы. С одного конца полушария — это белые нити радости и горя, удач и разочарований. Нити жизни. С темной стороны — это черные нити пустоты и отчаянья, раздумий и меланхолии, любви и ненависти. В семи маленьких комнатках по всему миру сидят те, кто умеют плести эти нити. Семь Толстых Ткачей собрались сегодня поработать, каждый устроился в специальном, разработанном Болтом кресле — усиленном и многофункциональном.

Любой Ткач может себе позволить купить Тадж-Махал и работать в нём, но, чтобы творить волшебство — а это собираются делать семь толстяков — нужна маленькая, тесная и уютная комнатка. Чудеса любят уют и тишину, обыденность — шум и простор.

Перед Ткачами пылает экран монитора и клавиатура. Окон в комнатах нет, либо они тщательно зашторены. Текстовый редактор открыт и бел — призывает записать на себе шедевр. Как робкая девственница хочет, наконец, лишиться невинности и перейти в другую фазу жизни, так и виртуальная страница требует одеть себя в текст, разорвать плеву и стать чем-то. Первый партнер может оказаться неумехой, тогда страница оденется в рваное одеяло безграмотности или утонет в кружевах лишнего. Это станет для виртуальной страницы большим разочарованием, ведь даже плохой наряд лучше пустоты. Но в этот раз страница может оставаться спокойной. Сегодня руки писателей опытны и не в первый, и даже не в тысячный раз ваяют чудо. Делают то, благодаря чему правят Миром.

Толстые ладони лежат на клавиатуре, указательные пальцы деликатно поглаживают выпуклости на «F» и «J». Это своеобразный петтинг — прелюдия перед зачатием от страницы. Их глаза закрыты, но даже если кто-то приподнял веки, не бы увидел зрачков и радужки. Глаза Семи Толстых Ткачей развернуты на сто восемьдесят градусов и рассматривают собственный мозг. Над каждым домом, где сидит Ткач, загудело — это Ветер поприветствовал своих слуг. В комнатах запахло терпкими восточными пряностями, зашуршали бумажки, шторы, волосы некоторых Ткачей тронул порыв Ветра — он уже внутри, уже в комнате.

Но вот началось! Губы зашевелились и зашептали. Ткачи на разных концах света, но это не мешает им вести диалог, не мешает настраиваться друг на друга, не мешает вступить в контакт со своим Богом.

— Петли крутим, — сказал Фарит.

— Плетём сети, — согласился Гнолт.

— Знают все во Тьме и Свете! — похвастался Вольт.

— Мир меняем мы сейчас, — констатирует Марит.

— Мир меняется без нас, — возражает Кольт.

— Явись, Муза, не молчи! — просит Болт.

— Просят Толстые Ткачи! — представляет всех Шалит.

Прошептав эти строки, они садятся ровно и открывают глаза. Зрачки расширены настолько, что угрожает занять всё глазное яблоко. У всех, кроме Шалита, на голове есть хоть какие-то волосы, они завиваются и медленно шевелятся. Заплетаются, скручиваются, отражая тот хаос, что творится в голове.

— Итак, что мы имеем? — спрашивает Фарит, хотя в комнате он один.

— Нам нужна высокоморальная или аморальная история? — спрашивает Шалит, находясь за несколько тысяч километров от Вольта.

— Я думаю, как всегда — серединка на половинку, — говорит Вольт.

— Понятно, — сказал Фарит, его пальцы забегали по клавиатуре. Синхронно с ним еще шестьдесят пальцев повторяют ту же операцию. — Допустим, главная героиня — женщина.

— В возрасте, — соглашается Кольт.

— Правильно, — вторит Гнолт. — Сейчас старики смотрят фильмы очень хорошо, молодежь по сериалам больше. Можно привлечь какую-нибудь старушку-актрису, публика это нравится.

— Мудрая бабка, но будет в кадре не всегда, — говорит Шалит.

— Положим, история ее жизни. Она рассказывает внучке, что случилось с ней в прошлом…

— Только не надо превращать всё в любовный фарс.

— Но без любви тоже нельзя. Любовь — ключ к сегодняшнему зрителю. На нее так всё завязали, что фильм без любовных соплей никто не воспримет серьезно. Скажи спасибо за это Шалиту.

— Спасибо, Шалит.

— Не за что.

— Не отвлекаемся! Итак, она рассказывает внучке…

— Внуку.

— Правильно, внуку. Слишком много баб отпугнет мужскую аудиторию.

— Но о чём?

— История должна быть о чуде. Пренепременно о чуде, но не слишком… Люди снова поверили в чудо, это хорошо, это отвлечет их от научного атеизма прямо в лапы атеизма обычного. Только без эльфов!

— Верно — никаких эльфов.

— Может, хватит зубоскалить?

— Кстати, надо добавить несколько забавных сцен.

— Да, но только в диалоге. Что-то вроде игры слов…

— Негры?

— Афроамериканцы, Фарит, афроамериканцы.

— Ничего не имею против. Кого будем приглашать?

— Уилл Смит?

— Морган Фриман?

— Холли Берри?

— Нет! Только не негритянку! Их в последнее время и так полно…

— Значит Смит?

— Нет, найдем молодого и неизвестного. Только ради политкорректности, а сделаем ставку на белых. Черные белых по-настоящему уже давно достали…

— Тогда кого?

— Молодого и красивого. Посмотрим…

— Вы опять отвлекаетесь! С черными разберемся позднее, нам надо нормально начать! Бабушка говорит с внуком…

— Но о чём она говорит?

— «Знаешь, бабуль, а ведь ты, наверное, видела много за свою жизнь», — по-моему, лениво. И запятых много. И мало тире. Писатели обожают тире!

— Уважение к старикам сейчас в топе. Они живут так долго, что скоро на них человечеству снова придется работать с четырнадцати лет, хи-хи! Детский труд снова будет в моде!

— Четырнадцать — это поздно…

— Так о чём она ему рассказывает, бездари?!

— Это просто. О том, как в детстве она заметила…

— И, может, ей даже показалось…

— И такой, знаешь, голос за кадром…

— Да-да! Что она видела…

— Эльфа!

— Никаких эльфов!

— Фею?

— Гнома?

— Принца!

— Да! Принца! Принца, из загадочного королевства!

— Ба-ана-альщина-а-а…

— Нет, позвольте, я настаиваю! Именно принца и именно из загадочного королевства!

— Похоже на…

— Алису, да, но это не такое королевство.

— А какое?

— Никакое!

— Принца из Никакого Королевства, так и запишем. Название хорошее, но в чём смысл?

— А смысл в том, что он взрослый! В смысле, юный, а не ребенок!

— Да, и она в него влюбилась!

— Поехали дальше. Пока выходит второсортное фэнтези…

— Ха! Добавим реализма, и всё будет в ажуре. Я всегда так делаю!