Светлана Галямина - Начало пути (СИ)

Колдун уселся напротив своего гостя, который, если честно сказать, был изрядно обескуражен всем происходящим, ничего не понимая. Неужели дознаватель решил попробовать добиться своего не пытками, а радушием? В то, что колдун пригласил Эдвина просто так, без задней мысли, не поверил бы и ребёнок. Так какова его цель? А «гостеприимный» хозяин сказал:

— Ох, где мои манеры? Я совершенно забыл представиться! Позволь исправить это упущение. Меня зовут Болдуин.

— Болдуин, а дальше как? — Сам не зная зачем, спросил Эдвин.

— Просто Болдуин. И давай будем общаться по-простому. Пожалуйста, обращайся ко мне на «ты», — он дотронулся до руки принца, в которой тот держал бокал и задержал её на ней. Юноша, испытывая неловкость, вытащил своё запястье из сжавшей его ладони Болдуина и чуть не пролил вино на дорогущий ширвальский ковёр, в котором ноги утопали по щиколотку. Вообще, принц, наверное, наслаждался бы своим пребыванием в этом доме, ведь он уже давно не был в такой обстановке, если бы хоть немного верил его хозяину. И если бы не его слащавые улыбки и слова и странное поведение, вроде этого пожатия руки. Да и продолжавшаяся боль и кандальные браслеты на руках и ногах не очень-то способствовали добродушному настроению. Видимо колдун всерьёз опасался его магического дара. Так что принцу было не ясно, кем он всё же является — гостем или узником.

— Давай я тебе налью ещё или может, хочешь мальвадского? — всё так же приветливо спросил Болдуин. Эдвин отказался. Как ни было хорошо это вино, но он старался пить поменьше, не желая потерять ясность сознания, и самоконтроль, зная, что от колдуна можно ожидать чего угодно, а вино легко ударяет в голову, если его выпить чересчур много, особенно после длительного голодания. Колдун разливался соловьём, предлагая одно блюдо, рекомендуя второе, нахваливая третье. Отравиться юноша не боялся. Это было бы очень просто и в то же время очень сложно по исполнению, потому что отраву легко подмешать в любое блюдо или вино. Но зачем? Для этого не нужно было привозить его сюда, гораздо проще было бы умертвить его в тюрьме. К тому же хозяин ел тоже самое, что и Эдвин, который, несмотря на вкусную еду, старался есть поменьше, чтоб у него не разболелся живот, когда он меньше всего будет этого ожидать.

— Может быть, сыграем в кости? — всё так же добродушно спросил Болдуин, подсаживаясь к Эдвину, и кладя руку ему на колено.

— Не играю, — сухо ответил напрягшийся принц и постарался отодвинуться от мужчины подальше. Но рука колдуна цепко держала его за ногу и у юноши ничего не вышло. Другой рукой Болдуин обхватил своего «гостя» за плечи и облизнул губы. Потом он распахнул его плащ и, прижав ладонь к груди Эдвина, провёл ею вниз по его юному, израненному, но всё равно такому прекрасному телу до обнажённого паха. Задержав там свою руку и слегка сжав плоть принца, сластолюбец начал щупать и поглаживать его между ног. Одновременно с этим он, приблизив своё лицо к лицу Эдвина, смачно его поцеловал. Не искушённый, чистый и целомудренный душой и телом юноша, даром, что всю свою жизнь прожил во дворце, всегда был очень далёк от всей придворной камарильи с их интригами и любовными похождениями, во всех их аспектах и видах, занимаясь своими делами — учёбой, тренировками, книгами. И поэтому некоторое время, особенно после того, как хозяин дома взял его за руку, он никак не мог понять, что происходит, тем более, что о таком виде любовной связи он и понятия не имел.

Впрочем, понимание этого пришло мгновенно, больно уж недвусмысленные действия совершал колдун, и когда эта мысль вспыхнула в его голове, юноша пришёл в оторопь, негодование и ужас. До сих пор он полагал, что такого рода отношения могут связывать только мужчину и женщину, да и то между ними непременно должна быть настоящая, искренняя любовь. Хотя сам он знал, что ему вряд ли удастся жениться по любви, ведь он будущий король, а для королей гораздо важнее разные политические соображения, и всё же, всё же, всё же… А тут такое!!!

