Сергей Тимофеев - Как Из Да́леча, Дале́ча, Из Чиста́ Поля... [CИ]

- Вот ты, значит, гость, так мы к тебе, как к гостю, и прибыли. Потому как у тебя, значит, товар, а у нас - купец...

- Погоди, - помотал головой Митряй и, на всякий случай, еще кваску хлебнул. - Это что же такое получается? То вы богатыри, а то - купцы...

- Ты не перебивай, - Алешка говорит, и тоже хлебнул. - Я и сам, без тебя, собьюсь, когда надо будет. Удивляться тут нечему. Потому как богатыри мы - каждый день, окромя сегодняшнего. Сегодня мы - купцы, и прибыли к тебе за товаром красным, за красной девицей.

- Что товар красный, это ты правду сказал, - в свою очередь подбоченился Митряй, пропустив мимо ушей "девицу". - Пенька у меня, вдесятером не порвать, а уж деготь березовый - всем дегтям деготь. Вы такого дегтя от Киева до Нова города не сыщете. Много ли князю надобно? Коли по сусекам поскрести, так кое-чего и найдется, а коли больше, - подождать придется. Да и дешево не отдам, хотя бы и самому князю. Не даст цены, мне только свистнуть, враз с руками оторвут.

Митряй хотел показать, как свистеть будет, ан вместо того издал такое могучее "тпрррууу", что мирно сопевший Иван на мгновение приоткрыл глаза, прислушался, головой помотал и снова засопел.

И началось. Алешка Митряю все про девицу сказать норовит, а тот, как про товар услышал, иного и слышать не желает. Он уже, небось, гривны в уме перебирает, да считает, как не продешевить. До того дошло, что в сарай Алешку вести собрался, бочки с дегтем показывать. Потому, слова хорошо, а самому убедиться - важнее. Такой деготь, что хоть с хлебом ешь. Хочешь - меха выделывай, хочешь - лечи кого, а нет - телегу смазывай. Али там дверь с воротами... Хорошо, два шага шагнул - и повалился, захрапел. Алешка встал было, поднять, ан и сам не устоял. Не слыхал, как домашние по лавкам растаскивали...

Только наутро и разобрались, за какой надобностью посланные от князя в Любеч заявились. Как у колодца поплескались, да снова за стол присели.

Прочитал Митряй грамотку, глаза вылупил. Снова прочитал. Отложил в сторону, бороду теребить принялся. Потеребит-потеребит, поскребет затылок пятерней, - и снова теребит. Алешке подумалось - это он от счастья, нежданно-негаданно привалившего, слова потерял. Нельзя сказать, чтоб в родственники княжеские попал, так ведь и не совсем чужой, вроде...

Митряй же, осушив ковшик квасу, обтер усы с бородой, да и поведал, отчего над волосней измывался. Коли коротко - есть у него товарищ в Нове городе, тоже гость. Они, как задружились, - давно это было, - порешили промеж себя детей своих обженить. Как сговорились, так и сделали. Прислал новгородец сватов, Авдотья с ними, да с братьями своими, к жениху и отправилась, а сам он задержался. Сегодня-завтра тоже плыть собирался...

Чего ж вчера не сказал?

А разве кто спрашивал? Так ведь еще и то рассудить: с дочерью, с ней дело решенное, в Нове городе обождут малость, а князя, - как не уважить, ежели товар надобен...

Что ж за народ такой, купцы эти самые? Дочь выдает, ан о прибыли не забывает... Только чего уж теперь делать. Засиживаться, вроде, тоже не из-за чего. Утекла невеста Иванова, аки вода из рук. Поклонились хозяину поясно, за хлеб-соль его, за привет, и подались себе восвояси. Из-за стола, да не солоно хлебавши. Иван - туча тучей, Алешка же - с легким сердцем. Обоих понять можно.

Уж от города сколько отъехали, и тут видит Алешка, нет рядом Ивана. Потерялся где-то. Обернулся испуганно, а тот застыл невдалеке на дороге, будто решил что-то, ан сомневается.

- Ну, чего ты там? - Алешка крикнул. - Али нашел чего?

