Светлана Галямина - Начало пути (СИ)

Стражники понимающе кивнули. Это было ясно. И это действительно веская причина отправиться обратно в тюрьму на ночь глядя в таком состоянии. Эти колдовские штучки! Простым людям их лучше не трогать, к ним даже подходить близко боязно, а уж в руки взять — нет уж, дураков нет. Да и не доверяют колдуны их другим людям. В чужие руки не дают. Но всё равно странно, тут что-то не сходится. Поэтому стражник всё ещё, немного недоверчиво спросил:

— А почему он приказал это не своим лакеям, а попросил об этом тебя — заключённого? И почему вы подвели его к этой карете? У его милости есть своя, гораздо лучше, чем эта.

— Ту ещё запрягать надо, а он забыл отдать распоряжения слугам, — спокойно объяснил юноша и добавил, — он говорил, что ему нужно отправиться обратно незамедлительно.

Это был скользкий момент. Стражники могли подумать о том, что раз колдун находится в таком состоянии, говорить о какой-то незамедлительности смешно. Ему ещё проспаться нужно, на это всяко несколько часов уйдёт. За это время его собственную карету раз сто запрячь и распрячь можно. Да и сам он, что будет делать в тюрьме в таком вусмерть пьяном виде? Но стражникам такие очевидные вопросы даже не пришли в голову. Сказалась многолетняя привычка слепо подчиняться всем приказам колдуна. На это и рассчитывал Эдвин. Кроме того, мысли стражников приняли другое направление.

Они переглянулись и дружно понимающе ухмыльнулись, пользуясь тем, что господин колдун сейчас не видит их лиц по причине своего, так сказать…хм, отсутствия в реальном мире. Иначе он бы очень рассердился, и тогда не сносить им головы! Их милость не терпел насмешек над собой даже таких невинных. Да и кто бы осмелился? А ну как превратит сгоряча в какого-нибудь таракана или скажем в жабу, и будешь потом всю оставшуюся жизнь квакать среди других лягушек. Нет сердить господина колдуна чревато крупными неприятностями. Но молодцы подумали не об этом. Для всех стражников тюрьмы не было секретом, для чего они время от времени привозили в дом дознавателя узников и чем он, потом там, с ними занимался. Причём весьма бурно. Да и как не знать, если стражники притом, можно сказать, почти присутствуют, отделённые от сего действа только размером комнаты и тонкой тканью балдахина. А причина в том, что своим тюремным любовникам их милость совсем не доверяет. Вот и приходится стражникам его охранять стоя прямо в спальне возле двери, и слушая его стоны и крики. Это в первый раз случилось, что их выгнали из спальни. Да и то сказать — понятно, что ему захотелось с таким красавчиком наедине побыть. Чтоб ему никто не мешал. Ведь как хорош стервец даже сейчас после пыток, а какой же он в нормальном состоянии и в хорошей одежде? Жаль будет, если загнётся в тюрьме или Тедди его изуродует. Нельзя такую красоту губить. Это даже они понимают. А уж для колдуна-любителя юнцов и вовсе такой красавчик, как лакомый кусочек. Тут не трудно и голову потерять в нетерпении, а уж тем более, забыть отдать приказ о какой-то карете! Да и арестант держится как-то уж очень уверенно. Кто их знает, а вдруг они с господином Болдуином поладили. Надо бы быть с ним повежливее.

И они распахнули дверцу кареты. Сначала в неё посадили, а вернее запихнули Болдуина, затем рядом с ним сел Эдвин и обнял его за талию, приставив ему нож к телу напротив печени. А уж потом сели стражники. Карета была четырёхместная, так что принц с колдуном оказались напротив охранников. Это было на руку Эдвину. Он прятал кинжал в складках мантии и как только гильдеец начал приходить в себя, кольнул его острием в правый бок и тихо, очень тихо, прямо ему в ухо сказал:

— Молчи! У меня в руках твой кинжал. Дёрнешься или позовёшь стражников — прирежу. Убью, мекнуть не успеешь. А будешь вести себя хорошо, и делать что скажу, останешься жив. Даю слово.

На самом деле он, как уже говорилось, не собирался убивать безоружного, но ему нужно было колдуна, как следует, припугнуть и сделать это удалось. Тот не издал ни звука, испуганно вжавшись в угол кареты. В ней было полутемно, да и трясло немилосердно, а колеса громко погромыхивали на булыжной мостовой, а потому стражники ничего не услышали и не заметили. Они уже успели утомиться и почти подрёмывали с открытыми глазами, которые, впрочем, то и дело закрывались.

Наконец карета остановилась. Стражники открыли дверцы и вышли. Эдвин посильнее надавил кинжалом на тело колдуна, молча напоминая Болдуину о том, что если он решит кричать и звать стражу на помощь, это закончится для него очень плохо. Колдун Болдуин был трусом. Нет не так — он был Трусом! Жить он любил, жить он любил больше всего на свете! За свою драгоценную жизнь он мог бы отдать всё, даже самое дорогое, что у него было. И от одной только угрозы смерти, его продирала сильнейшая дрожь. Впрочем, боли он боялся не меньше смерти.

— Обнимите меня за плечи, — едва слышно произнёс юноша.

Что колдун и сделал, а куда ему было деваться? Ему ничего не оставалось делать, как подчиняться. Сейчас он был в руках недавнего заключённого и именно тот ставил условия и диктовал правила игры, в которую они теперь играли. Правда то, что они далеки от каких-либо игр, весьма доходчиво и откровенно доказывал нож, прижатый к его телу. И ведь он сам виноват, что так сложилось! Ну, кто его надоумил выставить вон стражников! Один из них даже осмелился возразить, что это опасно, а он, болван, не прислушался, оборвал. Да болван. Уж себе-то можно сказать, себя не обманешь. Это перед другими хорохориться можно, но не перед собой. А ведь стражник дело говорил. Где бы этот проклятый щенок был теперь, если бы стражники находились на месте, как обычно? Уже сидел бы в камере и не трепыхался. А теперь вон тычет в бок его собственным кинжалом! А он тогда расслабился, слюни пустил. Ещё бы такое чудо встретил! Никогда ещё таких не видел, а, уж сколько красивых юнцов в его постели перебывало за его жизнь, и не только юнцов. А такого увидел впервые! Наверное, если бы легендарные эльфы существовали на самом деле, они вот такими бы и были. А может этот мальчишка даже среди их народа красавцем бы слыл. Вот он, Болдуин, и позволил себе. Потому и расслабился и пожадничал, ни с кем делить не захотел, даже со стражниками. Захотел с ним наедине побыть. Вот и поплатился за это! Ещё когда впервые его в пыточной камере увидел, сразу понял — его он будет, его! Никому он такое чудо не отдаст. Он такого больше нигде не найдёт, такого больше нигде и нет. Конечно, сведения он от мальчишки должен был получить, это непременно, да и награда за это воспоследовала бы немалая. Но и юнец сам по себе такая награда! Вот и пришлось пытки на время приостановить, пока его Тед в конец не измордовал, а ещё пуще того не изуродовал. Ну этого бы он не допустил, и того довольно было, что пришлось столь прекрасное тело изувечить.