Павел Блинников - Сонные войны. Дилогия

Пальцы летали, а время текло. Не бежало, а текло, словно река, заполненная осенней шугой — тихо, вальяжно. Дима не увидел, как в открытом окне забрезжил рассвет, не почувствовал голода, пока на плечо не опустилась рука. Он вздрогнул и увидел взволнованное лицо жены и детей. Выходные прошли, они вернулись домой.

Чан шел по золотым коридорам довольно долго. Хозяин отеля «Голден» в Токио выложил к себе дорогу из натурального золота. Как и в Гонконге, кабинет на самом верху, только принадлежит не Чану. Кахома — богатейшая корпорация, владеющая частью акций таких гигантов, как «Тойота», «Кока-Кола», «Макдоналдс» и «Майкрософт», однако из недвижимости у нее лишь пять отелей Голден и офис в Гонконге. Акции самой Кахомы распределены между двумя людьми: сорок процентов принадлежит Чану, шестьдесят основателю корпорации — Ушито Кахоме. А вернее, сыну Ушито.

Ли Кахома — тридцатилетний мужчина, работающий в корпорации уже восемь лет, зарекомендовал себя еще при жизни отца. Блестяще окончил Кембридж, проработал в корпорации семь лет и почти честно занял пост вице-президента. И уже год как управляет ей в качестве президента. Чану пришлось совсем немного похлопотать, чтобы подтолкнуть его начать войну против Семи Толстых Ткачей. Ли сильно и не противился. Толстые Ткачи давно надоели еще Ушито, и большая часть ненависти перешла к сыну.

«Кахома корп.» заработала свои немалые капиталы на биржевых махинациях и никогда не лезла на рожон. Всегда исподтишка, всегда из-за угла, всегда тайно и никогда в открытую. Такой лозунг Чан и Ушито сформулировали себе сорок лет назад и к концу жизни оба подошли миллиардерами. Но у Ли виденье будущего корпорации серьезно отличалось от сиденья Ушито. Молодая кровь требовала славы, войны и сильного противника. Толстые Ткачи подходили под все категории. Имели славу, которую можно отобрать, любили воевать и не найдешь противника сильнее под голубым небом. Победи их, или хотя бы ограничи власть — тебя ждет почет, невиданный со дня сотворения. Но задача сложна, очень сложна. Практически невыполнима.

Перед золотыми дверьми два серьезных мужчины. За спинами мечи, но это скорее дар причудам хозяина отеля. Ли очень любит истории о самураях, отсюда и эта самурайская тематика повсюду. Но под пиджаками у охранников пистолеты и они умеют пользоваться ими гораздо лучше, нежели тонкими полосками стали.

Оба поклонились Чану и открыли дверь. Войдя, старый китаец попал в большую комнату. В правом углу рабочий стол, в другом диван, а посредине большая бадья с горячей водой. В ней президент корпорации Кахома с двумя голыми девицами. В руках бокалы шампанского, девушки не азиатки, а какие-то европейские модели.

— Простите, Чан-сан, что встречаю вас в такой неформальной обстановке, — сказал молодой президент. — Я скоро окончу и мы поговорим.

— Ничего страшного, Ли, — ответил Чан.

Старик прошел к дивану и сел. Он уже давно почти не пил — здоровье не позволяло — и с завистью наблюдал за молодыми крепкими телами, вылезающими из офуро. Девушки не настолько заинтересовали его, насколько Ли. Безупречно сложен, мышцы играют и переливаются — Ли не обижает вниманием тренажерный зал. Когда-то и Чан был таким — здоровым и сильным, готовый проводить дни и ночи в любовных утехах. Но время проходит, и Чан понимал, его время уже подходит. К концу, естественно. И ничего нельзя вернуть назад. Невозможно возвратить рельеф мышц и крепость чресл. А у таких, как Ли, еще всё впереди. Им не надо пить корень женьшеня или унизительные таблетки, просто чтобы жить. Девушки обтирают его, а он стоит: гордый, сильный и красивый. Как лев, достигший статуса царя джунглей, он достоин восхищения; и больше того — требует, чтобы им восхищались. Две красавицы, всего лишь игрушки в руках, деньги тлен, его интересует только одно — слава и почет. И это правильно, таким и должен быть настоящий мужчина. Сильным и бескомпромиссным, увлеченный исключительно собой и тем, что надо ему. Он улыбается дурочкам, он шутит, он заигрывает, но это, как павлину распустить хвост. Может, у Ткачей, наконец, появился достойный противник? А может, семь страшных толстяков сотрут его в порошок, как сделали с миллионами предшественников. Но одно можно сказать наверняка. Даже если Ли примет смерть от демонов — примет с высоко поднятой головой. Как и положено настоящему мужчине.

А он точно умрет. Если не от их руки, то от руки Чана. Такова жизнь, «настоящие мужчины» должны умирать либо от руки грозного врага, либо от руки хитрого предателя.

Ли небрежно накинул халат, хлопнул девушку по попке и пошел к Чану. Походка вальяжна, пружиниста, в глазах уверенность в себе и улыбочка такая — только что натрахавшегося самца. Как же это бесит! Старческие пальцы сжимают подлокотник дивана. Лет сорок назад он сломал бы его, сейчас могут сломаться пальцы. Ничего, если у этого породистого похотливого щенка получится, если всё пройдет по плану…. Ли даже не может себе представить, во что ввязывается и что поставлено на карту. У старости перед молодыми, есть одно преимущество — опыт. Чан не Толстый Ткач, но плести сети умеет не хуже.

— Простите, Чан-сан, — повторил Ли улыбаясь. Зубы ровные и белые, хоть зубную пасту рекламируй. И — свои. — Я не думал, что вы приедете так быстро, вот и позволил себе расслабиться.

Он сел в кресло напротив, плеснул в высокий стакан виски. Полы халата распахнулись, а нижнего белья он надеть не удосужился. «Этот молокосос хочет меня смутить?», — подумал Чан. И едва сдержал улыбку. Да, Ли крепок телом, дерзок духом и лишен большей части моральных устоев своего народа, но даже не догадывается, кто здесь акула, а кто дельфин. Может, Чан — старая дряхлая акула, спрятавшаяся в водорослях и с гнилыми зубами, но с бездонной пастью и с легкостью проглотит проплывающую добычу целиком.

— Ничего, Ли, я понимаю. Молодость…

— Да, — просто согласился Ли. Он и не думал запахнуть полы и продолжал потягивать виски. На широких скулах усмешка. Ли подмечает каждый завистливый взгляд старика. Кахома вовсе не нигилист, но хочет им казаться. Даже поднося стакан ко рту, он старательно напрягает мускулы, играет ими, показывая, кто тут альфа. Старый лис должен четко понимать, Ли — его хозяин. Должен знать свое место. Ли раздвинул ноги еще шире, несколько мыслей о европейских нимфах, и получилось вызвать у себя легкую эрекцию. Пусть старик видит, если понадобиться, Ли трахнет и его морщинистую задницу — не побрезгует. Ли чувствовал волны ненависти и страха, его обдавало завистью Чана. Это вечная борьба молодости и старости, опыта и пыла, силы и хитрости. Не ума, а именно хитрости. Ли был полностью уверен, кто умнее в этом кабинете.