- Я вот чего думаю... - медленно произнес Иван. - Мало ли чего там купцы промеж себя порешили... Слово-то княжеское, ему повиноваться должно... Невеста - она ведь еще не жена... Может, Авдотье вовсе и незачем за сына купеческого выходить, коли у нее богатырь имеется...

- Что-то я тебя не пойму, - Алешка отвечает. - Ты это о чем, вообще?

- Это я об том, что ладья с Авдотьей, она ведь еще в Нове городе... Да и не скоро еще там окажется. Сам же слышал, как Митряй про волок сказывал...

- Нам-то дело какое? Это пущай у гостей голова болит, где водой идти, а где волоком тащиться.

- Такое дело, что ежели догнать, так ведь Авдотью и отбить можно.

Алешка чуть с коня не грохнулся. Не ожидал такого от Ивана. Накинулся. Да как же это можно - чужих невест отбивать?

А тот на своем стоит. В том смысле, что куда договору купеческому супротив слова княжеского... Ну и, конечно, сыну купеческому супротив богатыря. И вообще, Алешка, коли не хочешь моим товарищем быть, езжай себе в Киев, я и без тебя справлюсь. И зла держать не буду, и словом не обмолвлюсь, как ты меня в беде бросил.

Как же, не обмолвится он!.. Тут и слов не надобно. Он таких дров наломает, такая слава пойдет, на острове Буяне от этой славы не укроешься, даром что не при чем, а так, в сторонке постоял. Вот ведь связаться угораздило. Еще и князь коситься станет, что родственничку не помог. Про князя злые языки говорят, что жена его тоже за него не своей волей пошла. Отказала, так он город разорил, а своего добился...

Вот и получается - куда ни кинь, а все клин.

Пока думал, Иван уж развернулся и обратно подался, дурь задуманную исполнять. Хоть и дальний родственник князю, а ухватки те же. Ничем-то его не отговорить. Наломает дров, ох, наломает... Да мне-то какое дело, в конце концов? Что я его, на поводке водить должен, ровно скоморох медведя?.. Пускай езжает, куда хочет, и делает, что надумал. Я свое сделал. Дружка - он только до свадьбы. А тут и свадьбы нету. Выходит, и думать нечего: нету свадьбы - нету дружки. Слова не скажет, что в беде бросил? Так ты себе эту беду сам, на ровном месте, сыскал. Что тебе, других девок мало? Да и эту-то в глаза не видал... В общем, прощевай, Иван Годинович, мы теперь как-нибудь сами по себе.

Только было в Киев коня тронул, как торкнуло внутри что-то. Какой же ты после этого первый богатырь, коли вот так запросто людишек бросаешь, у коих Иван невесту отбить собирается? Они ж просто так не отдадут, а Иван, от бестолковости да от задора, такого понатворит... Хотя, конечно, насчет первого богатыря... Первый - это Илья. Второй - пусть Добрыня будет. А я - всего лишь третий. Или, ежели других посчитать, так вообще непонятно какой... Да нет, Алешенька, это все отговорочки. Как ты себя не уговаривай, а придется тебе с Иваном ехать. Глядишь, коли отговорить не удастся, может, в чем другом охолонуть успеется...

Решил так, и вроде как поспокойнее на сердце стало. Развернулся, догнал Ивана, рядом поехал.

День едут, другой, берега держась. Об деле затеянном речей не ведут, ан каждый о своем думает. Вот, к примеру, как нужную ладью от не нужной отличить. Их здесь не одна плавает, как бы не обмишуриться. Приметы ж у Митряя не спрашивали. Ивану, ему все равно, какую ладью добывать. Только завидит, тут же в воду лезть готов. Даже за той, какая навстречу плывет. Как ни пытался Алешка ему втолковать: те, которые навстречу, в Любеч плывут, а нам нужна, которая из Любеча. Да только Иван свое гнет: может, говорит, забыли чего, обратно вертаются, пока недалеко уплыли. Ага, невесту забыли... Правильно все-таки Алешка решил, что лучше ему с Иваном ехать. Скольких купцов от напасти избавил. В смысле, от бестолковости Ивановой.