Ванда Алхимова - Семь горных воронов [litres с оптимизированной обложкой]

Лорелея уходит от контакта, просто закрываясь от быстрых кулаков Ирли. Лорелея спокойна. Не сейчас. Ей удается загнать внутрь мысли о Дун Диаре. О солнце. О единственном шансе. В ее мыслях остается только Ирли, стремительная, верткая, безжалостная. Вихрь бешеных ударов и горящих яростью глаз. Яростная Ирли, которую всегда охватывает упоение боем, придающее сил и несущее вперед к победе. Эта одержимость делает Ирли лучшей из лучших. Она горит, словно пламя на ветру, сжигая тех, кто подошел слишком близко. От нее нет спасения.

Лорелея снова закрывается и пропускает два удара слева под ребра. Мощные брюшные мышцы срабатывают, и Лорелея уже вне досягаемости кулаков и ног Ирли. У той черные волосы выбились из прически, слиплись от пота. Солнце течет по ним, кажется, сейчас растопит, как смолу.

Им обеим нужен этот шанс. Возможно, единственный. Но Дун Диар выберет только одну – ту, что победит. Ирли устремляется вперед и обрушивает ураган ударов. Все достают, но вскользь: скула, плечо, грудная клетка. Ирли приоткрывается, и Лорелея наносит один короткий удар ей по ребрам. Хороший удар.

Лорелея никогда не надеялась на экстаз ярости и скорость. Это не для нее. Она всегда спокойна. У нее нет эмоций – она над этим очень долго работала. Возможно, эмоции помогают в поединке, возможно, этот пресловутый азарт драки и дает преимущество, но ярость – это далеко не все. Холодный расчет вернее.

Эмоции мешают чаще, чем помогают. Не стоит на них полагаться, сила и опыт гораздо надежней. На силовые тренировки Лорелея тратила времени не меньше. Бег по песку с мешком на плечах, бег по лестницам с нагрузкой, тягание тяжестей. Работа на мельнице у жернова вместо лошади. Удар у нее теперь такой, как не у каждого мужчины. Сильные длинные руки: Ирли никогда не могла побороть ее на локотках. Ее рука всегда первой касалась столешницы.

Они кружат по песку, и Ирли морщится. Лорелея знает, что у той онемела грудь и сейчас отдает дергающей болью в плечо. У нее самой кровь хлещет из разбитой брови и побаливают места ударов. Но это все не имеет значения. Лорелея совершенно спокойна.

Ирли снова атакует, и толпа взрывается восторгом. Это действительно красиво: так бросается на жертву хищная птица. Лорелея чувствует, что ярость Ирли достигла границ, и они сцепляются, осыпая друг друга молотящими ударами, а потом падают на землю.

Лорелея оказывается снизу, и Ирли ловит ее шею в захват. Тело пронзает адская боль, перед глазами вспыхивают крошечные ослепительные солнца. Ирли оплетает ее ногами, давит бедрами, это больно до стона, до хрипа пополам с кровью. Лорелея собирает все силы и переворачивается вместе с Ирли на спину, падая на нее всем весом.

Ирли кричит. Это вопль безумной ненависти и отчаяния. Лорелея вонзает ей в грудину локоть, зная, что внутри сильного гибкого тела Ирли с хрустом трескаются ребра.

А потом Лорелея изворачивается и со всей силы бьет Ирли лбом в переносицу. Кровь брызгает ей в лицо, оседает росой на затоптанном песке. В следующую секунду кулак Лорелеи впечатывается Ирли в висок. Сердце гулко бьется в звенящей тишине, когда Лорелея смотрит на изуродованное лицо Ирли и на закатившиеся глаза.

Потом она медленно поднимается с песка, и ее накрывает шквал обожания, летящий от толпы. Лорелея даже не улыбается, нет никаких эмоций. Вон он – Дун Диар. Высокий, красивый, отбивающий ладони. Он смеется, глядя на нее. Сердце сладко замирает – это свобода. Теперь она уйдет с арены, уплывет в большой мир. Да, она будет принадлежать этому незнакомому человеку, но она сможет быть женщиной, сможет смеяться, гулять, радоваться, пить вино, у нее будет своя кровать и все, что есть у других людей. Она использовала свой шанс.

Лорелея спокойно смотрит, как двое охранников уносят тело Ирли. Неясно, жива та или нет. Вполне возможно, для нее тоже все кончилось. Или она может остаться инвалидом, потерять молодость, красоту и здоровье. Такие поединки часто заканчиваются и так, Лорелея навидалась тех, кто выжил после таких ударов. Душераздирающее зрелище.

Дун Диар ждет ее. Лорелея все еще смотрит, как уносят Ирли. Все тело разламывается от боли, тоже наверняка вывернуто плечо и сломаны ребра. Но Лорелею это не беспокоит. Она отворачивается и идет к Дун Диару.

Отворачивается так, словно с арены уносят не Ирли. Они росли вместе, они были, насколько возможно в таком месте, подругами. Некстати всплывает воспоминание: им лет шесть-семь, они объедаются в кладовке вареньем из грецких орехов. Перемазанная мордочка Ирли искрится весельем, черные глаза озорно блестят. Она торопливо облизывает пальцы и смеется. Их большая общая тайна. Сердце сжимается, почти останавливается от внезапной боли.

Но шанс был только для одной. Лорелея не могла его упустить. Дун Диар представляется и говорит ей, что ему нужен телохранитель. Что он готов внести братьям «залог». То есть – ее стоимость, если говорить, как есть. Но Дун Диар спрашивает, хочет ли Лорелея пойти с ним.

Лорелея коротко кивает. Знал бы Дун Диар, что она готова орать, как будто с нее содрали кожу, валяться у него в ногах, сосать его член, пить его мочу и вылизать его сапоги, только бы он не передумал и забрал ее отсюда.

Солнце слепит ей глаза, и она даже не может толком рассмотреть его лица. Но ей все равно. Она выиграла свою свободу. И цена не имеет значения.

Пробуждение было ужасным. Лорелея проснулась рывком, еще толком не протрезвев. Инстинкт выбросил ее из сна, и она подскочила на постели, судорожно соображая, где находится.

В камине тлели угли. Дикий спал рядом, обняв подушку, спиной к гостье. Лорелея смотрела на его мускулистые руки и широкие плечи, на рассыпавшиеся волосы, и ее, словно волной, накрыло пониманием того, что здесь произошло. Об этом же кричало все ее тело, особенно остро ощущалось все между ног.

Лорелея слетела с постели, сгребла в охапку свою одежду и сапоги, и, как была обнаженная, выскочила за дверь. Она бегом спускалась по ступеням, натягивая на ходу нижнюю рубашку и сюркотт. Выскочив в галерею, бросилась к своим комнатам. Надо было пройти мимо многих комнат, и навстречу ей уже попадались слуги и поднявшиеся спозаранку фении. Все они косились на нее, и Лорелея готова была сквозь пол провалиться от позора.

Влетев к себе в комнаты, она швырнула штаны и сапоги в угол, трясущимися руками достала из-под кровати горшок, и ее вырвало несколько раз подряд, едва не вывернув наизнанку. Ее колотило, словно в лихорадке. Скорчившись, Лорелея вцепилась в волосы обеими руками и беззвучно взвыла от невыносимого отвращения.

Она рыдала бесшумно, без слез, содрогаясь в конвульсиях, каталась по полу, словно от дикой боли. Стоило ей представить ненавистное ухмыляющееся лицо Дикого, как ее накрывало с новой силой.