Анна Азимова - Город ведьмы [СИ]

— Вот как, — Клод подошел вплотную к прилавку и взвесил в руке самую большую буханку, лежавшую рядом. — Если не ошибаюсь, мэр к своему столу заказывает хлеб здесь?

Пекарь икнул и поспешно закивал.

— А что если я скажу ему и еще паре влиятельных людей, что Вы добавляете в муку крысиный помет?

Люси взвизгнула и зажала рот руками. Глаза ее наполнились ужасом.

— Что за чушь! — взвился пекарь. — Это же полнейшая бессмыслица! Да как я…

— А кому они поверят? — перебил его художник. — Человеку, с которым они постоянно общаются, или тому, с кем не перекинулись и парой слов? Я как раз сегодня должен явиться в резиденцию…

— Стойте! — закричал булочник. — Прошу, только не это! Иначе все погибнет! Все!

— Так почему бы не выполнить просьбу и не дать девочке хлеб, за который уже заплатили?

Пекарь судорожно сглотнул, достал с одной из полок багет и буханку хлеба и сложил их в дырявую корзинку Люси.

— Но этого много, — запротестовала девочка, но Клод жестом остановил ее.

— Это подарок, — тихо сказал булочник и поклонился. — Приходите к нам еще.

Едва дверь закрылась за спинами посетителей, девочка бросилась обнимать своего спасителя.

— Дяденька художник! Дяденька художник! Это же просто чудо что такое! Как будет рада Мари! Так рада!

— Прошу, называй меня Клод.

— Хорошо, дяденька Клод, — засияла Люси. — А Вы приедете рисовать Мари? Она очень-очень Вас ждет.

— Я как раз за этим тебя искал сегодня, — Клод кивнул на этюдник подмышкой и шутливо поклонился. — Сегодня я в твоем распоряжении, госпожа. Идем?

— Идем! — воскликнула Люси и побежала вперед с корзинкой наперевес.

Клод едва поспевал за ней, хотя не мог пожаловаться на медлительность движений. Они прошли не один квартал, как она начал замечать, что город вокруг него меняется. Нарядные дома начали сменяться простыми и невзрачными строениями, а чистые улочки постепенно то тут, то там запруживали горы мусора. Дальше — больше: на смену непритязательным домикам пришли хибары, о мощеной мостовой приходилось только мечтать, а дорогу то и дело прерывали какие-то ямы и рытвины. Клод уже начинал задумываться, куда же ведет его Люси, не заплутала ли она сама, но девочка все также беззаботно бежала впереди, что-то напевая себе под нос.

Наконец пейзаж достиг пика серости и унылости: хибары превратились в полуразрушенные бараки, дорога почти пропала из виду, потому что вокруг была сплошная грязь и лужи, чуть дальше за домами виднелись какие-то заросли, а еще дальше за ними серебрилась гладь Морилама.

«Это самая окраина города, — понял Клод. — Но где же городская стена?»

— Мы пришли! — крикнула Люси, прерывая ход мыслей. Она стояла около старого дома с полусгнившей крышей, наполовину вросшего в землю. Окон было почти не видно, забор давно пошел на дрова, входная дверь покосилась и висела на одной петле. Сияющая Люси являла собой яркий контраст своему жилищу. Но ее это не тревожило: она радостно махала рукой Клоду, едва пробирающемуся по вязкой грязи. Все его мысли были заняты лишь тем, чтобы не утопить здесь этюдник, потому что он все никак не мог отделаться от мысли, что попал в самую трясину и скорее утонет, чем доберется до нужного дома.

Внутри дом Люси оказался таким же ужасным, как и снаружи. Повсюду были видны следы запустения, будто сестры нашли заброшенное жилище и решили остаться в нем. С потолка свисали обломки балок и часть дырявой крыши, в углах разрослась паутина и плесень, и везде стоял стойкий запах сырости и гниения. Клод пораженно замер на пороге, но тут же отскочил в сторону от обломка одной из балок, спикировавшего прямо ему в голову.

— Не бойся, — подбодрила его Люси. — Такое здесь часто бывает. Ну же, идем.

Она схватила его за руку и потащила внутрь дома. Темнота сгущалась — из окон свет почти не пробивался внутрь. В одной из дальних комнат они нашли груду тряпья, пару сломанных стульев и комод. Люси отпустила Клода, села рядом с кучей тряпок и сказала:

— Мари, посмотри! К нам пришел дяденька художник! Он обещал тебя нарисовать.

Девушка в импровизированной постели едва приподняла голову и тут же в бессилии упала обратно, задохнувшись кашлем. Выглядела она крайне изможденной. Клод деловито поставил этюдник около входа в комнату и подошел к больной. Ее лицо сильно исхудало, щеки ввалились от голода, а глаза лихорадочно блестели. И все же он не мог не заметить сходства двух сестер: большие глаза, будто удивленно приподнятые брови, небольшой рот и мягкий овал лица — при регулярном питании он был бы круглым, почти кукольным. Мари снова хотела приподняться, но уже не смогла. Люси наклонилась к ее губам почти вплотную, стараясь не упустить ни звука.

— Она очень рада видеть Вас, дяденька Клод! — радостно возвестила Люси. — Только переживает, что еды у нас совсем нет… Ой, Мари, я совсем забыла! Смотри: у нас есть целых две булки хлеба! — тут она потрясла перед лицом сестры корзинкой с хлебом. — Это же настоящий пир!

Мари в ответ слабо улыбнулась и прикрыла глаза, пару раз кашлянув. Сердце Клода сжалось от этого зрелища. Любой, увидевший бы ее, понял, что дни ее сочтены.

— Люси, ее осматривал доктор? — спросил он у девочки. Она уже несла откуда-то щербатые тарелки и напевала себе под нос незамысловатую песенку.

— Неа, — покачала головой Люси. — Доктор Густав как-то видел Мари, но тогда она лишь слегка простыла, и он посоветовал отлежаться дома.

— А давно вы тут живете? Это ваш дом?

— Нет, — Люси села на постель к Мари и погладила сестру по волосам. — Наши родители умерли в прошлом году, а дом забрали за долги и разрушили. Мы с сестрой сначала побирались на улице, а потом нашли этот дом. Он ничейный, честное слово!

Клод еще раз огляделся. Откуда-то сзади свистел сквозняк, над головой больной под потолком раскинулась паутина, пестревшая мухами, в другом углу протекала крыша, и капли мерно падали в небольшую жестянку. Клод наклонился к Мари и услышал ее прерывистое дыхание.

— Люси, — сказал он, понимая, что на этот раз действует по собственному желанию, — могу я осмотреть твою сестру?

— А Вы разве врач, дяденька Клод?

— Немного.

— Тогда можно! — торжественно заявила Люси и уселась на один из шатающихся стульев чуть поодаль, чтобы не мешать.

Клод взял худенькую руку девушки и удивился, насколько она тонкая, чуть ли не бесплотная. Пульс почти не прощупывался, и Клод попытался найти его на сонной артерии, но и там он едва-едва был заметен. Тогда он откинул тряпье, укрывавшее девушку, чтобы послушать сердце, и замер. Перед ним лежал почти скелет, закутанный в старое полуистлевшее платье. Сквозь большие дыры виднелись худые коленки, острые локти, угадывались выступающие ребра. Пару мгновений Клод стоял, будто оглушенный, затем укрыл девушку обратно и повернулся к Люси.