Анна Азимова - Город ведьмы [СИ]

Но желание матери на мальчугана не распространилось, потому что усидеть на месте он ну никак не мог: то и дело порываясь убежать к друзьям, плещущимся в фонтане, он постоянно ерзал на стуле, ковырялся в носу и дергал мать за юбку, которая тем временем разглагольствовала:

— Вот послушаешь этих стариков, так хоть помирай завтра — так все плохо! Что за чушь иногда несут! Ну какая может быть Черная лихорадка? Кто это придумал? Я вчера беседовала с моей дорогой Люсьеной, а она, ну Вы не поверите, знает абсолютно все! Так вот, она утверждает, что это просто кто-то наверняка увидел дурной сон и теперь селит панику в горожанах. Да пусть даже и увидели ночью лису, а такой скандал устроили, будто война началась. Тьфу! — она смачно сплюнула на мостовую и вытерла рот кружевным платочком. — Кстати, у Люсьены просто очаровательная новая шляпка с павлиньими перьями — говорят, это сейчас новая мода…

От обилия информации и попыток поймать хоть какую-то позу ребенка, Клод весь взмок. Едва ли успевая закончить лицо, он пропускал половину тирады женщины мимо ушей, и к моменту ее вопроса почти закончил большую часть портрета.

— Ну как там портрет, готов уже?

Клод отрицательно покачал головой, но женщина бесцеремонно зашла ему за спину и оценивающе смерила взглядом портрет.

— Чудно! — выкрикнула она, хлопнув в ладоши. — Мой зайчик вышел почти таким же очаровательным, как и в жизни, — восхищалась она, выхватывая лист с этюдника.

— Он ведь еще не закончен! — попытался возразить Клод.

Но женщина просто отмахнулась от него, как от назойливой мухи.

— Неважно, мне и так все нравится. Я буду Вас советовать подругам. Идем, Жером! — цепкой рукой она схватила сына, собравшегося было сбежать, и потащила его в сторону цветочных магазинов и портных лавок. Клоду показалось, что грусть в глазах мальчонки ничуть не уступает по глубине печали в глазах недавнего старика.

После женщины с ребенком клиентов почти не было, и Клод снова погрузился в раздумья. Он вспоминал Аурелию, как в детстве он нарисовал кучу ее портретов, но ему не нравился ни один, а она хранила их все. Та, первая подошедшая к нему девушка выглядела так, как, наверное, выглядела бы Аурелия сейчас, если бы…

— Ну и как успехи? — спросил Абрам, высыпая на ладонь содержимое стакана и пересчитывая.

Клод встрепенулся и обнаружил, что уже стемнело. Площадь опустела и выглядела теперь одиноко и непривычно. В дальнем конце виднелся человек с лестницей и факелом, зажигающий фонари. Вода в фонтане отражала редкие огоньки, зажигаясь изнутри синхронно со свечами в фонарях.

— Держи, — сказал ему Абрам, высыпая на ладонь семь монет. За эти деньги едва ли можно было купить хлеб да кусок сыра на завтрак. Клод крепко зажал в кулаке деньги и набрался храбрости, чтобы спросить.

— Могу я забрать этюдник?

— Что? — не понял старик.

— Этюдник, — Клод указал на сложенный чемодан. — Я хочу его взять с собой.

— Ну не мне же его за тобой носить, — буркнул в ответ Абрам и направился к своей цветочной лавке.

Площадь постепенно освещалась неровным светом фонарей, на брусчатку ложились темные тени деревьев. В ожидании Марка Клод почувствовал, как внутри него впервые за долгое время поднимается ощущение счастья.

Впервые за долгое время Клоду не снились кошмары. Ночь пролетела быстро, как один вдох. И потому, когда Марк бесцеремонно распахнул занавески, впуская яркий свет в сырую комнату, Клод недовольно зажмурился и отвернулся к стене. Ему казалось, что он только-только сомкнул веки.

