Павел Блинников - Сонные войны. Дилогия

— Потому что сейчас он нам нужен. Но мы убьем его на премьере фильма, вместе с Толстыми Ткачами. А вернее, предоставим эту честь тебе.

— Мне? Это здорово! Клянусь, Рооми, я не подведу!

— Не подведешь, — кивнул демон. — Если после премьеры он уйдет живым, на следующий день ты станешь мертвым.

— Вы убьете меня?

— Нет, тебя убьет Чан или Толстые Ткачи.

— Я не понимаю…

— И это хорошо. Пронеси на премьеру оружие и убей его. Нас он будет опасаться, а тебя считает кретином. Заслуженно.

— Эй!

— Я говорю, что вижу. Попробуй опровергнуть и выполнить то, ради чего твой отец оставил тебе корпорацию. Попробуй хоть что-то, или умрешь. И не как мужчина, а как сопливое ничтожество в бассейне собственной мочи или на диване посреди блевотины!

Рооми, кивком головы, указал на зеленую лужу. Ли посмотрел и немного побледнел. Немного, потому что и до этого лицо цветом соответствовало извести.

— Я не умру так, — прошептал Ли.

— Это хорошо, но это лишь слова. Мы увидимся на премьере или не увидимся никогда.

За Рооми захлопнулась дверь, а Ли все еще смотрел на бывшее содержимое утробы. Кусочки суши, половинки таблеток и все зеленое от… абсента, что ли? Нет, он не умрет в луже такого!

Посреди огромного зала, уставленного тысячей статуй, разыгрался спектакль одного актера. Японец не мог говорить — губы окаменели; он плохо видел каменными глазами, но незнакомец в шелковом кимоно хотя бы забрал его боль. Теперь он превратился в настоящую статую, слушающую пламенные речи вот уже несколько часов подряд. Черный шелк мелькал в просветах статуй, незнакомец размахивал руками, то переходя на крик, то спускаясь до шепота. Он то подбегал, то исчезал и появлялся в другом конце зала. Его наряд уже несколько раз загорался от нестерпимой жары, но он небрежно тушил его, а на шелке не оставалось никаких следов.

— Ты не понимаешь! — кричал незнакомец. — И никто не понимает! Вот скажи мне, чем книга лучше жизни?

Японец не мог ответить, но мужчина, каким-то образом, умудрялся слышать мысли.

— Неправда! — воскликнул он. — Дело вовсе не в том, что кто-то, чем-то управляет — дело в действиях! Любая книга дарит прежде всего их. Их и перемены. Прислушайся, насколько сладкое это слово. Пе-ре-ме-ны…

Голос мужчины заползал в мозг сухим шорохом.

— Когда в человеческой жизни происходит больше всего перемен? Где-то лет с восемнадцати и до двадцати пяти. Оторванный от родителей, потом учеба, работа… И в это время он определяется. Или дает себе толчок, либо навсегда тормозит. Но, в любом случае, вспоминает эти годы, как самые интересные в жизни. Потому что они полны перемен. И неважно, что перемены могут быть к худшему. Кто сказал, что хорошо лишь движение вперед? Быть может, вернувшись к состоянию пещерного человека, ты был бы счастлив! Вокруг куча мамонтов, рядом баба, пещера и детишки бегают, смеясь. Чем не рай? Для тебя, может, и нет, а для многих да, пусть они сами об этом не знают. Но сейчас у вас нет возможности даже попробовать! Потому что нет мамонтов, нет пещеры, куда можно просто поселиться. И тупая сила, физическое превосходство, не дает в современном Мире преимущества преимущества! Нет, на дворе эпоха хитрецов, то есть, они так думают… А я даю людям перемены! Пусть, иногда они приводят к смерти, но люди умирают счастливыми. В жизни у них были приключения, а не тупое сидение перед экраном. Они дохнут героями! Поэтому нас так привлекают книги — мы знаем, с нами так никогда не будет. Мы не перенесемся в параллельный мир, не станем там волшебником. Мы не повстречаем на дороге красивую девушку, не блеснем перед ней остроумием, а, если блеснем, она не ответит тем же. И мы не станем героям бандитских разборок, а, если станем, выйдем оттуда трупами. Говоря «мы», я имею в виду не себя, а людей, ты понимаешь? Отлично. А я дарую вам возможность всё это воплотить в жизнь. Вы и сами не замечаете, что с каждым десятилетием ваша жизнь полностью обновляется, как в моральном, так и в физическом плане. Мои Ткачи плетут для вас перемены, пусть вы и не хотите этого. Они делают не доброе дело и не злое!

Мужчина исчез и появился перед японцем.

— Ты хочешь, чтобы я привнес перемены в твою жизнь? Конечно, став статуей, ты мечтаешь об этом. А если я превращу тебя в кучу дерьма? Тебе всё равно? Ну-ну, не делай поспешные выводы. Но у меня к тебе есть предложение. Нет, я не смогу вернуть тебе тело. Это бессмысленно. После того, что с ним сделал Рооми, в нём не сможет жить человек. Но я могу отпустить тебя здесь. Кем ты станешь? Не знаю. В этом самая интересная деталь. Может, ты вообще пропадешь. Что должен сделать? Понимаешь, дружок, у тебя есть связь с твоим телом. Такое не разорвать даже Шайтану. И ты, с моей скромной помощью, сможешь ненадолго, часов на пять, отключить Рооми. Только на один раз, а после этого связь порвется. Да, и тогда ты получишь свободу. Нет, ты не вернешься в это время в свое тело, его займу я. Зачем? Чтобы всё окончательно закрутить. Понимаешь, то, что сейчас там, как спираль. Ее можно скручивать очень долго, медленно стягивая в монолитный диск, а можно — враз! И тогда она начнет раскручиваться, и мало не покажется никому. Пора, наконец, придать этой истории интереса. Какой истории? А какая тебе разница? Ты просто отключи Рооми, а потом ты освободишься. В лучшем случае, станешь одним из потоков ветра. Будешь летать, куда хочешь, делать, что хочешь. Почти как я. По рукам? Ну, вот и хорошо. Да нет, тебе главное просто захотеть, Рооми отключится, я перейду в его тело. Ну, начали!

Японец захотел, и статуя осыпалась белым песком. Японец сначала не понял, кем стал, а в следующий миг обнаружил, что ему всё равно. Теперь он мог лететь, куда угодно, и уже в этом видел смысл бытия. А еще он согласился со всем, что говорил ему мужчина в шелковом кимоно. Перемены — это хорошо. И не важно, хорошие они или плохие. Только став легким теплым дуновением, став частичкой ветра, он понял, насколько это правильно. Он подхватил непонятно откуда взявшиеся лепестки вишни, смешал с пеплом сгоревших мужчин и женщин великого города Вабара и понес в дальние дали. Туда, где цветет жасмин, туда, где нет боли и радости, туда…

Конечно, Арооми не особенно рассчитывал, что Денис окажется интересным собеседником, но чтобы настолько? Сначала человек нервничал, потом отрубился. Арооми так и не понял, что его напугало в простом вагоне, но, наверное, опять проделки Ткачей. Когда Денис в первый раз за сутки уснул, Арооми вышел из купе и пошел в соседний вагон. Там, в обычном купе, разместились Ор, Харур и Трур. Собственно, единственная причина, почему в СВ к Денису поселился именно Арооми — его тело принадлежало молодому еврею, а тела остальных, японцам или китайцам. Демоны сидели в клубах дыма от сигарет, в купе поселился запах серы. На столе уже две пустых бутылки водки, хотя едва отъехали от станции.