Он резко вскочил, вырываясь из рук Болдуина, хотя ещё совсем недавно и представить бы себе не мог, что способен сейчас на такие сильные и быстрые действия и отбежал от него подальше, снова запахнувшись в плащ. На губах колдуна появилась глумливая ухмылка.

— Ты, как я вижу, уже всё понял, значит, ничего объяснять не нужно и можно больше не играть, хотя в игре тоже есть своя прелесть. А теперь будь хорошим мальчиком и разденься, а потом ложись в постель — смотри, какая она мягкая и удобная. Иди, иди, мой красавчик, — приговаривал развратник, подходя к Эдвину и подталкивая его в спину, одновременно обнимая его.

Эдвин увернулся от его жадных рук и снова отошёл в другой конец комнаты. Он вдруг вспомнил, как слушал однажды менестреля, которого, пригласили, ко двору, дабы он усладил своим пением и музыкой сильных мира сего. Бард спел несколько красивых песен, и в одной из них описывалась любовь двух юношей, которых жестокая судьба и не менее жестокие люди, разлучили навеки. Эдвин тогда не очень-то понял, о какой любви между юношами пел менестрель, разве так бывает? Но в этот момент, неожиданно понял и допустил, что такая любовь тоже может быть, что это вполне возможно, если это действительно настоящее, подлинное чувство! Но то, что происходило сейчас, и должно было произойти в ближайшем будущем, было также далеко от любви, как земля от неба. И, несмотря на перенесённые жестокие пытки и всё ещё испытываемую сильную слабость, он решил бороться до конца, чего бы ему это ни стоило.

Пусть лучше проклятый колдун убьёт его, лучше пытки и смерть, чем это! И хотя Эдвин до конца не знал, что должно случиться, чем ему это грозит, чего ему ждать, но чувствовал, что это будет чем-то ужасным и отвратительным, хуже пыток! Он настолько был потрясён открывшейся ему такой неприглядной стороной жизни, что в эти мгновения даже забыл о своей миссии, и о том, что её ждёт провал в случае его смерти. Но сейчас он собрал всю свою решимость, подкреплённую гневом, и она прибавила ему силы. И, кстати, немаловажную роль в этом сыграло то, что он, только, что сытно поел.

— Хочешь еще поиграться со мной, мой сладкий? — вкрадчиво спросил колдун, скривив в недоброй улыбке свои губы, — ничего не выйдет. Не хочешь по-хорошему, будет по плохому.

И он позвал своих слуг, а когда они прибежали, приказал им сорвать с мальчишки плащ, который по ветхости не выдержал такого обращения и порвался. Эдвин, прикрывшись руками, с отвращением и презрением смотрел на мужчину, который, казалось, уже начал пускать слюни от предвкушения.

Даже сейчас, страшно израненный и избитый с синими и багровыми кровоподтёками на коже, юноша был исключительно хорош собой, и колдун невольно залюбовался им, откровенно рассматривая свою собственность. Его будущий любовник обладал идеальной, но, ни на кого не похожей, красотой. Всё в нём было соразмерно — плавный овал лица с тонкими чертами, высокий лоб, тёмные, как будто бархатные брови в разлёт, точёный нос, чистая, изысканная линия губ, раздвигающихся в обворожительную улыбку, сейчас, впрочем, плотно сомкнутых и изумительно красивые глаза. Блестящие, очень большие, миндалевидные, немного удлинённые, чуть приподнятые к вискам, обрамлённые чёрными, пушистыми ресницами. У них был совершенно необычный цвет — насыщено синий, глубокий в счастливые моменты светлевший до лазури, как небо летним днём. А во время гнева или горя глаза темнели и становились тёмно-фиолетовыми, как предгрозовые тучи. Вокруг лица вились густые иссиня-чёрные волосы. У юноши была статная, тонкая, но мускулистая фигура с узкими бёдрами и стройными ногами.