Ванда Алхимова - Семь горных воронов [litres с оптимизированной обложкой]

Все лорды, собравшиеся на совет, смотрели на макушку Айфе. Фоморка лежала лицом на столе и тихо постанывала. Было очевидно, что она мучается от жесточайшего похмелья. Немед выглядел немногим лучше, но он хотя бы не валялся лицом в стол. При этом даже признаки похмелья не стерли с его лица редкую красоту.

– Давайте побыстрее закончим с делом, а то мне надо здоровье поправить, – с ходу предложил Немед.

– Мы хотим, чтобы фоморы помогли нам отстоять землю от Бреса из Лугайда, – четко произнес Кулен. – И заплатим за это золотом. Десять больших сундуков, полных чистого золота и драгоценностей.

Лорды начали переглядываться. Немед, казалось, этого не замечал. Он ухмылялся в лицо Кулену. Айфе постанывала в столешницу.

– Мы не умеем драться на земле, – произнес Немед.

– Вы умеете нападать и убивать на земле, это вам и нужно будет сделать, – сказал Кулен. – Когда я пошлю гонца, вы придете сюда всем своим флотом и нападете на войско Бреса. В разгар битвы. И будете драться до тех пор, пока они не побегут или не умрут.

– Мы ваши враги, – ухмыльнулся Немед. – Уже больше ста лет мы грабим ваши корабли и деревни, а вы нас ловите и убиваете. Хотя и с небольшим успехом.

– Из двух зол выбирают знакомое, – улыбнулся ему Кулен. – Впервые король Приморья хочет заключить договор с фоморами. Можете и дальше грабить корабли, это ваше дело. Но я предлагаю золото в обмен на ваши мечи.

– Хорошая сделка. – Айфе резко выпрямилась, и от ее похмелья не осталось и следа. – Десять сундуков, полных солнца. Мы сделаем детям золотые колыбели и покроем крыши наших домов золотом. Солнце придет на остров Туманов.

– Один сундук вы получите сейчас, если мы заключим договор, остальные – после, – заявил Кулен.

– А если Брес не придет и мы вам не понадобимся? – спросила Айфе.

– Золото останется у вас как залог дружбы, – развел руками Кулен.

Двойняшки переглянулись и рассмеялись. Зато лорды выглядели кислыми.

– А если фоморы нас обманут? – не выдержал один из них. – Верить им – все равно что плевать против ветра.

– Фоморы любят золото, – сощурил глаза Немед.

Красный в упор посмотрел на него.

– Но жадность – не всегда гарантия от вероломства.

– Гарантией буду я, – показал все зубы в улыбке Немед. – Я останусь заложником. Если что не так, бросьте мою голову собакам.

– Почему ты? – исподлобья глянула на него сестра.

Немед похлопал ее по плечу.

– Мы это решили вчера.

– Я этого не помню, – насторожилась Айфе.

– Ты была пьяна и лежала бревном, – пожал плечами Немед. – Даже ноги сама раздвинуть не могла. Но по твоему виду я понял, что ты согласна.

– Можешь попить свиной мочи, – разозлилась фоморка. – Заложницей останусь я.

– Ты младше на пять минут, и тебя не спрашивают. Остаюсь я.

Немед пнул стул, на котором сидела сестра, и та едва не упала. Она вскочила на него и схватилась за нож на поясе. Глаза горели бешенством.

– Нет, я! Иначе я тебе глаз вырежу!

– Сиськи себе вырежи, – фыркнул Немед. – Останусь я, потому что…

Тут он перешел на речь фоморов: быстрые, сливающиеся звуки, которых никто из присутствующих не понимал.

Айфе слушала с самым злобным выражением лица, но потом рука на рукояти разжалась, а плечи расслабились. Она фыркнула и завершила беседу длинной певучей фразой.

