Ванда Алхимова - Семь горных воронов [litres с оптимизированной обложкой]

Щенок, который крутился рядом, пытаясь привлечь внимание хозяйки, тоже жалобно заскулил, сунулся под руку. Его упитанное теплое тельце вдруг показалось Лорелее лекарством от боли. Она прижала к себе Хвата и уткнулась лицом в теплую шерсть. Песик завозился и принялся лизать ей лицо влажным шероховатым языком.

Лорелея замерла, сжавшись в комок. Единственное, что согревало ее, – теплое тельце и мокрый настойчивый язык. Постепенно стало легче.

Она поднялась с пола, взяла таз с холодной водой и тщательно вымылась. Потом переоделась и подошла к зеркалу, посмотрев в глаза своему отражению. Следов слез не было, хотя лицо немного опухло с похмелья.

Лорелея поджала губы. Хотелось спрятаться и закрыться у себя, но она знала, что рано или поздно придется выйти за дверь и встретить последствия своей слабости лицом к лицу. Она криво улыбнулась: это не худшее, что ей приходилось переносить. С этим она тоже справится.

Тут в дверь постучали.

– Да? – твердым голосом отозвалась Лорелея.

– Миледи, вас зовет к себе миледи Воронов, – донесся голос Ройле.

– Иду.

Миледи Воронов сидела в кресле, закутавшись в теплую шаль из овечьего пуха, и разбирала рукоделие. Лорелея подошла и села напротив, сложив руки на коленях.

– Не могу понять, куда запропастился моток серебристых ниток, – сказала миледи. – Ну да пусть его. Думаю, нитки и иголки тебя мало интересуют.

– Я не обучена вышивать, – пожала плечами Лорелея. – Рукоять меча моим рукам привычней иголки.

– Не женское это занятие, мечом махать.

Миледи откинулась на спинку кресла, в упор глядя холодными глазами на гостью.

– Каждому свою судьбу пряхи напряли, – сухо ответила Лорелея.

– Неплохо выглядишь. Только глаза злые, как у медведицы, поднятой зимой из берлоги, – усмехнулась миледи.

Лорелее вся кровь бросилась в лицо.

– Вы обещали мне достойное обращение и безопасность в вашем замке!

– Обещала. – В глазах миледи тоже загорелась злость. – Но я не могу водить тебя за руку, словно несмышленого ребенка. Я предупреждала, что Серые горы – плохое место и тут следует всегда быть настороже. А не пить, забывая себя.

– Ваш сын поступил подло! – вырвалось у Лорелеи. – Он воспользовался моей слабостью. Это недостойно лорда.

– Мой сын – последняя скотина, хуже кобеля весной, – спокойно ответила миледи Воронов. – Тебя об этом предупреждали. Ты задела его за причинное место, и надо было понимать, что он не уймется, пока не возьмет верх. А теперь ты пришла ко мне плакаться. Надо было держать себя в руках, а не вилять задницей.

– Я не…

Лорелея сама себя оборвала на полуслове. Оправдываться было невыносимо.

– Я понимаю тебя, – вдруг жестко сказала миледи Воронов. – Но ты сама себя поставила как сильного человека. Надо было держать себя в руках, не проявляя слабости.

– Уж кто бы говорил! – в бешенстве произнесла Лорелея. – Вы-то сами что себе позволяете? Думаете, никто не видит, как этот ваш тролль с башню ростом роняет на вас слюни?

– Да, – улыбнулась миледи Воронов. – Но я могу себе позволить и тролля, и его слюни. А знаешь почему? – Она подалась вперед. – Потому что я – миледи Твердыни Воронов. У меня столько силы и власти, что я могу позволить себе слабость. Но ты, среди чужих, без поддержки и опоры, без имени и родины, ты – нет. Даю тебе бесплатный совет, который, как известно, дороже золота: пока не достигнешь цели, не позволяй себе слабости. Потому что мне никто не смеет посмотреть в глаза, и все сплетни застревают в глотках. А ты – всего лишь раздвинувшая ноги дура. И по уши в дерьме.

Лорелея вскочила на ноги. Ей с трудом удалость сдержать себя и не ударить миледи Воронов, чтобы сбить с ее красивого лица эту невыносимую ухмылку.

– Вы забываете, миледи, что я убивала людей за ничтожные проступки, – процедила она сквозь зубы. – А вы плюете мне в лицо.

– Эмоции, – усмехнулась миледи, не выказывая ни малейшей тревоги. – Тот, кто идет к своей цели, не может позволить себе жить эмоциями. Я много лет давилась своими эмоциями, блевала ими пополам с кровью. Теперь я могу позволить себе последние чувства, жалкие отблески молодости и счастья. Но ты себе эмоций позволить не можешь. Убей меня – и что?

Лорелея молчала, глядя на нее. Она закусила губу так, что кожа лопнула и потекла кровь.

– Эмоции могут позволить себе либо те, у кого ничего не осталось, либо те, у кого есть все, – сверкнула глазами миледи. – Я позабочусь, чтобы Гордый не узнал о твоей слабости. Но ты засунешь свои эмоции себе так глубоко в задницу, что тоже сможешь выблевать их через рот. Мне ни к чему резня в замке, и я не собираюсь из-за тебя менять свои планы. Дикий сидит на престоле Твердыни, и он останется там.

– Хорошо, – сквозь зубы ответила Лорелея, сглатывая солоноватую кровь. В эту минуту она одинаково ненавидела их всех троих: миледи, Гордого и Дикого. Перед глазами вставала пыточная, где она заставляет их обливаться кровью и визжать, срывая голос. Но пока в пыточной визжала она, пусть и беззвучно.

– Вечером ты придешь ко мне на совет, – произнесла миледи. – Там будут оба. И ты не проявишь никаких эмоций. Что бы ни позволял себе Дикий. Осадить его – моя воля, но не твоя.

– Хорошо, – кивнула Лорелея, а потом повернулась и пошла прочь, едва видя из-за повисшей перед глазами багровой пелены, куда направляется.

Отдернув занавесь на двери, Лорелея увидела Ройле. Он тихо стоял там, хмурясь и внимательно глядя на нее. Лорелея поняла, что он все слышал и находился тут весь их разговор. В глазах Ройле она увидела опасное выражение. Тогда Лорелея остановилась и с вызовом посмотрела на него. Взгляд Ройле стал равнодушным. Его волновала только миледи Воронов. Лорелея прошла мимо, едва не задев его плечом.

Против ее ожидания, никто не шептался у нее за спиной, и внимания ей уделяли столько же, сколько и всегда: то есть почти нисколько. За обедом Дикого не было на его месте, и по пути обратно он тоже не попался. Лорелея запретила себе думать о том, что было. Помогал Хват с его забавными ужимками и обожанием в глупых щенячьих глазах. Она поневоле отвлекалась на его возню и заискивания.

Вечером Лорелея пошла к миледи, прихватив Хвата с собой. Когда она откинула в сторону занавесь, Хват вдруг обнажил маленькие зубки и зарычал. Взгляд его темных глазенок так и впился в Дикого, который сидел за столом, по обыкновению развалившись на стуле, и ковырял в зубах лучинкой.

При виде Лорелеи он гнусно ухмыльнулся и подмигнул. Лорелея шикнула на щенка, проигнорировала ухмылку, спокойно подошла к месту рядом с миледи и опустилась за стол. Хват прижался к ее ноге. По его виду было понятно, что Дикому он не доверял и намеревался за ним присматривать. Гордый сидел с отсутствующим видом и рассматривал столешницу, миледи Воронов куталась в свою шаль, а Ройле маячил в нескольких шагах за ее креслом смутной тенью.