— Э, а кто это тут решил прозябать в нищете? — громко протянул Марк, стаскивая с друга одеяло. — Кто-то из нас вчера весь вечер не умолкал, говорил, как же это замечательно, быть настоящим художником!

Клод в ответ поворчал что-то невразумительное и попытался натянуть одеяло на голову. Но Марк не сдавался, и одеяло вскоре полетело на пол. Недовольный Клод сел на постели и потянулся.

— Зачем вставать в такую рань? — недоумевал Клод. — Кто захочет рисовать портрет на рассвете?

— А вот это, дорогуша, не твоего ума дело, — Марк легко щелкнул его по носу и подхватил этюдник, стоявший около двери. — Идем, я жду тебя внизу.

Сонный Клод медленно спускался по лестнице, когда услышал ржание и стук копыт во дворе. «Лошади!» — вспомнил он про дивной красоты жеребцов, но тут же нахмурился. Еще вчера у них не было еды для себя самих, а Абрам заплатил ему всего лишь семь су. Одна такая лошадь стоила не меньше сотни франков. Едва ли можно прокормить даже одну лошадь на такие смешные деньги, а значит, у Марка есть хороший источник дохода. Но почему он тогда живет на отшибе, в мертвом квартале?

При мысли об Абраме у Клода разболелась голова. Странное тревожное чувство, охватившее его в первую их встречу, вернулось и принесло новую волну беспокойства. Клод был уверен, что знает этого человека, но все воспоминания будто заволокло дымом — ничего не разобрать.

— Эй, Клод! — закричал с улицы Марк, седлавший лошадей. — Скоро ты там?

В гостиной Клод осмотрелся, вспоминая темные тени, преследовавшие его в первый день приезда, и поразился собственной впечатлительности. Еще пара шагов — и он миновал парадные двери. В лицо ему било яркое солнце, а небо синело высоко и приветливо. Легкий теплый ветер трепал волосы, прогоняя остатки сна, и Клод немного пожалел, что проснулся так поздно и не застал рассвет. Теперь, с этюдником Абрама, он мог нарисовать что угодно.

Дорога была легкой и приятной, и Клоду даже захотелось, чтобы Тремола вдруг стала куда больше, чем она есть на самом деле. Марк же был явно чем-то озабочен и выглядел очень сосредоточенным. Клод хотел сразу ехать на площадь, к своему вчерашнему месту, но Марк опять свернул на дорогу к лачуге Абрама. От веселости его не осталось и следа, и Клоду на миг показалось, что это какой-то незнакомый человек едет с ним бок о бок.

Резко и коротко постучав в разбитую дверь, Марк прислонился к косяку, сложил руки на груди и склонил голову, будто собираясь с мыслями. Рыжие пряди упали на лицо, закрывая глаза, и издалека могло показаться, что он уснул.

Внезапно дверь распахнулась настежь, и Клод аж подскочил от неожиданности. Из темноты в дверном проеме донесся высокий женский голос:

— Проходите!

Услышав приглашение, Марк резко поднял голову и просиял. Ненавязчиво оттеснив Клода, он буквально влетел в дом. Немного замешкавшись на пороге, Клод раздумывал пару мгновений, стоит ли ему входить, потом, все-таки решившись, подхватил ветхую дверь и закрыл за собой, оказавшись в сумраке хижины.

Марка не было видно, впрочем, как и девушки, впустившей их. Припоминая прошедший день, Клод прошел вдоль знакомой стены в гостиную, и увидел Марка возле камина, вытянувшегося по стойке «смирно». Его взгляд был прикован к высокой темноволосой девушке, деловито расхаживающей по хижине. Она собирала разбросанные вещи, составляла на полки книги, доставала новую бутылку выпивки — словом, приводила дом в то идеальное состояние, которое застал вчера Клод. И ровно никакого внимания не обращала на беднягу Марка. Замерший в нерешительности Клод опустился на уже знакомый ему табурет и стал наблюдать.