– Итак, ты даешь нам вперед сундук с золотом, а я остаюсь в заложниках. – Немед протянул руку Кулену. – Моя сестра отвезет золото на остров и будет ждать гонца отсюда, когда настанет время.

– Договорились.

Кулен пожал фомору руку. Немед задержал его влажную ладонь в своих пальцах несколько дольше, чем следовало, отчего у лордов перекосились лица, а глаза начали блуждать по сторонам.

Сундук принесли четыре воина: он раскачивался на шестах, тяжелый, квадратный, окованный железом. Маленькая крепость, скрывающая алчность – один из самых отвратительных человеческих пороков.

Фоморы стояли на пристани и ухмылялись. Их светлые волосы развевались на ветру. Немед, выпрямившись и выкатив мощную грудь, красовался перед сборищем. Айфе не сводила с него угрюмого взгляда. Выглядела она так, что на нее и смотреть боялись. В том числе и сами фоморы.

Сундук аккуратно сняли с шестов и откинули крышку. Солнечные лучи вдребезги разбились о тяжелые золотые монеты, которыми было плотно набито его чрево. Глаза всех фоморов загорелись от жадности. Крышку снова захлопнули и залог погрузили в лодку Айфе.

Все расселись по веслам, кроме самой фоморки. Она подошла к брату и обвила руками его шею. Брат и сестра смотрели друг на друга так, словно были одни, а не среди перешептывающейся толпы.

– Я вернусь через месяц, проведать, как ты тут, – сказала Айфе. – Посмотреть на твою свиную рожу.

– Ох, да я еще отойти не успею от твоего вечного нытья и брюзжанья, – нежно улыбнулся ей Немед, а потом они поцеловались.

Словно молодожены, на глазах у всех, без тени стеснения. Кричали чайки, шумело море. Фоморы терпеливо ждали на веслах. Наконец этот невероятный поцелуй закончился, и Айфе, гибкая, как морская змея, скользнула в лодку. Весла ударили по воде.

– Я думал, они брат и сестра, – шепнул Кулену Красный.

– Так и есть, – спокойно ответил король. – Но ты же помнишь, что у фоморов нет ни законов, ни чести, ни приличий.

Немед сиял, словно солнце. По возвращении во дворец он потребовал продолжить пир и пил не меньше, чем прошлым вечером.

– Где ты взял золото? – спросил Красный у Кулена, который в этот раз тоже чересчур налегал на вино.

– Это все, что оставалось в казне моего отца, – ответил король и облизнул губы. – Молчи, об этом никто больше не знает. Когда земля станет мягче, пойдем одалживаться к Кондле. А сейчас оставь меня, мне надо немного расслабиться. В конце концов, за каким демоном морским быть королем, если нельзя напиться?

Красный отсел от него, а потом и вовсе ушел с пира. Его беспокоила Рона: она стала сонливой, беспрестанно ныла и плакала, хотя живот у нее едва наметился.

Вот и сейчас Рона лежала на их постели, вся увитая распущенными волосами, прижав руки к животу, и хныкала. Когда Красный вошел, хныканье стало громче.

– Что случилось? – Красный сел на постель и поцеловал жену в лоб.

– Я плохо себя чувствую, – заплакала Рона. – У меня болит внутри. И голова кружится… И спать хочется.

– Наверное, стоит позвать лекаря, – предложил Красный.

– Ах, да приходил он сегодня! Он ничего не понимает!

Рона едва не закричала, в ее голосе промелькнула злость.

Красный вздохнул и в очередной раз напомнил себе, что к женщинам нужно быть терпеливым, потому что ничего иного все равно не остается.

Он начал целовать Рону и почувствовал ее ответное желание. Красный прикасался к ней очень ласково, осторожно, делая то, что доставит ей удовольствие. Рона прижала его к себе обеими руками, отвернула голову и начала стонать. Красный сдерживал себя, помня о ребенке. Он вообще не был уверен, что им можно быть вместе как мужу и жене, но это был единственный способ успокоить Рону.