Мария Архангельская - Охотница [СИ]

— Нога, — сказала вторая Женя. Это было первое слово, которое она произнесла. До сих пор она никак не показывала, что ей больно, но сейчас наклонилась и принялась растирать колено. И, когда мы сошли с эскалатора, стало видно, что она заметно хромает.

— Потерпи чуток, — попросила я. — Сейчас где-нибудь сядем…

Она не ответила, продолжая послушно следовать за мной. Выйдя на поверхность, я повертела головой и решительно направилась в здание вокзала. Там мы конец и присели на скамейку в зале ожидания.

— Ч-чёрт, — Женя вытянула ногу, на колене под уцелевшей колготкой действительно начинал расплываться синяк. — У меня край пальто завернулся. Я всё ждала, что он на колесо намотается — и привет.

— Давай гляну, — я наклонилась над её ногой.

— Что-то не припомню, чтобы я получала медицинское образование, — хмыкнула она, но мешать не стала.

— Ну, раз ты начала язвить, значит, приходишь в себя, — я осторожно ощупала колено. Женя вздрагивала и шипела, но, кажется, ничего страшнее гематомы ей не грозило. Ну да, знаний о медицине у нас действительно кот наплакал, однако если у меня откуда-то знания об оружии и рукопашном бое прорезались, может, и навыки хотя бы первой помощи к ним приложением идут?

— Но всё же покажись врачу.

— Спасибо, кэп, — буркнула она. — Вот же ж сволочь…

— Если ты про того, кто тебя толкнул, то это знакомая сволочь. Я уже видела его у Петра Викторовича. В тот самый вечер.

Женя застыла и выпрямилась, на миг утратив интерес к пострадавшей части тела.

— Ты уверена?

— Угу. Я его узнала. Если у него нет такого же двойника, как у нас с тобой, то это он, сто процентов. Он помогал готовить обряд.

Женя вытянула губы трубочкой и протяжно свистнула на вдохе.

— Ничего себе… Так значит, это всё-таки он? Пётр Викторович?

— Выходит, что так.

— Но… почему я?

Её вопрос прозвучал так растерянно и обиженно, что мне стало смешно и даже слегка злорадно. По-видимому, Женя-вторая уже так уверилась, что охота идёт только за мной, что чувствовала себя в полной безопасности. И вот теперь реальность грубо развеяла утешающий обман.

— А ты думаешь, он вообще мог нас различить? Сдаётся мне, что этому субъекту и его наймитам всё равно, кого из нас кончить.

— Но… Как же…

— Что?

— Но он же должен оставить из нас настоящую! — выпалила она.

— Ну, во-первых, не факт, что он знает, которая из нас настоящая. А во-вторых — ну, оставит он поддельную. И кто на это ему попеняет? Уж точно не оставшаяся в живых.

— Но он мне обещал… Сказал, что решит проблему…

— Вот он её и решает. А что обязательно в твою пользу — про то ведь уговора не было, так? Это уж ты уверилась, что если страдаю исключительно я, то значит настоящая — ты. А страдаю я, вероятнее всего, просто потому, что меня проще найти.

Женя молчала, только хлопая глазами, как вытащенная на свет сова. Я вздохнула и придвинулась ближе.

— Жень, этот тип — убийца. Он пытался меня убить, и даже если считать, что я — твоя копия, это дела не меняет. Ведь я, как бы там ни было, человек из плоти и крови. Это тебе не неудачный файл из компа удалить. А тот, кто спокойно убьёт одного, так же спокойно убьёт и другого, если решит, что это в его интересах. Не надо думать, что если человек — подлец, то его подлость распространяется только на одну какую-то категорию, а всех остальных никогда-никогда не коснётся.

— Да, — согласилась Женя. — Подлец. И сволочь!

Я обняла её одной рукой и успокаивающе погладила по плечу. Кажется, Женька потихоньку приходила в себя — по крайней мере, меловая бледность с её щёк начала постепенно исчезать.

— Что же нам делать? — тихо спросила она.

— Боюсь, что найти Викторовича для нас с тобой становится вопросом выживания. Возможно, на меня покушения будут чаще, но и ты не в безопасности. Так что… Я расспрошу Макса. Ты же пока сиди тихо, с дачи без нужды не высовывайся. Чужим людям не открывай, на сомнительные приглашения не реагируй… Словом, сама разберёшься. Я, если удастся что-то узнать, тебе позвоню. А потом — надо ловить нашего неуловимого.

— Ну, поймаем мы его, и? Выясним, кто из нас оригинал, а потом что? Думаешь, он перестанет нас преследовать, если будет знать, что нам всё известно?

— Думаю, что нет. Вероятно, он уже знает, или вот-вот узнает. К этому домику-то ведь мы вдвоём припёрлись. И знаешь… У меня нет уверенности, что он оставит в покое любую из нас, даже если вторая почит в бозе.

— Почему? — она резко подняла голову.

— Из опасений за свою деловую репутацию. Да-да, не смотри на меня так, я полностью серьёзна. Если помнишь, он предложил мне… нам обряд бесплатно в обмен на обещание, что мы в случае чего замолвим за него словечко и подтвердим прочим скептикам, что он делает то, что обещает. То есть я должна была стать этакой ходячей рекламой. А сейчас и я, и ты — скорее антирекламы. Ему и так приходится делать титанические усилия, чтобы убедить потенциальных клиентов, что его метода — не бред сумасшедшего…

— Да уж, — Женя улыбнулась, хотя и невесело. — Я себе голову ломала, почему это здравомыслящий Макс ведётся на всю ту чушь, которую несёт его приятель.

— Вот-вот. А если станет известно, что его технология имеет вот такой забавный побочный эффект… В общем, ему будет лучше, если замолчим мы обе.

И мы замолчали. И промолчали довольно долго. Мимо нас ходили люди, к скамеечке напротив подошла провинциального вида тётка, обвешанная полудюжиной сумок, аккуратно сгрузила своё имущество на пол, плюхнулась на сиденье и издала звучный вздох облегчения.

— Но тогда тем более, я не понимаю, что мы сможем сделать, чтобы обезопасить себя, — нарушила наконец наше молчание Женя. — Мы же не сможем засадить его в тюрьму. Ну, то есть, наверное, сможем… Если сумеем доказать его причастность к покушениям…

— И не засветить при этом одну из нас. Нет, боюсь, нам придётся пойти на крайние меры. Во всяком случае, сейчас я другого выхода не вижу.

— Это на какие? — она пристально посмотрела мне в лицо, потом её рот приоткрылся, а глаза сощурились: — Что? Убить его?

Я не ответила, лишь ограничилась выразительным взглядом.

— Ты с ума сошла? — оторопело спросила она.

— Нет. И если ты видишь другой способ решения проблемы — поделись.

Женя отвернулась, уставилась в не слишком чистый пол и принялась ковырять его каблуком здоровой ноги.

— И чем мы тогда будем отличаться от него? — спросила она.

— Тем, что мы — защищаемся. Мы ему ничего плохого не сделали. И с удовольствием бы оставили его в покое — если бы он оставил в покое нас.

Женя молчала. Соглашаться ей явно не хотелось, но и возразить было нечего.

— Ладно, — сказала я. — Как возвращаться будешь? Я могу тебя отвезти, но машина сама знаешь где. В метро ещё раз спустишься?