Илья Аведин - Злобный леший, выйди вон! [CИ]

- Допустим, что «черное солнце» - это затмение…

- Очень даже вероятно, - еще раз сказал Тео.

- Но как это связано со стихом? – закончил свою фразу Олег.

- А прочти-ка еще раз.

Олег прочел.

- Нет, дай я сам прочту.

Теодор Кительсон прочел стих в третий раз.

- Ну что ж, «погаснет свет», «темное дитя», все это вроде наводит нас на мысли о затмении и, возможно, о том кто родился или родится в затмение. Но что значит все остальное? «Пламя в три локтя». Хм.

- Что?

- В том то и дело, что ничего. Но это пока что. Как только мы вернемся в Лысовку, у нас будет время, подумать над всем этим.

- Тео?

- Да, дорогой друг. Сначала мы поможем тебе. Не отчаивайся. Теперь, когда твоему нынешнему телу не грозит расправа, мы можем спокойно заняться поисками, ответа на очевидный вопрос. Как извлечь твою душу и где найти тело?

- Я не о том, Тео. За нами едут всадники.

- Это черностопцы, - сказал Олег, увидев знакомые лица.

- Держитесь, - сказал Тео и подстегнул лошадей.

***

- О мудрейшая…

- Брось Зурал эти напыщенные церемонии, нас никто не видит, - сказала гадалка, когда к ней в дом, сокрытый среди квартала бедняков, вошел покрытый пылью и потом черностопец. – Они сбежали, ведь так?

- Ты же сама знаешь, зачем спрашиваешь?

- Надеялась, что мой дар меня обманул, когда сказал, что ты их упустишь. Очень жаль.

- Я могу послать за ними Айдахара. Мы же знаем, где их деревня.

- Мне не нужны их головы, Зурал!

- Тогда, что тебе нужно? По твоим прекрасным глазам, сестра, я вижу, что ты и сама толком не знаешь.

- Не знаю, ты прав. С этим юношей что-то не так. Я не поняла что, но те образы, которые всплыли в моей голове, мне не знакомы. Я помню… черное солнце. Гигантская дыра, размером больше всего, что только можно представить. Она как-то связана с ним. Я попыталась посмотреть в нее, но как только взгляд мой скользнул внутрь, я оледенела. Это был самый жуткий холод. Он не обжигал, как бывает порой. Нет. Он порабощал. Знаешь, мне там было так спокойно. Как в могиле. И очень холодно.

- Ты что-то еще ему сказала?

- Да, было что-то еще, но никак не могу вспомнить. Нечто вырвалось из бесконечной тьмы и прошло сквозь меня. Оно оставило ему послание моими устами, но я была окутана мраком и не видела и не слышала ничего. Я даже не помню как покинула шатер.

Гадалка запустила пальцы в густые черные волосы и склонила голову. Зурал заметил, как по нежным щекам его сестры потекли слезы. Сердце брата сжалось. Он присел рядом, чтобы успокоить, но только положил руку на плечо, Зарима вывернулась, как кошка, и отошла в другой угол комнаты. Она встала перед зеркалом и откинула копну волос назад.

- Может, перестанешь пользоваться тем зельем? Я боюсь, что однажды не увижу твоего прекрасного лица, а на его месте навсегда останется старуха.

- Нет, Зурал. Старухе доверяют больше чем молодой черностопке.

Гадалка взяла гребень и утопила его в черном шёлковом море. Тишина некоторое время разделяла брата и сестру.

- Зарима?

- Да?

- Ты в порядке?

- Буду, дорогой брат. Скажи, у тебя сейчас нет никаких дел? – спросила она, смотря на него через зеркало.

- Надо бы еще обойти всех фокусников.

- Займись этим сейчас, мне нужно уединиться.

- Ты ведь хочешь написать одно из своих тайных писем?

- И не забудь проверить конюха во дворце, - сказал девушка на прощание брату.

Через неделю друзья вернулись в деревню. По пути им пришлось дать крюк, чтобы оторваться от преследователей. Они проехали через Полпути и Прибрежное, - ничем не примечательные, едва дышащие деревни. Мокроус знал об успехе предприятия, еще до приезда. Теодор Кительсон отправил советнику письмо из постоялого двора «Гусь и сойка», где была очень грязная постель, но очень приветливая хозяйка.

Как только друзья отобедали в усадьбе наместника, и Бокучар отправился в кровать, чтобы отдохнуть с дороги, Мокроус обратился к лекарям:

- Спасибо вам большое, дорогие целители души и тела, - сказал он в полупоклоне. – Вы оказали поистине великую услугу Бокучару и всей деревне. Но теперь, когда все невзгоды остались позади, я бы хотел…

Оборвал он сам себя на полуслове и жестом подозвал сына кухарки, который положил на стол перед знахарями крохотный мешок, в котором, что-то жалобно зазвенело.

- Что это? – спросил Олег.

- Ваша награда, конечно же. Я не смею вас больше задерживать. Думаю, что вы и сами рветесь в путь-дорогу, в поисках нуждающихся.

- Сколько здесь? – поинтересовался Теодор Кительсон.

- Шесть златцев. По три на каждого, если делить поровну. Но тут я вам не советник. Как делить - решайте сами.

- Знаешь ли ты, советник, что князь Златолюб, предложил Захару звание княжеского знахаря, три сотни златцев в год, да еще усадьбу в довесок?

- Этого в письме не было, - сказал Мокроус.

- Не люблю хвастаться, - сказал Теодор Кительсон.

- Что ж, почести великие, нет слов, но я вам не могу предложить большего, чем уже предложил. Так что, либо берите, либо уходите с пустыми руками.

- Послушай, советник, я как знахарь не могу поступиться своим долгом и покинуть человека, который все еще пляшет на грани болезни.

- Он здоров.

- Откуда тебе знать?

- Честно. Он сам сказал мне. Да, что вы так смотрите? Неужели наместник не расскажет того, что творится у него на душе своему советнику? Да что же смешного я вам сказал? Чего смеетесь?

- Когда же он успел тебе это сказать? – спросил сквозь улыбку Олег.

- Он сказал об этом в письме.

- Можно взглянуть?

- Конечно, нет! – запротестовал Мокроус.

- А написано оно было когда?

- Это не важно.

- Захар, я предлагаю побеспокоить наместника, и выяснить так ли это все. Что-то мне не больно-то верится в эту историю.

- Поддерживаю, – сказал Теодор Кительсон.

- Я не позволю вам побеспокоить сон Бокучара! – сказал Мокроус и потрусил к лестнице, ведущей в покои наместника. – Не вынуждайте звать мечников.

Дверь позади Мокроуса открылась, в проеме показался Бокучар. Глаза его были раскрыты от испуга.

- Знахари, - позвал Бокучар.

- Да? – одновременно откликнулись целители и вскочили со своих мест.

- Мне нужна ваша помощь, - сказал наместник и скрылся в глубине комнаты.

Мокроус с кислым лицом посторонился и пропустил их.

- Я сделаю вид, что этого разговора не было, - сказал Теодор Кительсон и поднялся наверх.

- Еще неизвестно, кто теперь имеет больший вес при наместнике, да, советник? – сказал Олег и с довольной улыбкой проследовал за ученым.

- Что случилось? – спросил Теодор Кительсон, когда Олег закрыл дверь.

- Я не знаю, - сказал Леший. – Я раздевался и тут это.

Он скинул одежду. Старая и дряблая кожа наместника покрылась наростами бурого цвета. Большие и малые пятна поясом окружили живот Лешего. Теодор Кительсон повернул наместника на свет, и провел пальцем по неизвестным образованиям.